Завгар

– Так может, всё-таки княжий сын? – тут же воспряла её напарница. – Я и такое в кино видела.

– Задолбала, – процедила сквозь зубы вторая, – угомонись уже.

– Ну давай рискнём, а?

– Я тебе рискну! С этим парнем что-то не то, лишние движения могут боком выйти. Поэтому передаем их всех, как и определялись, получаем свои бабки и сваливаем. Я тебе сразу говорю: мне этот головняк никуда не воткнулся.

– Ладно, – буркнула брюнетка и, надувшись, замолкла, правда, нет-нет да бросая на меня задумчиво-заинтересованные взгляды.

А вторая, похоже, вполне удовлетворившись ответом, откинулась обратно на сиденье, прикрыла глаза и сказала первой:

– Ну всё, разбудишь как подъедем.

Так я попал на невольничий рынок Екатеринбурга.

Вот тоже диссонанс, блин. Современная техника, затем с какого-то рожна Российская империя, и наконец невольничий рынок, сроду в нашей империи, по крайней мере, насколько я знал, не существовавший.

Воображение рисовало помост, на котором нас выставят аки манекены на витрине, но нет, больше всего это место напоминало призывной пункт с бюджетной гостиницей, где нас расселили поодиночке.

Перед расселением, правда, прогнали сквозь процедуру помывки и врача, в ходе осмотра у которого взяли кровь, замерили давление, послушали сердце, заглянули во все отверстия и зачем-то померили член, собственно, в последнем и заключалось отличие от какого-нибудь медосмотра призывников в военкомате моего родного мира.

Занимались нами исключительно крепкого вида мадам с нехарактерно сильной для женщин хваткой.

Парни, кстати, которых привезли со мной, вели себя робко, я бы даже сказал, кротко и безропотно подчинялись повелительным жестам наших надсмотрщиц. Русский язык они действительно не понимали. И я о своём знании языка работницам невольничьего рынка также решил не распространяться. Мало ли что, запомнил ведь странную реакцию тех двух гражданок с автоматами.

А потом я внезапно увидел, как одна из врачих совершает то, что иначе как магией назвать было нельзя. Она сделала пару каких-то пассов руками, и стоявшего перед ней паренька окутало еле видимое зеленоватое свечение.

По реакции паренька, вернее, по её отсутствию, я понял, что процедура безболезненная и рутинная, и когда очередь дошла до меня, постарался воспринимать всё как можно естественней.

Ощущения, конечно, были, этакая лёгкая внутренняя щекотка, волной пробежавшая по всему телу, но ничего неприятного, и удовлетворённая замерами врач кивнула одной из тёток, подтверждая, что с нами всё ок.

Напоследок же нас всех, включая меня, обучили русскому языку. Надели на головы какие-то приборы, усадили в кресла и по команде врубили ток. Ну или что-то напоминающее ток, чёрт его знает, что у них там за технологии.

Остальные тут же начали стонать и корчиться… все кроме меня. Но секунд пять попялившись на них с недоумением, я понял, что как-то слишком начинаю выделяться, и тоже старательно принялся стонать и корчиться, хотя ничего такого не испытывал. Разве что периодически мурашки по голове пробегали да волосы норовили встать дыбом.

А затем нас, еле передвигающих ноги от усталости и пережитого принудительного русифицирования, раскидали по комнатам. Ну, “еле передвигающих” – это не про меня, разумеется. Я-то чувствовал себя вполне нормально, хоть и устал – больше, конечно, морально – четыре часа кряду играть на публику страдания. Да и раскидали… Скорее уж бережно отнесли на руках и уложили в кроватки. Я прямо обалдел, когда тётенька из местной обслуги не напрягаясь подхватила моё пусть и весьма худое, но всё-таки уже не детское тело.

В конце концов я решил, что это тоже какая-то магия, ибо в ином случае моя картина мира начинала упорно расползаться по швам.

Ну а в гарем боярыни Златолесской меня купила одна из так называемых “мамок”, чья роль была чем-то средним между надсмотрщицей в гареме и удовлетворителем хозяйственно-бытовых нужд наложников.

Звали эту дородную и уже немолодую женщину Раиса Захаровна.

На этот моменте я и выплыл из воспоминаний, поскольку означенная мамка завалилась к нам в спальню и, громко хлопая в ладоши, принялась нас будить.

– Встаём, мальчики, встаём!

Когда-то, наверное, она была весьма недурна собой, с хорошей фигурой, которой способствовал магический талант, но сейчас с возрастом, не настолько сильный как у благородных дар уже не справлялся, и талия Раисы Захаровны, что называется, поплыла.

Она была, с одной стороны, требовательна, безжалостно выгоняя на утренние процедуры весь наличный состав наложников, с другой же – внимательна и заботлива, что меня в ней, честно говоря, подкупало.

– В здоровом теле – здоровый дух! – продолжала тем временем выдёргивать с кроватей моих товарищей по несчастью означенная.

– Не хочу холодную воду! – опять заканючил кто-то.

– Хочешь иль не хочешь, а надо! Вас, мальчики, дар не хранит, как девочек, вам нужно за здоровьем следить, а стало быть – закаляться!

Хмыкнув, я закинул полотенце на плечо и направился в душевые.

– Петя, как всегда, первый, молодец! – Раиса Захаровна ласково хлопнула меня ладошкой по заднице. – Берите пример, мальчики. Самый новенький и самый ответственный!

– Нравишься ты ей, – встал под соседний душ Джаспер, – вон как выделяет, – и тут же заухал-заахал да запрыгал под полившимися сверху ледяными струями.

Я-то что, по той жизни ещё в проруби моржевал, поэтому, привычно расслабившись, просто секунд двадцать постоял под потоком воды, после чего вышел и тщательно, до красноты растёрся махровым полотенцем.

А в следующий миг вспомнил про намерение узнать, когда там у боярыни месячные.

Дождавшись, когда Джаспер закончит с обезьяньими прыжками, ненавязчиво поинтересовался:

– Слушай, дружище, а ты не в курсе, когда там у нашей госпожи критические дни?

– Какие дни? – поднял он на меня удивлённые глаза.

– Понятно, – процедил я и уточнил вопрос: – Ну, когда она кровью истекает.

– Госпожа была ранена? – глаза парня расширились, а ладони рефлекторно прижались ко рту.

– Понятно, – процедил я опять, но уже обречённо, и махнул рукой, успокаивая товарища. – Да нет, не ранена, просто спросил, не видел ли ты.

– Нет, никогда, – облегчённо вздохнул то, опуская руки. – Может, Лифариус видел?

– Может, и видел, – задумчиво согласился я.

– Только вряд ли он будет с тобой разговаривать…

– Это да.

Надо было искать как-то по-другому.

Однако стоило нам вернуться обратно в спальню, где оставшиеся парни ещё только собирались, тихо ворча на мамку, как в гарем вбежала помощница последней по прозванью Настасья и что-то горячо зашептала своей начальнице на ухо.

Та, выслушав, нахмурилась, но кивнула и ответила:

– Передай ей, что сейчас кого-нибудь пришлём.

И я понял, что кому-то из верхушки рода захотелось с утра пораньше развлечься с мальчиком.

Такое, конечно, бывало, но редко, ибо с утра большая часть женщин в барской усадьбе была занята делами. Такой вызов мог поступить только от кого-то из верхушки, близкого к самой боярыне. Того, кто мог позволить себе поменять свой распорядок. Впрочем, долго гадать не пришлось, Захаровна сама всё озвучила.