Терапия оглашенных. Хроники молодого психолога

– А уж каким способом – это каждому свое. Так что… – и Александр берет куртку и достает из нее пачку сигарет. – Вы тут продолжайте, – это он уже говорит жене, – а я на улице подожду.

Александр выходит, и, кажется, на меня это произвело больше впечатления, чем на Елену. Как только он вышел, она действительно заняла все эфирное время.

Расстались ни на чем. Пять лет учебы, год специализации, бесчисленные стажировки и повышения квалификации – и это все, на что ты способна? «Может быть, проясним этот момент?»

* * *

Первая мысль – позвонить Чуне. Мы учились вместе, теперь поддерживаем друг друга в любые кризисы, начиная с «опаздываю на встречу, что сказать клиенту?» и заканчивая кризисом идентичности, разумеется. Плюсы дружеской супервизии – ты можешь позволить себе ныть «я ничтожество» первые пятнадцать минут без страха психологического возмездия, а именно – Ядовитых Фрейдов. Что такое Ядовитый Фрейд – это отдельный разговор.

Вторая мысль: после того как Чуня забеременела, она превратилась в невыносимую дзен-маму в духе «дай этому побыть». Что, может быть, даже хуже Ядовитого Фрейда.

– Соня, я давно тебе говорю, это готовый запрос на личную терапию, – говорит в трубку Чуня, судя по звуку, взбивая в блендере какой-нибудь огуречный смузи. – Неудачная сессия – тоже ценный опыт.

– Чунь, но я правда не понимаю, как нужно было повести встречу. Что бы ты делала?

Чуня вздыхает. Я знаю, она не любит, когда ее так называют. Дело в том, что на самом деле ее зовут Психея, что, конечно, очень импонирует ей как психологу, но деморализует всех вокруг. На одной учебной психодраме в вузе Пси была в роли внутреннего ребенка протагониста, которого тот условно назвал Чуней, и она так разыгралась, кидаясь условными игрушками и сопротивляясь какому-то там техническому высшему образованию, которое навязывали ей условные же родители, что прозвище подхватили. Конечно, частично это связано со сложностью имени и частично – с тем, что прозвище, наверное, сублимировало смешанные чувства однокурсников по отношению к Пси. Так что – Чуня.

– Сонь, я бы опиралась на свои чувства. Если тебе некомфортно с клиентом, это стоит рассмотреть…

– Это не некомфорт! Это какой-то ступор…

– Ты помнишь, у тебя часто ступор с клиентами-мужчинами?

Что я там говорила про дружескую супервизию? Забудьте.

– Да-да.

– Может, дело в том же?.. В фигуре отца?

Вот это – Ядовитый Фрейд. Его суть в том, чтобы тыкать тебя в твои травмы, комплексы, фиксации и другие психологические болевые точки, когда ты дал слабину. Зачастую к тому же ты сам додумался когда-то рассказать, куда тыкать.

– Может, не все в моей жизни связано с фигурой отца?

– Уход в отрицание – нормальная реакция, я понимаю.

Второй Ядовитый Фрейд.

– Ладно, другой вопрос: я могу оставить ключи за ящиком?

– Там же сегодня Лариса? Помнишь, она просила передавать мне. Может, зайдешь вечерком? Как раз договорим, а то сейчас у меня запланировано личное время, а я, как ты помнишь, и так часто игнорирую эту часть жизни.

– Около восьми?

– Мы ложимся в десять, думаю, все успеем.

Почему, почему ты не послушалась своей второй мысли? Ты же знаешь по опыту, вторая мысль всегда лучше первой. – Вторая мысль просто оттормаживает первую. – Я и говорю. – Оттормаживание само по себе не лучшее решение. – Всегда хорошо не следовать первому импульсу. Произвольность Выготского, помнишь? – Хорошо, но на нее есть спонтанность Морено, помнишь? – Идешь с козырей, значит. Ладно. Есть спонтанность, а есть автоматическое поведение. – И как ты их различаешь? – Э-э-э… по конгруэнтности? – По-русски, пожалуйста. Термины – это замечательно, но хочется также, чтобы ты думала своей головой. – Наверное, спонтанным было желание переработать внутри эту консультацию. – Та-ак. – Но потом стало лень думать самой, и возникла автоматическая мысль: две головы лучше. Можно попробовать и самой, в общем. – Хорошо, у тебя как раз есть время до следующей консультации. Которая, напоминаю, тоже с клиентом-мужчиной!

О нет. Теперь, когда Чуня кинула спичку, угольки оживились. Честно, у меня обычная психика и обычные проблемы – мой папа не маньяк, не насильник и не нарцисс. И не что еще там есть самого страшного. Правда, лучше было не звонить Чуне, а поговорить со своим внутренним голосом, как я сейчас сделала. Раньше я хотела придумать, что это за персонаж, этот внутренний голос, Гэндальф ли или царь Соломон, но потом поняла, что это все игры, а разговор настоящий – мне просто нужно поговорить с собой.

* * *

Итак, у меня осталось полчаса до следующей консультации, и я решила не уходить из храма, чтобы подумать наедине. Когда я говорю из храма, я имею в виду из класса, который мне разрешают использовать как кабинет, в приходском доме на территории храма. Это была идея отца Георгия плюс моей мамы. Отцу Георгию за пятьдесят, и он пытается идти в ногу со временем, возможно, чтобы не терять связь со своими подростками-дочерьми. Хотя, сколько я себя помню, он всегда был такой – обсуждающий в трапезной политику, уточняющий, что это за новые словечки «мутить» или «лайфхак» я сказала на исповеди, просящий у меня книжку, с которой меня застанет, и прочее. Кажется, это человек, который искренне любит то, что мир меняется. Удивительно!

Мама – другое дело. Мама была свидетелем моих приступов «я никогда не найду работу», а так как она работает в храме же за свечным ящиком, ее первая мысль всегда была: «Как бы и дочуру сюда пристроить?» И тут звезды сошлись. Одна мамочка подошла ко мне после урока в воскресной школе (я тогда вела литературу) и сказала, что она никак не может найти общий язык с сыном, а, оказывается, я учусь на психолога, может, подскажу что. Действительно, случай был такой, что хватило одной консультации, и мамочка оказалась очень благодарной и всем по нескольку раз рассказывала, как я ей замечательно помогла – «и, понимаете, я поняла, что все дело во мне» была ее любимая присказка. Моя мама взглянула многозначительно на отца Георгия, отец Георгий – на маму, мама – на меня, и эта перестрелка взглядами закончилась волнующим решением попробовать назначить меня официально приходским психологом.

Работа шла с переменным успехом: некоторые месяцы никого, некоторые – по два-три человека. Понятное дело, приходское консультирование имеет много минусов. Во-первых, нет нормального помещения. Клиент только дошел до своей детской травмы – и тут в дверь стучатся, потому что негде проводить огласительные беседы. Эта ситуация принесла мне и моим клиентам много седых волос, пока я не договорилась о точных часах, когда нас никто не будет беспокоить.

Второй недостаток – все друг друга знают. Конфиденциальность здесь работает очень странно. Сами же клиенты всем говорят: «Я хожу к Соне», а если и не говорят, все равно встречают знакомых, когда приходят и уходят. И потом – я многих знаю. Конечно, кого только в лицо, кого только по имени, но все равно. Ортодоксальные психоаналитики бы содрогнулись: отношения с клиентом, даже поздороваться, вне кабинета – строгое табу. А таково положение дел, деваться некуда.

И, конечно, третья проблема – деньги. Бесплатно? Да, бывает, и часто. В храме много нуждающихся и душевно, и физически. Возможно, в этом и могла бы быть настоящая мишень психологического консультирования при храмах – в консультировании нуждающихся. Однако тогда необходимо было бы организовать спонсорскую поддержку психолога, иначе все это едет на его энтузиазме и силах, которые суть топливо недолгосрочное. Храму платить психологу? Так мы тоже делали. Но и не каждый храм позволит себе оплачивать работу психолога достойно. Поэтому зачастую все это выглядит как сомнительная благотворительность.

Итак, вы видите, приходское консультирование – большой вопрос, хотя и блестящая задумка. Я, как смогла, настроила свою работу под себя и под нужды храма, и в последний год действительно могу сказать, что дело встало на более-менее профессиональные рельсы.

А вот и отец Георгий заглянул в класс. Отец Георгий, конечно, полный, но полный как-то по-детски, как будто у него и на пяточках жирок. Зато борода у него всегда аккуратная, и весь он аккуратный и добрый, и с детства он был моим любимым священником и, наверное, негласным духовником.

– Как идет? – спрашивает он, чтобы то ли начать разговор, то ли узнать что-то новое о психологии, и подсаживается ко мне, благословляя по дороге в воздухе, а когда уже садится, кладет руку на голову. Почему не все священники так делают? Это куда приятнее, чем целовать руку, не говоря уже о языке тела и символике власти.

– Сегодня отстой. Не мой день.

– Да? А что такое?

– Это же вы ко мне направили Елену с мужем? Созависимость пока мое слабое место…

Опять вставила термин, чтобы умаслить отца Георгия!..

– А у меня для тебя еще один клиент есть. Дал твой номер буквально вчера, должна позвонить. Мне не рассказывать, в чем дело?

– Нет-нет, спасибо, лучше я от клиента послушаю.

Это тоже наш выстраданный договор. Узнавать про клиента из третьих рук – неблагодарное дело, бесполезное и попросту неэтичное.

– Неудачные дни у всех бывают, ничего. Я вот представляю: отец Игнатий наконец совсем утверждается, что психология – это все серьезно, и мы расширяемся, и, может, даже в один день у нас своя психологическая служба будет.

Психологическая служба?..

– Что ты думаешь?

Что я думаю?..

– ?..

– Ты не бойся, это будет целиком твое детище. Наоборот, тебе будет где развернуться! Представляешь?

Я только успеваю усвоить слова отца Георгия, а думать не могу, потому что в моем внутреннем мире поднимается цыганский табор и начинает отплясывать и кружиться и ай-на-нэ-на-нэ!..

– Вы честно?

– Конечно! Я, может, поторопился, но ты не бойся, я тебя не тороплю.