Слово и мысль. Вопросы взаимодействия языка и мышления

Если идеальные образы (2) и (3) знака лошадь и предмета лошадь совпадают, то должны совпадать и реальные звуки, буквы с реальным названием животного. Если идеальное в (2) и (3) совпадает, то это значит, что идеальное от названия, т.е. знака лошадь и от названия реальной лошади – одно и то же. Да, идеальное и там, и тут – одно и то же, но материальное в них – различно. И совпадают они лишь потому, что и знак, и предмет имеют одно и то же название. Совпадают только потому, что знаки – условны, не отражают сущности реальных предметов, любой предмет может быть обозначен любым условным словом, хотя некоторые лингвисты уверены в том, что язык отражает мир. Ведь в процессе познания и коммуникации устанавливается ассоциативная связь прежде всего именно между условным знаком и выраженным этим знаком предметом, т.е. между двумя физическими, совершенно разными субстанциями. Это как бы видимая часть айсберга и в силу этого прямая и непосредственная связь между ними, как кажется, не только возможна, но и единственная. Однако существующая между ними связь не прямая, а косвенная, условная, по договору, устанавливаемая в мозгу, путём абстракции, на основе их психической взаимной ассоциации. Это промежуточное, т.е. идеальное, логическое звено между знаком лошадь (2) и предметом лошадь (3) мы не видим и не слышим, и о нём даже не подозреваем, но оно есть, и оно записано в нейронных клетках. И оно есть главное, на чём держится язык. Ведь в процессе познания и коммуникации устанавливается связь именно между материей условного знака и материей предмета, т.е. чувственными образами выраженного этим знаком предметов. А абстрактное звено в механизме связи двух материй мы только подразумеваем, так же, как и, например, траекторию полета снаряда: её не видно, но она есть. Это идеальное промежуточное звено, эта «абстрактная траектория» и есть абстракция от знака лошадь (2) и реального предмета лошадь (3).

Знак только ё тогда знак, когда через него воспринимается и значение отражаемого предмета (абстрактная форма мысли) (3), и сам предмет (чувственная форма мысли) (4). Значение, т.е. идеальная форма мысли и сам предмет как объект чувственного восприятия, отражаются разными уровнями мышления, первое – абстрактным, второе – чувственным. Материя знака есть опора для данного значения. Ассоциация звука и значения настолько тесна и постоянна, что одно из них немедленно вызывает другое: но связь эта тем не менее произвольна в силу того, что языковой знак и реальный предмет – разные материи и у них нет ничего общего, ибо они связаны лишь условной, не необходимой для данного общества связью. Знак и ассоциированный с ним предмет связаны неразрывно в силу общественного договора для данного народа и в данное время.

Я подчёркиваю: знак представлен как материя в виде звуков и букв на бумаге и в звуковых волнах, а его идеальный образ – в мозгу. Реальный внешний предмет тоже имеет две стороны – это сам материальный предмет (дерево) как его чувственное восприятие человеком, и идеальный образ этого предмета как абстрактное мышление, в виде его понятия. Но этот идеальный образ предмета (растения дерево) является одновременно и знаком, и идеальным прообразом материи знака (слова дерево). Следовательно, материальный знак и предмет ассоциативно связаны друг с другом через их идеальные, абстрактные логические понятия, локализованные в мозгу.

Принципиальная схема взаимодействия четырёх уровней модели знака в реальной жизни может выглядеть так. Я еду в вагоне поезда, мимо проплывают луга. Я говорю спутнику: лошадь. Что происходит у меня в голове? Я вижу (4) предмет лошадь (это моё чувственное мышление) и знаю, что этот предмет называется (3) логическим понятием лошадь, т.е. перевожу чувственную форму мысли в абстрактную. Я нашёл этому животному нужный материальный знак русского языка, прочно усвоенному мною ещё с детства, как цепочку (2) фонем лошадь, которая моим мозгом через мои органы речи преобразована в (1) звуковой знак лошадь. Собеседник, услышав материю знака лошадь (1) понял, что это знакомая ему цепочка фонем, фонемный ряд лошадь (2), обозначающий знакомый ему предмет, имеющий название или логическое понятие лошадь (3) и представил её себе в своих воспоминаниях, не видя её, как (4) чувственный образ лошади, или увидел живую лошадь, пасущуюся на лугу (4). Совершающийся в моём мозгу переход от видимого мною предмета в его понятие (4) – » (3) – это переход чувственной формы мысли в абстрактную, а переход в мозгу собеседника – услышанного от меня понятия (3) – » (4) – это переход абстрактной мысли в чувственную.

Это позволяет нам установить границу между чувственным и абстрактным мышлением человека. Воспроизведение определённой последовательности всех четырёх уровней знака в сознании человека позволяет установить две цепочки в последовательности уровней в знаке, которые могут символизировать и чувственное и абстрактное мышление человека: цепочка уровней у говорящего 4 – » 3 – » 2 – » 1 начинается с чувственной формы мысли, а цепочка уровней от слушающего 1 – » 2 – » 3 – » 4 начинается с абстрактной формы мысли, т.е. первая цепочка – переход от чувственного мышления к абстрактному, вторая цепочка – переход от абстрактного мышления к чувственному.

Теория четырёхфункциональных языковых знаков оказалась своеобразной теорией, и именно первоосновой теории языка, где всё представлено как бы в чистом, идеализированном виде. Это объекты, которых, на самом деле, как будто бы и нет, но с их помощью описывается, изучается и на основе их и существует язык, они служат для представления реальных объектов в мозгу. Идеализированные объекты – это выделенные учёными из реальных вещей их закономерности в их чистом виде. Поэтому идеализированные объекты предстают перед нами как своеобразные модели – в данном случае четырёхфункциональная модель языкового знака, – которые отражают реально существующие закономерности и служат нам для познания сущности языка.

Идеальное от реального предмета находится в мозгу, оно произвольно, и в то же время жёстко связано с материей языка, оно не может ни возникнуть, ни существовать без материального знака. Имеет место отношение взаимообусловленности: идеальное в мозгу, рождённое до знака или вместе со знаком, обусловливает рождение языковых звуков вне мозга, а звуки материи обеспечивают вынос идеального за пределы мозга в виде его психических ассоциативных связей с внешними предметами. Для звуковой материи языка необходимы психологические ассоциации, значение, чтобы они вызывали всем известное значение, а оно как идеальное предполагает наличие мыслящего субъекта, который преобразует природную материю звука в абстрактные образы языка. Материя звука как знаковая материя языка существует вне сознания человека, но остаётся в мозгу как ассоциативное значение данного звука. Однако значение, понятие, идеальное не может быть отторгнуто от сознания, оно не существует вне субъекта, оно не переходит в материю знака, а остаётся в мозгу как ассоциативное, понятийное значение данного звука, остаётся навсегда, доколе это позволит долговременная память.

Значение как идеальное находится в сознании субъекта. Если бы не было средств для того, чтобы вывести его наружу, в интерсубъектную область, воплотиться в материи знаков, в природной материи звука или буквы, оно бы не только лишилось возможности развиваться, но и не могло бы возникнуть и существовать. Следовательно, значение не может находиться вне сознания субъекта. На самом деле значения – только в сознании человека как идеальные образы объектов материальной действительности. Человек преобразует идею в звук, а звук – в идею. Так совпадают противоположности, образуется их тождество, но только благодаря работе мозга. Мыслящий субъект явился тем «известным условием» (Ленин), при наличии которого явление превращается в свою противоположность – сущность: природная материя становится как бы неприродной, т.е. становится материей языка, а это значит – рождается в мозгу в виде своего идеального отпечатка.

Материальная форма языка изваяна материальной природой, конкретнее – живым мозгом и его органами речи, материя языка является микроскопическим отпечатком материального мира. И в то же время материальное языка невозможно вне идеального, находящегося в мозгу, иначе природная материя не становится языковой материей. Без идеального это уже будет не материальная форма языка, а обычная природная материя – свист ветра, гром молнии, скрип немазаной телеги. Звучащая и написанная речь есть посредствующее звено, через которое языковая материя превращается в мозгу – в идеальное, в значение. Но и значение, идеальное как функция мозга не может существовать вне акустического (графического) образа, именно идеального образа материи знака, которое порождено материей мозга. Акустический (графический) образ знака есть посредник, звено, через которое идеальное в мозгу (значение) связано с языковой материей и ассоциативно как бы «переходит» в знак, но всегда оставаясь только в мозгу. Значение, идеальное в мозгу превращает природную материю в звуковую, буквенную материю языка. Но звуковая, графическая материя языка продолжает существовать объективно (на плёнке и на бумаге), т.е. вне сознания человека. Идеальное существует только в мозгу, оно не переходит в материю языкового знака: звук, буква находятся вне сознания, но их идеальные образы, значения – в сознании.

Тогда возникает вопрос: как происходит слияние звук (материальное) и значение (идеальное) в единство? Ведь это подрывает статус их диалектической противоположности как единой сущности. Языковой знак как бы несёт в себе печать идеального, продукции мозга, т.е. звук содержит в себе идеальное как бы в виде «условных следов» его присутствия. Но эти кажущиеся «следы» и их «присутствие» вводят лингвистов в заблуждение: считается, что в самом слове содержится и материальное, и идеальное. Поэтому иллюзорное наличие и идеального, и материального в самом знаке вводит лингвистов в заблуждение, оправдывая рассмотрение языка как «средства обмена мыслями».

Если знак – только материя, значит это не более чем природная материя (природа всегда первична!), следовательно, природные объекты являются первичными по отношению к сознанию и в то же время независимы от него. Но язык – не голая звуковая материя. Если звук начинает употребляться для чего-то, он как бы теряет свою природную объективность. Звук соотносится с некоторым явлением, с которым у звука нет причинно-следственной связи. Эта связь устанавливается условно, человеком. Использование звука субъектом превращает звук из чисто природной материи в потребительский знак. Звуку придаётся новое качество – знаковость, сигнальность. Звук становится представителем не-звука и для субъекта превращается в знак. Так звук из области чистой природы попадает в область интеллекта. Происходит распредмечивание звука, и звук или буква поступают в интеллектуальную собственность людей на вечное пользование.

Значение как идеальное немыслимо вне и без своей чувственно выраженной материальной основы. Оно произвольно и в то же время жёстко связано с материей звука, ибо не может ни возникнуть, ни существовать без неё (если не учитывать «авербального мышления»). Следовательно, происхождение и функционирование значения как идеального обусловлено и работой нейронных клеток, и наличием материи звука. Таким образом, существует взаимозависимость идеального и материального: идеальное обусловливает наличие языковых звуков, а звуковая материя обеспечивает ассоциативную связь с идеальным, значением. Идеальное немыслимо не только вне своей материи мозга, но и вне материи языкового знака. Оно не возникает и не существует без звуков (букв), нет иных материальных средств, чтобы «собрать» отдельные мысли в единство, держать их и передавать поколениям. Но происхождение идеального – не в звуках, а в нейронах мозга. Следовательно, существует взаимозависимость идеального и материального только под эгидой и руководством мозга.

В языковом знаке нельзя разъять материальное и идеальное, которые суть и тождество, и различие. Языковой знак – сплошное противоречие: 1) эти два момента – материальное и идеальное – взаимоисключающие, 2) но языковой знак существует благодаря утрате им этих противоположностей как самостоятельных, благодаря их слиянию в тождество. Языковой знак становится как бы и не материальным, и не идеальным объектом. Эти два свойства знака означают постоянный переход одного в другое. Эта противоположность фиксируется лишь в теоретическом анализе, который, чтобы понять их механизм, искусственно расчленяет их. Ассоциативный отпечаток идеального в звуке знака (2), ассоциативный отпечаток идеального в названии реального предмета (3) есть те ассоциативные промежуточные звенья между материей знака и материей предмета, через которые осуществляется ассоциативная взаимокоординация между двумя физическими субстанциями – языковым знаком и реальным предметом. Гегель пишет: «Трудное и истинное заключается в том, чтобы показать, что то, что есть иное, есть то же самое, а то, что есть то же самое, есть иное, и именно в одном и том же отношении». Роль языковых знаков заключается не только в том, чтобы служить инструментом рождения мыслей, но и в том, чтобы быть посредником между реальным миром и мышлением, конкретнее – между идеализированными образами искусственной, произвольной материи и идеальными образами реальных предметов внешнего мира.

Материя языковых знаков служит посредником между идеальным знака и идеальным предмета. Мышление, хаотичное по своей природе, нуждается в приручении и упорядочивании. Между материей звука и реальным предметом есть связь, но условная, по договору. Но связь эта внешняя, а внутренняя связь между тем и другим – это связь идеи от звука (фонемы) и идеи от предмета (понятия). Идеальное от звука (фонема) закрепляется этим звуком, а звук ассоциативно указывает на своё идеальное. Идеальное от внешнего предмета (понятие) закрепляется в звуке через его идеальное (фонемы). А идеальное от предмета закрепляется в идеальном от звука и становится самим звуком.

В языковом или знаковом сознании присутствуют все четыре звена или уровни модели знака. Единство мыслительно-речевой системы проявляется в том, что во всех актах речевой деятельности участвуют все, без исключенья, звенья модели знака. Возможность абстрактного мышления обеспечивается материей знаковых, языковых единиц, которая служит посредником между субъектом и объектом. К функциям знаковой системы относятся, кроме звуковых и зрительных раздражителей также кинетические раздражения, идущие в кору головного мозга от функционирующих органов речи. Круговорот речи находится в мозгу говорящего А, у него в языковом сознании живут единицы сознания – фонемы, графемы как абстрактные формы знаков. Они синтезируют в сознании соответствующие акустические и графические образы. Это процесс чисто психический. Далее следует физиологический процесс: мозг передаёт органам речи, руке импульс, соответствующий этим образам. Затем звуковые и визуальные волны распространяются через воздушную, графическую среду от А к Б. Это процесс чисто физический. Далее информация поступает из мозга Б в мозг А в обратном порядке.

Полный процесс знаковой коммуникации:

1) Передача материи, тела знака (1),

2) Идентификация этой материи через абстрактный образ этого тела в сознании говорящего, слушающего (2),

3) Ассоциация этого образа знака со значением этого знака в сознании интерпретатора (3),

4) Осмысление новой информации, возникающей в результате соотношения образов знаков с реальными предметами (4) через их абстрактные знаки (3).

Знаковая ситуация или точнее – модель знака включает в себя: (1) материю, тело знака, (2) знаковый идеальный образ, т.е. отображение тела знака в сознании. Если исключить знаковый образ, то это предполагает отсутствие интерпретатора, говорящего, читающего из модели семиозиса. А введение интерпретатора в знаковую ситуацию без идеального образа знака невозможна, так как встреча материи знака с её идеальным образом в голове говорящего отсутствует.

Процесс познания предполагает всегда единство четырёх уровней в знаке, причём анализ структуры знака можно начинать с любого уровня, потому что они взаимосвязаны: 1) Объект познавательной деятельности, т.е. реальный мир и человек как часть этого мира. 2) Субъект познавательной деятельности, носитель психофизиологических механизмов, обусловливающих специфически человеческие формы познания. 3) Система материальных знаков (устных и письменных) как инструмент внешнего выражения идеальных форм мысли. 4) Система идеальных образов этих материальных знаков.

Чувственный образ внешнего предмета (берёза) не нуждается в том, чтобы он всегда находился перед глазами. Достаточно его представить как идеальный образ знака для этого предмета. Так, название знака как цепочки фонем автоматически вызывает чувственный образ самого предмета. Поскольку освободившийся от чувственного созерцания знак (теперь уже как идеальное) становится через этот абстрактный образ чем-то созерцаемым, т.е. мы переходим с абстрактного мышления на чувственное, то оно порождает то, что называется языковым знаком. Если мысль что-то обозначила, то она тем самым покончила с чувственным образом предмета и дала ему в качестве его абстрактного образа чуждое ему самому значение. Таким образом, мышление объективируется в языковых знаках на последнем этапе познания (3), где результаты познания становятся доступными и для других людей и приобретают способность к переводу на другие языки. Найденное знание о каком-либо предмете объективируется, овнешняется в знаке. «Всякое познание заключается в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность. Мы находим и констатируем бесконечное в конечном, вечное – в преходящем. Форма всеобщности в природе – это закон.» (Энгельс).

Поскольку мышление человека отражает единую действительность, оно должно быть в своей основе также единым. Поскольку же действительность является нам в двух неразрывно связанных своих сторонах (явление и сущность, материальное и идеальное), то мышление тоже должно отражать двуединую действительность. Поэтому мыслительную деятельность человека мы должны представлять себе в неразрывном и противоречивом единстве двух её обязательных форм мышления – чувственного и абстрактного. Невозможно мышление человека в какой-то одной из этих форм мысли. При определённых условиях можно говорить об одностороннем мышлении: только чувственном или только абстрактом. Это два принципа, две фазы мышления, а не два самостоятельных взаимодействующих системах мышления. Это сложное переплетение и взаимодействие двух обязательных фаз, ступеней мышления. Чувственные и абстрактные формы мышления можно уподобить двум полюсам магнита, которые не могут существовать в отрыве друг от друга. Если в основе действительности лежит противоречие между сущностью и явлением, материальным и идеальным, то это означает, что ни один реальный объект действительности не может быть скопирован в процессе отражения ни в его чувственном образе, ни в понятии о нём.

Эта модель языкового знака соответствует его материально-диалектической сущности.

Языковой знак имеет структуру:

1) Присутствие человека с его мышлением и сознанием, использующего знаки в процессе общения и познания;

2) Знаки функционируют в процессе общения и познания не изолированно, а в системе знаков;

3) Знак в виде звуков, букв порождается субъектом, но соотносится с другими знаками, с объектами действительности. Эта система отношений носит не природный, а социальный, общественный характер, т.е. она объективна, ибо эти отношения существуют не только в индивидуальных сознаниях людей, но и в самой общественной деятельности;

4) Языковой знак носит условный характер и не связан ни с человеком, ни с объектами необходимой связью, а только условной, на основе общественного договора;

5) Знак записан в сознании не как нечто видимое и слышимое, а лишь в виде идеальных образов этих материальных вещей;

6) Отражаемый объект, как и сам знак, для человека существует не как реальный, чувственно воспринимаемый объект, а как идеальный, логический образ этого объекта;

7) Мысль, как свойство высоко организованной материи, как функция мозга, не может существовать вне головы человека, где материальную основу мысли составляют нейродинамические процессы, протекающие в структурах мозга.

III. Свойства языкового знака

1) Сущность знака – замещение другого предмета

Основная функция знака заключается в том, что он представляет, замещает нечто, находящееся вне этого знака и той знаковой системы, к которой он принадлежит. Функция знака – представлять, замещать другой предмет, он есть знак чего-то. Возможность обобщённого мышления обеспечивается материей знаков, которая есть посредник между познающим субъектом и познаваемым объектом. Отсюда следует, что процесс мышления носит независимый, самостоятельный характер относительно внешней среды. Наряду с материальной действительностью, независимой от человека, существует материальный мир знаков, зависимый от человека, но независимый от того, какой объект называется тем или иным знаком. Но материя всех национальных языковых знаков представлена в головах людей только в идеальной форме этих знаков – в виде фонем (графем), которые условно связаны ассоциативной связью с понятиями о реальных предметах. Эти две абстрактные логические формы в виде фонем или графем и понятий и есть своеобразное отражение, обозначение и представление материальной внешней действительности, находящейся в сознании человека в виде её идеального двойника. Кроме материи мира есть материальные знаки, они тоже материя мира, но преобразованная в мозгу в идеальную действительность как мой второй мир.

Основная функция знаков – это знаковое отношение к обозначаемым объектам действительности и их роль как инструментов мозга для отражение этих объектов в сознании говорящих. Отражение объектов в сознании есть их семантические или, что то же самое, логические значения. Психические отражения обозначаемых объектов в сознании человека через языковые знаки есть основа диалектико-материалистической природы языкового знака. Языковой знак, взятый сам по себе, мёртв, он живёт только в своём употреблении, т.е. во взаимосвязи данного понятия с данным предметом, но к этой взаимосвязи одного с другим должен прикоснуться мозг, вооружённый этой же знаковой системой. Знак сам в себе не несёт признака «знаковости», он должен быть соединён с сознанием, владеющем данной языковой системой.

Понимание природы знака так, как она представлена в данной работе, имеет далеко идущие последствия. То, что считают его идеальной стороной, находится не в материи знака, а в материи мозга, отделено от материи знака, позволяет человеку абстрагироваться от реальных вещей, переводя своё чувственное мышление на более высокий уровень – уровень абстрактного, логического мышления и обратно – в чувственное мышление. Именно знаковая природа слов, всего языка позволяет человеку оторваться от непосредственного созерцания предметов и манипулировать ими в их отсутствие, идеально, по своему желанию связывая знаки в различные комбинации. Без знаков мы остались бы на уровне животных, отражая мир лишь в нашем чувственном мышлении. Переход же к абстрактному, логическому мышлению возможен лишь на основе существующих немотивированных, произвольных знаков, связанных с вещами и предметами не органически, а условно, произвольно, по общественному договору.

2) Языковые знаки – продукт общественной практики человека

Знак, как объект восприятия, материален, но он функционирует лишь в результате его абстрактного, идеального осмысления, его интерпретации как языкового знака в сознании человека. Это осмысление достигается в результате общественной практики человека, на основе его общения с другими людьми. Понимание знака определяется включением его в систему знаков, т.е. в результате соединения одного знака как четырёхуровневого структурного элемента с множеством себе подобных четырёхуровневых знаков. Хотя знак – порождение коллектива, однако мыслительная деятельность – вполне внутренняя, индивидуальная, субъективная. Но вынесенная в слово мысль становится чем-то внешним, становится объектом, как бы внешним «предметом» для себя самой и посредством слуха или зрения уже как объект возвращается к своему первоначальному источнику. Слово есть отпечаток не самого предмета, а его идеального отражения в сознании.

Реальность знака – в его понимании всеми. Знак без работы сознания людей – простая типографская краска или пустой звук. Но система знаков как не имеет отражательной функции. Если знаку приписывать отражательную функцию, то это приводит к смешению языка и мышления под видом установления их единства. Это приводит к подмене гносеологических вопросов лингвистическими или вопросы гносеологии считают лингвистическими. Язык, по выражению Маркса, – «непосредственная действительность мысли», т.е. объективное, материальное явление, «отягощённое» сознанием. Это не означает, как ошибочно пишут многие лингвисты, что язык и мышление неразрывны, нерасторжимы. Эти слова Марса означают лишь одно: мысль проявляет себя, обнаруживает себя только через воспринимаемый человеком звук и букву. А «неразрывность» языка и мышления тут не при чём, её нет и по определению быть не может, и только потому, что языковой знак – категория условная, немотивированная, а мышление, как идеальный образ материи знака, фонемы (2) и как идеальный образ внешнего предмета, понятие (3) находятся только в сознании.

Звуки и буквы – представители мысли, идеальным в знаках является лишь идеальный образ материи знака, хранящийся в сознании, материя предметов живёт в мозгу тоже в виде их идеальных отпечатков. В этом отношении слово не отличается от любого другого материального предмета, воспринимаемого органами чувств. Но своеобразие слова, в отличие от внешних предметов, заключается в том, что оно сопровождается пониманием, т.е. установлением связи этого слова с определённым понятием, локализованным в голове человека, условно и навечно связанным с определённым предметом.

3) Различная материальная реализация знака

унифицируется его идеальной формой

Каждый знак как физический объект имеет неповторимые индивидуальные звуковые и графические свойства. Но так как среди всех этих свойств есть нечто общее, которое совпадает, во-первых, со свойствами тех же знаков, но в их различном исполнении, во-вторых, с аналогичными свойствами в других знаках, то неизбежно встаёт вопрос об опознании любого реального, появившегося знака на основе совокупности признаков.

Материальность знака – его обязательное свойство, знаки «сделаны» из звуковой и графической материи и воспринимаются органами слуха и зрения как реальная материя. Но так как эта материя всегда реализуется по-разному, то для того, чтобы безошибочно распознать в разных реализациях знака один и тот же знак, в голове говорящего и слушающего находятся идеальные, обобщённые образы этих материальных знаков, представления о них в виде фонем и графем. Поскольку любой знак языка существует в двух ипостасях: в виде его телесной реализации и в виде абстрактного, идеального эталона тела знака и они взаимно обусловливают друг друга, то это и служит основой распознания одного и того же знака в различных исполнениях. Кроме того, чтобы можно было легко распознать знаки, они снабжены и множеством других признаков: структурой фонем в словах, синтаксическими признаками слов в структуре предложения. Своими различительными признаками они маркируют конкретные значения, понятия в масштабе морфем, слов, предложений.

Многие экземпляры одного и того же знака, имеющего множество индивидуальных черт, сохраняют в себе некоторый набор неизменных черт, которые и выступают в роли признака и дают основание всякий раз опознавать любой такой же знак как экземпляр одного и того же знака. Сознание хранит в себе абстрактный образ признака любого экземпляра знака как тождественного остальным (фонемы, графемы). Важнейшим фактором для идентификации знака служит также грамматическая структура знака, приписанная ему с момента его появления. Если сознание хранит в себе абстрактные образы, то, следовательно, оно должно иметь и механизмы, способные производить и воспринимать те же самые знаки со своими чертами.

4) Различная протяжённость знака. Текст как расширенный знак

Материальный языковой знак имеет линейный, дискретный характер. А идеальное значение этого же знака, хранящееся в мозгу, не имеет линейности, оно имеет глобальный характер, оно недискретно, коммулятивно. Идеальное содержание не имеет ни временной, ни пространственной протяжённости. Однако звук, буква, морфема, слово, предложение, сложное предложение, текст – это знаки различных уровней, различной протяжённости и степени сложности. Более сложные знаки состоят из более простых знаков. Все они манифестируют или «имеют» свои идеальные, абстрактные, логические эквиваленты: это фонемы, графемы, понятия, суждения, умозаключения. Под знаком обычно, традиционно понимают слово. Это понимание идёт ещё от Аристотеля и активно было внедрено в формальную логику в Средние века. Это объясняется тем, что после Аристотеля формальная логика никогда серьёзно не занималась установлением регулярных связей между формами языковых знаков и логическими формами мышления, т.е. проблемами взаимодействия языка и мышления. Однако факты показывают, что и остальные структурные элементы языка, кроме слов, тоже знаки, т.е. знаки, стоящие по рангу ниже слова и выше слова.

Почему знаки, по рангу стоящие ниже и выше слова, тоже знаки? Потому что все они выполняют одну и ту же функцию – выступать в роли ассоциативного, общего, логического понятия или суждения о внешнем объекте: фонема (графема) как самая низкая идеальная, логическая форма мысли служит в функции смыслоразличительного средства для идентификации более высоких логических единиц – морфем, понятий, суждений, умозаключений.