Завгар

– Нужен наложник к Мирославе Витольдовне.

В наступившей тишине кто-то ойкнул. Про Мирославу Витольдовну знали все, и даже я, хоть и не имел сомнительной чести встречаться лично. А слышал потому, что не было для наложника госпожи хуже, чем она. Здоровая, под стать боярыне, баба, в прошлом – какой-то высокий армейский чин, заведовала всеми вопросами безопасности усадьбы и была, по сути, вторым человеком в иерархии. Грозная, жёсткая, почти жестокая, она вызывала у парней послабже животный ужас, зачастую не просто задавливая тех психологически, но и не стесняясь оскорбить либо ударить, в общем, по-настоящему измывалась над не могущими ничего ей ответить мужчинами. Садистка в крайней степени.

– Ждать она не любит, а значит, пойдёт кто-то из тех, кто уже помылся, – сообщила мамка, оборачиваясь к нам.

Джаспер мгновенно побледнел, судорожно вцепившись в полотенце, и судя по тому, как похолодели глаза Захаровны, переходя с меня на него, я понял, что свой выбор она уже сделала.

– Папочки… – одними губами прошептал парень. – Только не к ней, прошу, только не к ней…

И я решился. Шагнул чуть вперёд и, перебарывая лёгкое чувство неуверенности, громко заявил:

– Я пойду.

Кто-то снова ойкнул, и пока остальные подбирали с пола челюсти да старались запихнуть обратно в глазницы выпученные глаза, мамка подошла, заглянула мне в лицо и участливо спросила:

– Уверен? Ты ведь не обязан это делать. Не обязан никого защищать и играть в благородство. Это не совсем тот опыт, который тебе сейчас нужен. Тебе бы освоиться, мальчик мой.

Она говорила совершенно искренне, и вправду, похоже, заботясь обо мне, но этим только укрепила меня в выбранном решении. Мужик я, в конце концов, или нет? Бабы бояться – сексом не заниматься! А секс я любил…

– Уверен, Раиса Захаровна. Сам хочу. Быть может, смогу дать госпоже то, что она так долго ищет.

Не знаю, зачем я это сказал, но челюсти у всех попадали обратно, а глаза мамки вдруг увлажнились, и, шмыгнув носом, она мягко произнесла, погладив меня по голове:

– Эх ты, несмышленыш… Насмотрелся сериалов. Да только жизнь, знаешь, немножко другая, чем в кино показывают.

– И всё-таки, – упрямо наклонил голову я.

– Что ж, – вздохнула Захаровна, – пойдём, Петя. Сопровожу тебя.

И вот так, одевшись подобающе, я в компании мамки двинулся к покоям всесильной безопасницы.

Вот чем мне нравились походы к новым, так сказать, пользовательницам, так это тем, что я посещал всё новые уголки огромного поместья, постепенно формируя в голове карту помещений, что впоследствии могло пригодиться.

Несколько раз нам встречались двойки охраны из таких же боевых девах, неплохо владеющих тем или иным аспектом боевой магии, что зорко следили за окружающим пространством, совершая обходы как по внутренним помещениям, так и по внешней территории усадьбы. И помнится, когда нас в сад выводили гулять, там, за деревьями, я видел солидную стену, опоясывающую территорию поместья.

Что касалось охранниц, то одеты они были в единую униформу, но не совсем такую, как у наёмниц, что привезли меня в Ёбург, эта явно была некоей парадной версией. Более облегающей, сильней подчёркивающей фигуру. Из ручного оружия у дам имелось по пистолету в кобуре на бедре, но служили они скорее декоративным элементом, ведь именно магия – стихийная в основном – делала их опасными противниками.

– Вот мы и пришли, – с нотками печали в голосе констатировала Захаровна, когда мы остановились у дверей личных покоев госпожи Мирославы.

– Всё будет отлично, – постарался я успокоить её.

– Хороший настрой, – через силу улыбнулась она в ответ. – Надеюсь, он таким останется и после.

– Ну, не хороните раньше времени, – ответил я и, подняв руку, решительно постучал в дверь.

Глава 2

Первым, во что я упёрся взглядом, когда дверь передо мной распахнулась, был огромный, я бы даже сказал, монументальный бюст безопасницы. И мне ничуть не пришлось опускать взгляд вниз, ибо эти две налитые ультимативной женской силой выпуклости находились аккурат на уровне моей головы.

Медленно подняв взгляд выше, я уставился в суровое, но в то же время какое-то притягательно-манящее лицо госпожи Мирославы, буквально утонул в синеве её сощурившихся глаз и понял, что хочу, вот прямо сейчас хочу трахнуть эту офигенную мадам, отчего даже сердце застучало как-то часто и прерывисто, а руки резко вспотели.

– Здрасте, – проглотив ком в горле, пересохшим голосом пискнул я.

– Привет, – хмуро бросила она в ответ, а затем, взглянув поверх моей головы, командным тоном произнесла, адресуя мамке: – Свободна!

Я чуть ли не физически ощутил спиной волну сожаления от Раисы Захаровны, когда та медленно пошла прочь, видимо, печалясь о моей незавидной судьбе. Чуть передёрнул плечами. Но ничего, и не к таким подход находили.

– Заходи, – Мирослава чуть подвинулась, давая мне протиснуться между косяком и её крепким и сильным телом, оставив буквально едва-едва места, и я, воспользовавшись моментом, как бы невзначай успел потереться головой о её сиськи, едва удержавшись, чтобы не схватить зубами выпирающие под тонкой тканью соски.

Захлопнув за мной дверь, она буркнула:

– Эликсир на комоде, – сама же, давая мне время оглядеться, скрылась за другой дверью, откуда послышался шорох снимаемых одежд, за которым последовал шум полившейся из душа воды.

“А неплохие покои”, – оценил я здоровенное – квадратов под сто – помещение.

У одной из стен стояли огромная – метра три на два с половиной – кровать, комод и трельяж. Ещё здесь же, только в другом углу, присутствовали массивный деревянный стол с покрытой зелёным сукном столешницей и несколько книжных шкафов. Компьютера, что характерно, не было. Впрочем, я бы не поручился, что личный пост контроля не находится за третьей дверью, которая соседствовала с душевой.

Под потолком, так, чтоб хорошо было видно с кровати, висела здоровенная телевизионная панель метра полтора шириной. Ах да, также в помещении имелись огромное панорамное окно и выход на балкон, сейчас закрытый задёрнутыми шторами.

В этот миг шум воды прекратился, и хозяйка покоев вышла ко мне во всей своей первозданной нагой красоте.

“Какие же всё-таки они офигенные, местные тёлки, – успел подумать я, разглядывая поджарое, поблескивающее капельками влаги тело. – Вот что магия животворящая делает!”

А затем мне пришлось резко отворачиваться, так как от внезапного стояка затрещали штаны.

– Ты до сих пор не готов?! – грубо рявкнула женщина, увидев меня всё ещё в одежде.

– Сейчас, госпожа, сейчас, – проблеял я, как бы в смущении бочком-бочком семеня к комоду. Показывать ей, что я её нисколько не боюсь и уже, так сказать, готов к бою, было чревато.

Разделся спиной к ней, после чего быстро выхлебал слегка опалесцирующее содержимое пузырька. Почувствовал, как мой напарник в этом деле набухает и растёт в длину, и с облегчённой улыбкой повернулся, гордо демонстрируя стоящее достоинство.

– Ну наконец-то, ложись давай! – скомандовала Мирослава, тряхнув головой, откидывая назад тугую русую косу. И столько было в этом жесте силы и грации настоящей тигрицы, что я чуть не лопнул от еле сдерживаемого напряжения.

Одно плохо – тут я чуть не прокололся, потому как от нетерпения буквально стартанул с места, три метра до кровати пролетая по воздуху и финишируя на упруго подбросившем меня матраце. Пришлось резко сделать плаксивое лицо и захныкать:

– Пожалуйста, не надо, вы так страшно говорите!..

Женщина, впрочем, лишь тихо выругалась себе под нос, продолжая всё так же хмуро меня разглядывать, а затем взошла на заскрипевшую под её весом кровать и, уселась сверху. Я захныкал сильнее, на самом деле, однако, просто балдея и от ощущений, и от самого факта обладания такой женщиной.

Вот только несмотря на весь мой актёрский талант, в ней по-прежнему не чувствовалось удовлетворения. Ни страсти, ни явного удовольствия от контакта, словно она совершала какую-то не слишком интересную рутинную работу. Что-то вроде перекладывания бумажек и проставления штампов, если брать самую близкую аналогию, пришедшую мне в голову.

Вот теперь я, признаться, растерялся. Просто потому, что это никак не походило на других местных дам, с которыми мне приходилось пересекаться в кровати. Пусть их было не так много, но, наслушавшись гаремных сплетен, я примерно уже для себя среднестатистический образ сформировал.

Партнёрша меж тем начала всё больше мрачнеть. А потом даже вроде как злиться, напрягая меня всё сильней. И когда её наконец прорвало, я воспринял это почти с облегчением, ибо неизвестность пугала больше. “Почти” – потому что гнев свой она излила на меня весьма специфически.

От пощечины крепкой ладонью моя голова мотнулась в сторону, и я замер, не зная, что делать дальше.

– Кончай хныкать! – грубо рявкнула безопасница. – Слизняк! Тряпка! Вы все только и можете, что нюни разводить да умолять, госпожа, госпожа! Ну, что молчишь?!