Дама без изюма / Кое-где
– Вам, наверное, нужен мой дед? Но он не так давно умер. И в этой квартире остался только один Павел Смирнов… Павел Смирнов второй. Это я. Назвали в честь деда…
Наверное, есть кто-то там – наверху, который отвечает за взгляды, которые встречаются. Надежда на спасательный круг растворилась, как дымка нерешительного тумана в лучах восходящего солнца, когда…
Когда смотришь на человека, если ему скоро пора на другой берег реальности, то это сразу видно для знающих и посвященных. Внутри любого на энергетическом уровне, рядом с сердцем есть клубочек. Обычного вида. Как вязальный. Клубочек немного светится. Если кто может видеть энергию, то поймёт, о чем это… Для «незрячих» это как египетская клинопись – красиво, непонятно, а оттого и привлекательно… Для «зрячих» же сродни мороку. Так вот, нитки в нём внутри и снаружи рвутся со временем, и каждый разрыв лишает сил. Разрывы можно связать и тем самым продлить человеку жизнь. Просто видишь разрыв, берёшь за конец любой ниточки, закрываешь глаза, делаешь вдох и.… идёшь связывать обрывки между собой, сводить концы с концами. Они ещё разными цветами светятся, эти клубочки. Оттого, что энергии разные. И ты идёшь вглубь клубка. Иногда возникают образы прошлой жизни человека, и становиться ясно, что это вот то самое событие, что «порвало» нить жизни на этом участке. Чем глубже, тем ближе к рождению. И ещё. За месяц перед смертью запах человека меняется…
Говорили, что Кирина прабабка была знатной ведьмой и сразу после рождения ненадолго забрала Киру к себе. Она всех внуков и правнуков после рождения осматривала. «Как скот», – судачили товарки, что, в принципе, было не так уж и далеко от правды. В роддоме санитарки тоже шептались – «Смотри… с волосатой спиной родилась, длинными волосами на голове, длинными ногтями и со знаком из родинок». Прабабка же, когда увидела Киру, тихо выдохнула: «Ну наконец-то!!!» – и насколько смогла приблизила её к себе. Из всей науки-магии – белой, чёрной, серой – Кира успела освоить только воду. Потому что полюбила работать с ней. Вода чудеса творит. Но полностью передать дар прабабке не дали – Киру под каким-то предлогом отослали в другой город к родне, спрятали перед бабкиной смертью.
А умирала она очень страшно. Передала дар через хлеб своей невестке: той очень уж сильно колдовать хотелось научиться. А когда уже и невестка уходила, то за ней Кире пришлось приглядывать, так получилось. Некому больше было. Говорили… нет, строго приказывали не есть на её поминках и не пить. И надо же было Кире голодной с работы прибежать и пряник от неё скушать! Как только Кира его съела, ей записи прабабки протянули. «Бери. Это твоё теперь». Об этих закорючистых и пожелтевших от времени листах она к той поре помнила только то, что, сколько бы в них девчонкой ни вглядывалась, а прочитать никак не могла. Не понятно для неё написано было – неровно, крючковато, слова, которые с трудом разбирались, казались чудными. А тут смогла! Ясно всё, складно написано. Ох, что потом с Кирой творится начало – страшно вспомнить! Но это история отдельная и оттого не для каждого…
Глаза Павла манили, заволакивали. Но когда взгляд Киры упал в область сердца, она осеклась и минут с десять, как и после разговора с Тоськой, не смогла вымолвить и слова… На месте сердца у Павла была черная дыра. На её глазах рвалась нить жизни этого пока что ещё молодого и красивого мужчины. И самое страшное, что этот коллапсар начинал засасывать и её!
Кира, опомнившись, что-то не очень внятно объяснила про пакет, про письма, которые случайно оттуда выпали, всучила Смирнову-младшему «на всякий случай» свою визитку и стремглав вылетела из его дома.
«Что? Что он мог такого совершить в жизни, что нить его жизни прямо на глазах в клочья рвется? Проклятье из прошлого?» На работу Кира решила не возвращаться и шла от автобусной остановки в сторону своего «гипермуравейника ангарного типа».
…И размышляла, пытаясь разобраться в том паническом ужасе, накрывшем, когда она это всё увидела – такое случилось с ней впервые. Она настолько заблудилась в мыслях, что не заметила, как прошла свой огромный и длинный дом. Опомнилась уже на пустыре… Вернулась. Зачем-то вызвала лифт и поехала на девятый этаж. Вместо девятого приехала на седьмой. Вышла – по антуражу не то. Повернула назад в кабину лифта – упёрлась глазами в початую бутылку водки… Что за бесовщина!
Бес, без, бесчестие и благочестие, белое или чёрное… Опять, в энный раз упёрлась в приставку «бес». А вам не кажется, что эта приставка, введённая в русский язык в соответствии с фонетическим принципом орфографии, работает на руку нехорошему? Вот, например, беспечный. Человек беЗ печали. Почему же понадобилось велосипед изобретать? По-иному, Бес-печный – это нечистый, живущий на печи. Бесчестный. Вроде как человек беЗ чести. Но, сцуко! Бес-то оказывается Честным! Да, он честный. Честно предупреждает и так же честно бьёт потом в самое слабое.
За этими мыслями она и нашла себя дома. Поставив найденную в кабине лифта початую «пол-литру» в холодильник и налив себе чашку чая, Кира расслабилась. Воспаленное и метущееся сознание, пытавшееся найти ответы на все внезапно возникшие вопросы, начало успокаиваться, и дремота тихим одеялом накрыла её.
…Приятные новогодние хлопоты оборвал телефонный звонок.
– Кира, Муси больше нет. Вылетай, – всхлипывания Семёновны пролетели над страной и заморозили пространство, которое уже много лет разделяло Киру и её Мусю.
– Кирюш, Муся попросила отдать это тебе, – Екатерина Семёновна, единственный друг их немногочисленной семьи и боевая подруга Муси, Марии Петровны, Кириной двоюродной бабушки по материнской линии, вытащила из кармана ситцевого халата небольшой свёрток и передала его Сайре, собирающей нетронутую посуду со скромного поминального банкета на две персоны.
Ей, уже Сайре Кефир, в девичестве Кире Балашовой, рано оставшейся без родительской ласки и отправленной в детдом, крупно повезло. Однажды, под завистливые взгляды его воспитанников, она шла по тропинке, ведущей в «Мир любви» – так детдомовцы называли жизнь за калиткой – и крепко держала за руку свою Мусю, которая часто навещала её.
– Муся, а мы теперь всегда-всегда будем вместе? – голубые глазёнки Киры и с надеждой смотрели на опекуншу.
– Конечно же всегда, Марго! Наперекор и вопреки! Ведь у нас в этом мире есть только мы, – двоюродная бабушка Киры, победившая бюрократию, гордо, как по вате, шагала к воротам детдома со своей внучкой и была готова защищать её от всего мира, забравшего у неё детство.
Муси больше нет… Развернув сверток, Кира увидела «треугольные» письма, но читать, от кого и кому, не было сил. Слёзы накатились, не спрашивая, и заполнили всё окружающее пространство.
Очередная вселенная, пахнущая сдобой, чем-то пряным, полная сказок, вдруг погасла, оставив пустоту и тишину вокруг себя. Стихли все шумы, исчезли запахи, всё стало пресным и безвкусным. Муси больше нет. Из груди словно вырвали кусок тебя, и там образовалась дыра, там очень больно. Много крови и слёз. И рвутся ниточки воспоминаний.
– Тебе очень больно. Боль не пройдёт, но со временем будет не так сильно ранить, – тихие и нежные слова возникали мыльными пузырями и лопались в голове Киры внезапно, – Ничему не удивляйся. И помни – я всегда рядом.
Наперекор и вопреки.
Часть четвёртая. Пасодобль
– Не оборачивайся и ничего не бойся! – снова возник голос в её голове, – Страх парализует, он лишает воли и чувств… Чего ты боишься? Можешь ли ты в этом признаться себе сама?
– Не знаю! – тысячи солнц испугано моргнули, каждое в своей вселенной.
– Чего ты боишься больше всего на свете? Чего?
После долгого и мучительного молчания пришло слово.
– Одиночества.
Чем можно измерить одиночество? Ничем – скажете Вы. Нет в Палате мер и весов такого эталона. И окажетесь преступно не правы. Одиночество измеряется сигналами мессенджеров. В хаосе мегаполиса оно кричит во Вселенную: «Забери меня с этой планеты! Я хочу домой!»
Когда и как Одиночество было сослано на Землю, никто уже не помнит. Оно драматически прекрасно. В нём есть определённая философия. И если раньше оно разговаривало потоком слёз, то теперь оно обрело иной способ вещать. В толпе раздаются сигналы разных сайтов и чатиков. Это говорит Одиночество.
Есть определенные сайты, где ищут. Кого угодно, на немыслимых условиях, разрешая всё и вся. И если вы слышите подобный, знакомый и вам звук входящего сообщения из кармана вполне импозантного мужчины или сумочки несмотря ни на что привлекательной женщины, то это они – ваши соплеменники. Клан Одиноких.
Клан круче всех мафиозных семей мира. Если из первых можно на определённых условиях уйти – в деревянной одежде ли, выплатив ли отступную, то из этого Клана выйти практически нереально.
Однажды вкусив его терпко-горькие плоды, человек навсегда остаётся с ним. Даже встретив, казалось бы, своего человека, мы всё равно остаёмся в Клане. Регулярно платим дань бессонными ночами, бесконечными терзаниями, регистрацией на сомнительного содержания сайтах. Мы просто уже не можем остановиться в поисках соплеменников.
Мы должны держаться вместе, дабы Клан не прислал нам чёрную метку – неудачные и разрушительные отношения.
И сигналят мессенджеры, и оборачиваемся мы на знакомые позывные, и смотрим в глаза соплеменников. Нам бы подойти и заговорить, но… Мы должны Клану. А он разрешает общение только через своих посредников – сайты и мессенджеры. Таковы его правила.
И даже если нам удаётся обхитрить его, и мы назначаем свидание, всё равно эти встречи либо многократно откладываются, либо превращаются в фирменные пакеты разовых отношений. «Они отношались…»
Такова плата, плата за вкушение плодов Одиночества…
«Ну вот, пятница. Рабочий день закончился. Наконец-то!» – подумала Кира и, вздохнув, начала собираться домой. Сил хватало только дотащить свое тело до квартиры и уронить его на кровать. На работе последний месяц был аврал, и все работали по пятнадцать-восемнадцать часов. Наконец-то сдали последний этап, и начальство разрешило всем неделю отдохнуть. Но пока… Пока, немного отлежавшись, Кира с трудом заставила себя встать, раздеться, выпить чашку чая и снова лечь в кровать.
От перенапрягу долго ворочалась. Ощущение реальности расплывалось, как утренний туман. Звучавший в голове голос и раньше предпринимал попытки управлять её мозгом вплоть до того, что не давал дышать, но сегодня он вознамерился ещё и переспать с ней. «Наглый, властный, липкий, извращенец и мучитель. До чего ты меня довёл! На меня уже смотреть страшно. Вся поседела и почернела. Руки синеть начали», – пыталась отбиться от него Кира, но ни уговоры, ни мольбы не действовали. Голос действовал нахраписто и методично. Когда Кире показалось, что всё должно уже было закончиться, она решила нарушить тишину и осторожно заметила:
– Мне кажется, или у меня голова огромная и из неё что-то лезет? И этот бесконечный стрекот тысячи сверчков. Но что творится в животе! Не удивлюсь, если я теперь всё-таки сподоблюсь и рожу.
В ответ сквозь трели кузнечиков в голове рефреном зазвучало лишь одно «Иди!» Кира с трудом собралась и вышла из квартиры. На придверном коврике сидел потрёпанный жизнью облезлый кот и нализывал гостей. Борясь с тремором и обуревавшими приступами гипоксии, Кира доплелась до единственного на всю округу Храма и, упав на колени, рассыпалась в молитвах. Немного отпустило.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
