Вперед, в темное будущее

Выйдя к улице с широкополосной дорогой, они направились в сторону торгового центра. Солнце снова спряталось за серыми тучами и ветер усилился. И они решили спуститься в подземный переход, ведущий во все важные точки города. Уровнем ниже находится метро, которое построили в 2026 году. Прежний канцлер, тогда им была женщина, сказала, что быстрорастущее население Хаптона не оставляет никакого выбора, кроме как перекопать весь город, чтобы всем было, где ходить. Они шли по блестящему, такому же как стены, стальному полу, пробираясь сквозь толпу людей хаотично идущих в разные стороны. Уборкой пола занимались чистящие роботы: плоские электропылесосы с моющим средством в трубках и на колесах из губки катались по полу. На них установлен высокий штатив со яркой красной лампой, чтобы люди не задавили роботов.

Саман как раз чуть не задел лампу плечом:

– Охх… Так как там Карлин? Она не отвечает на мои звонки.

– На мои тоже, – Мориц уже вытирал рот салфеткой.

Саман еще раз чуть не задел плечом кого-то. Азиат в очках, извинился на немецком с сильным акцентом и исчез.

– Возможно стоило подольше погулять на свежем воздухе. тут слишком много людей, – сказал он, смотря на свои белые кеды. – Мориц, пошли так.

Они завернули на менее оживленный коридор, один из тысячи таких же, вместе составляющих огромный металлический лабиринт. Бывший канцлер, социал-демократка, потратила много денег на этот проект. Металл, который экспортировали из Китая в обмен на безвизовый режим в Ластрии с их страной, должен удерживать город от обвала. Туннель освещали яркие лампы в форме ромба. Они быстрым шагом шли по почти пустому коридору, он вел в новую часть города.

– Эй мальчики, не хотите развлечься? – лысая темнокожая женщина в узких кожаных штанах, спустила ногу со стены. В ее сторону сразу покатился робот-уборщик.

– Нет, спасибо, – Саман засунул руки в карманы куртки и кивком указал Морицу идти быстрей.

– Ты красива, но мы совсем не в настроении, дорогуша, – крикнул он оборачиваясь. Веснушчатое лицо снова покраснело. – Смотрел вчера «ORF»? Кирса Шустер пригласила бывшего директора ВОЗ, он рассказал о новом вирусе в Нигерии, поражающий мозг. Вирус проникает в легкие. Сперва ты теряешь обоняние, потом… Саман?

Он уже не мог сдерживаться. Думал, что может. Но был неправ.

– Я пойду к отцу Руди. Вымаливать прощение, – он рукой вытер лицо, не дав горячей слезе скатиться. – Ты со мной?

– Конечно, дружище. Карлин тоже, я сам ее вытащу из дома, – он положил свою веснушчатую руку ему на плечо. – И да, Урс Бауэр был прав. Люди не готовы к переменам.

________

На улице уже стемнело и в приоткрытое окно седьмого этажа прорывался городской шум, состоящий из сигналов машин, разговоров, криков и музыки, когда в дверь постучались.

– Войдите, – Амалия Риттер отложила блокнот в сторону и подошла к двери, поправив свои темные волосы и приспустив домашние шорты.

– Ваш ужин, фрау, – официант взял поднос с тележки и вошел в номер. Он положил его на стол у стены и учтиво кивнул на прощание.

Амалия закрыла за ним дверь и села в кровать королевского размера. Она знала, что отель «Немезида» является одним из самых дорогих в Хаптоне. Не только из-за повышенного уровня безопасности района, но и потому что именно в этом отеле в 2030 году лидеры Северной и Южной Кореи с посредничеством президентов США и Китая подписали договор об объединении в одну общую Корею. Хоть и слияние двух государств было обречено на провал, отель стал тем местом, где остаются мировые лидеры, дипломаты или просто очень богатые люди, когда приезжают в Ластрию.

«Что такого владелец этого отеля должен Мани Майеру, что мне сдают номер на неопределенное время абсолютно бесплатно?».

Раскрывая свой лэптоп, она думала о том, сколько важных решений было принято в этой комнате и сколько важных людей успели переспать друг с другом на кровати, что сейчас под ней.

На включившемся экране лэптопа сразу же всплыли яркие рекламные баннеры. Она успела увидеть объявление о наборе бойцов в частную военную компанию «DynCorp». Под ним был фиолетовый баннер ЭкоПоколения, в котором говорилось о том, что тайфун унес под воду половину Индонезии, только потому что их страна не перешла на зеленую энергию и не отказалась от потребления мяса. Третий рекламный баннер она закрыла не посмотрев, но по оформлению успела узнать приглашение на конференцию местного ученого, посвященную теме перенаселения планеты и нехватки пресной воды.

Она открыла нужный документ и принялась все перечитывать, чтобы освежить память. Последние три дня одна провела, собирая всю нужную информацию об аварии и Самане Хуссейне. Амалия Риттер приехала на место происшествия, где, не считая еще одного журналиста из еще менее известной газеты чем «Буревестник», была только полиция. Поскольку это не являлось местом преступления, представители дорожной полиции рассказали все об инциденте красивой журналистке с яркой помадой на губах. Правда пришлось изо всех сил казаться глупее чем она есть на самом деле. Она где-то уже читала, что мужчинам нравятся женщины попроще и сама успела в этом убедиться, когда училась на факультете журналистики здесь, в Хаптонском университете. Младший дорожный инспектор, который возможно даже моложе чем она сама, охотно показал место происшествия, попутно отвечая на ее вопросы. Посмотрев через сломанное ограждение вниз, она поначалу ужаснулась, увидев машину, пробитую деревом, но собрав побольше воздуха в легкие, Амалия сделала пару фото, стараясь не брать в кадр кровь и записала имена пострадавших. Он хотел довести ее до города, но старший дорожный инспектор со злобой крикнул ему вернуться на главный пост. А когда Амалия прибыла в отделение полиции Хаптона, куда доставили Самана Хуссейна для допроса, оказалось, что его уже отпустили. Ей не удалось достать адрес йеменца. Но адрес Карлин Бош она случайно увидела на бумаге. Приехав на следующий день по адресу, Амалия надеялась, что родители девушки, которые откроют дверь, пустят ее поговорить с ней. К ее удивлению дверь открыла сама русоволосая девушка с опухшими глазами и красным носом. С изможденным видом, та посоветовала ей засунуть свой блокнот куда подальше и убираться. Успев убрать лицо от захлопнувшейся двери, она поправила волосы и решила, что попытает удачу в другой раз.

Сегодня днем она получила файлы со всей необходимой информацией от Мани. Несколько лет назад Кристоф Стельзер, бывший в то время министром миграции и глобализации, по программе «Помощи детям войны» принимал сирот из Йемена, в котором шла вторая гражданская война. Пятнадцатилетний Саман Хуссейн, чьи родители и, видимо, все близкие родственники погибли, был перевезен в Ластрию в том же году. Откуда у Мани Майера есть список принятых сюда людей по программе восьмилетней давности, Амалия понятия не имела.

«Это вообще законно?», – подумала она, убирая лэптоп под подушку.

Остался только один штрих к статье, которая выйдет уже через два дня. Саман Хуссейн с его поддельными правами. Йеменец попавший сюда по приглашению Кристофа Стельзера.

Она посмотрела в окно, выходящее прямо на стеклянное здание Управления полиции города Хаптон. Яркий белый свет, исходящий из здания, контрастировал с черными тучами ночного неба. За прозрачным стеклом, доходящим до пола, на всех шести этажах находились сотрудники полиции ходившие по коридорам, сидевшие за компьютерами в центре приема звонков, и изредка, одиноко стоявшие у окон собственных кабинетов.

«Не хочу быть как они. Я построю себе жизнь лучше» – сказала она про себя и встала, чтобы одеться.

Амалия Риттер встала на хорошо освещенной остановке со стороны Катарского посольства, когда высокоскоростной зеленый поезд бесшумно остановился перед ней. Из него вышла женщина в хиджабе и презрительно оглядела ее с ног до головы, проходя мимо. Амалия думала обернуться и объяснить, что ей и самой не нравится щеголять в узкой юбке в холодном ночном городе, но двери закрылись и состав тронулся. Для себя она решила, что расскажет о том, как женщинам использовать красоту в свою пользу другой мусульманке, если встретит такую. А встретить должна. Двадцати двух миллионное население Хаптона уже переросло Москву и продолжает безустанно расти. Из-за этого расширенный город начинается у опушки Хаптонского леса и заканчивается только на границе федеральных земель Бурденланд.

Она провела картой по карманному банкомату беспилотного трамвая компании «Tesla». В детстве, Амалия любила зайцем бесплатно кататься по старым трамваям родного Леванта, но здесь ее трюки не сработают. Камеры с распознаванием лиц все фиксируют. Аппарат принял оплату, и компьютерный голос оповестил об этом.

В, на удивление пустующем, трамвае было полно места, поэтому она встала у окна напротив дверей. Стоя там, она почувствовала на себе взгляд парней на заднем сидении и укуталась в пальто, прикрыв им оголенные ноги.

– Амалия?

Она обернулась:

– Хайне! – она машинально обняла тучного парня. – Как же приятно увидеть тут хоть одно знакомое лицо, – затем откинула волосы с плеч.

– Когда мы с тобой виделись в последний раз?.. – Хайне Шрайбер поправил очки из тонкого стекла и погладил коротко подстриженную круглую голову. – На вручении…

– В 2035-ом. Да, – она искренне улыбнулась и положила руку ему на локоть. Материал красной куртки был приятным на ощупь. – Я смотрю, ты еще пару килограммов набрал.

– А ты, кажется, ниже стала, – и он притянул к себе руку, чтобы ее удар пришелся на бицепс.

Он и вправду набрал много лишнего веса. Когда они оканчивали Хаптонский университет, Хайне был профессиональным борцом, успевшим завоевать две золотые медали в европейских соревнованиях. Теперь же, его лицо стало круглым, и тело приняло более скромную форму. Но она решила не развивать эту тему дальше:

– Лучше расскажи где работаешь, – Амалия громко смеясь, облокотилась об поручень.

– Вон там, – он указал на огромный светящийся таблоид на крыше квадратного кирпичного здания. Трамвай как раз проезжал недалеко от него и красный свет таблоида, ярко горевшего в на фоне ночного неба, ослепил Амалии глаза. Огромное лицо пожилой женщины смотрело на нее своими хищными глазами. – Я теперь менеджер Кирсы Шустер.

– Телеканал «ORF», – она сощурила глаза. – Похвально.

– Я читал твою последнюю статью в «Буревестнике». Не могу перестать следить за новостями родного края. Очень смело – раскрыть коррупционную схему экс-губернатора Верхней Ластрии , – Очки Хайне немного запотели из-за теплого кондиционера прямо над ними. – Как ты совершила целое расследование и раздобыла столько источников за такой короткий период?

«У меня есть Мани Майер».

– Профессиональная тайна, – она подмигнула ему. – Наш Хайне Шрайбер, с которым я в детстве бегала по гречневым полям, теперь является менеджером самой влиятельной телеведущей Ластрии . Как же летит время.

– Шустер популярна: ее смотрят и консерваторы, и либералы, потому что она занимает центральную позицию, берет только серьезные темы и всегда бьет по больному. Но «самая влиятельная»? – он сделал недоуменное лицо. – Кстати, куда ты едешь?

– В Миграционный центр, у меня там деловая встреча.

Амалия схватилась за поручень, потому что вагон трамвая бесшумно начал подниматься вверх по рельсам. Трамвайные пути плавно переходили в монорельс, которая на бетонных блоках возвышается над центральной частью города. Они пронеслись мимо центрального парка и подъезжали к остановке Дома правительств. На этой остановке вышли парни, глазевшие на нее с задней части трамвая. Состав тронулся, и через еще четыре остановки он должен заехать прямо в здание Миграционного центра Хаптона, который находится в новой части города. Эту часть еще называют просто «Новый Нью-Йорк». В Новом Нью-Йорке, в отличие от остального Хаптона, нет ни одного здания ниже восьмидесяти этажей. Конструкция началась в 2001 году при поддержке китайских строительных компаний. И за тридцать восемь лет Новый Нью-Йорк стал намного больше самого Хаптона, вмещая в себя 18 миллионов человек самой разной культуры. Высокие плотные здания, имеющие от восьмидесяти до ста пятидесяти этажей, неровным лесом виднелись вдалеке на другом берегу реки из переднего окна трамвая. Большинство из этих зданий сделаны из черного блока, металлического ресурса, который космические компании добывают на Марсе. Они имеют тысячи маленьких окон, откуда оранжевый и белый свет квартир, торговых центров, больниц, школ и государственных учреждений выливается ярким пламенем, давая знать, что в этих громадных черных столбах находятся десятки тысяч людей. Большинство из них – ластрийцы, жители Евросоюза и Китая, с которым у Ластрии безвизовый режим. Но Новый Нью-Йорк стал центром притяжения для мигрантов, ищущих убежище от войны, голода и климатических катаклизмов, в которые погружены в основном страны третьего мира.

Трамвай проехал над толстым пятиметровым железным ограждением, стоявшим через три улицы от Дома правительств. Амалия успела заметить полицейских в черных формах, с мегафонами в руках и специальные осветительные лампы, как на маяках. За ограждением стояла многотысячная демонстрация. Внизу лес из рук, голов, фонарей, и плакатов, колыхался, как трава на ветру. Несмотря на закрытые окна в трамвае, она слышала гул, состоящий из человеческих криков, политических лозунгов или чистого бреда.

– Не знаю что там за дело, ради которого тебе нужно в Миграционный центр в такой поздний час, но лучше тебе быть осторожней. Тут совсем неспокойно, – начал Хайне.

– Да когда тут вообще было спокойно…

– Кстати, вон там здание «ORF», мы занимаем с 98-го по 105-ые этажи, – он указал на современную стеклянную высотку. – Советую включить телевизор завтра вечером. Кирса будет брать интервью у губернатора Томаса Хофмана. После того покушения, он просто звезда и любимец Ластрии, – он поправил очки на своем широком лице.