Диктуя свой новый закон.
И мертвые ставя зарубки
На этом витке бытия,
Здесь будет лишь голосом в трубке
Страна ледяная твоя.
«Протаскиваю свое тело волоком…»
Протаскиваю свое тело волоком
Сквозь гул нью-йоркских щедрот,
Где медный заяц летит над колоколом,
Слушая свой полет.
Где на Бродвее, прося подаянье,
В наушниках черный слепой,
К прохожим без видимого вниманья,
Танец затеял свой,
И на асфальте, судьбой не смяты,
Жизнью не дорожа,
Беспечные уличные акробаты,
Смертельные антраша.
Вопли сирен в Никуда – Ниоткуда.
Солнцем над сквером палим,
В позе нирваны джинсовый Будда
Пьет сигаретный дым.
Что улей Столицы Мира сулит мне,
Меняясь сто раз на дню?..
В отдельном от всех существуя ритме,
Бреду сквозь бред авеню.
Нью-Йорка яростная утроба,
Безумья и грез обвал.
Мираж стартующего небоскреба —
Приказ взлететь запоздал.
Но вечен вихрь вселенских тусовок
Наций, пространств и дней, —
Он ловок в сценах гигантских массовок
Без всяких главных ролей.
Ве?ка заокеанская Мекка.
Души неприют, разброд.
А тело – втянутая помеха
В энергий круговорот.
«У менеджера…»
Памяти мужа Джона Сти?дли Дже?нкинса
У менеджера
Непреклонные скулы
И хватка акулы.
И вся его бодрость
Лишь вечная ширма,
Чтоб выжила фирма.
Выигрывающая
Эта команда —
Страны доминанта.
Они энергичные,
Эти ребята,
Иначе – расплата.
А ты этот ритм
Заменил на поспешность,
Английская внешность,
И вроде бы свой,
Но чужой от рожденья —
Улыбка смущенья.
Хоть, кажется, принял
Все эти законы,
Что тут незаемны, —
Такие, как ты,
Не в почете у босса,
И нет на них спроса.
Тебе эта жизнь
Не годится в подметки,
И тихий, и кроткий,
Могучею фирмой,
Что дни твои тратит
И много не платит,
Неделями без выходного
Распятый
За мизер зарплаты,
Ребенок седеющий,
С вечной святою
Мечтой золотою,