Последняя ночь моей убогой жизни

– Простите, я уже забыла, как там было. Можете повторить ещё раз? – попросила Эля.

– Слёзы того, кто счастлив в своём несчастье, – в шестисотый раз за ночь повторил я.

Эля почесала голову в раздумьях.

– Я не думаю, что этот человек ты, Малик, – наконец сказала она.

– Спасибо! – радостно изрёк я, показав язык своим личностям.

– Не пойми меня неправильно, ты тот ещё несчастливый засранец, но я не считаю, что это доставляет тебе удовольствие.

– Спасибо?..

– Мне кажется… это кто-то религиозный.

– Не понял, – бровь Хэнка заинтересованно взмыла вверх.

– Ну, знаешь, как говорят наши? – риторически спросила его Эля. – Я про s?k?r[18 - Чаще всего это слово используется как «слава Богу» или «благодарю Бога».].

– Конкретнее, пожалуйста.

– Короче, как бы им не было хреново, большинство зрелых людей и даже некоторые молодые постоянно славят и благодарят Аллаха просто за то, что всё не ещё хреновее, чем могло бы быть, повторяя это отвратительное слово, которое лично я считаю тупиком в человеческой эволюции, – жёстко закончила Эля.

– Я знаю, куда ты ведёшь, – сказал я.

– Да, я говорила тебе об этом, дай и им объясню, – Эля вновь повернулась к Хэнку и Софии, не понимая комичности ситуации. – Человек на то и человек, что ему вечно чего-то не достаёт – он хочет большего. Мне кажется, что именно из-за этого неугасающего желания мы и перестали кидаться друг в друга говном, спустившись с деревьев и создав цивилизацию. Это часть нашей программы, а многие религиозные люди предпочитают минималистический образ жизни. И по этой простой причине их жизнь превращается в никчёмную пародию, – она глотнула пива. – Как бы плохо ни шли их дела, они постоянно будут славить Аллаха, твердя, что всё могло бы быть гораздо хуже. Если у них нет большого количества денег, они будут хвалиться тем, что у них есть, а если нет вообще ничего – здоровьем. Если же и оно их подводит, то они будут благодарить Бога просто за то, что всё ещё не померли. Понимаете?

– О да, это страшно раздражает, – активно закивал Хэнк, делая вид, будто впервые слышит от неё всё вышесказанное и что он крайне увлечён полученной информацией.

– Поэтому я и считаю, что второе противоречие – какой-то религиозный бедный дед с раком поджелудочной или ещё какой хренью, живущий трудной жизнью, но продолжающий упорно повторять «s?k?r!». Он счастлив в своём несчастье. Страдает, но самообманом внушает себе, что это вовсе не так, ведь могло бы быть гораздо хуже.

– По-твоему, все должны постоянно стремиться к лучшему и не быть довольными тем, что уже имеют? – несколько укорительно спросила её Сара.

– Нет. Людям стоит ценить то, что они имеют, но речь скорее о том, что, когда человек видит, что всё не так хорошо, как могло бы быть – постараться выйти из этого говна.

– Это один из главных принципов религии, ведь тогда бедняки не восстанут против государства, думая, что всё и так хорошо, – фыркнул Хэнк. – Идиотская ментальность.

– Именно, – подчеркнула Эля. – Если не удерживать людей в узде, то они поймут, что могут жить гораздо лучше и взбунтоваться. А это невыгодно.

– Какие же вы циники, – сказала Сара.

– Я бы назвала это реализмом, – холодно отрезала Эля.

– Не знаю, не знаю, – надменно произнесла Сара. – По-твоему без религии было бы лучше?

– Определённо, – закивала Эля. – Если бы люди тратили столько же времени на образование, сколько они тратят на религию, мир бы был гораздо лучшим местом.

– Согласен. Жаль, что людям так сложно это понять. Поэтому, многим так и суждено всю жизнь быть рабами, – сказал Хэнк.

– Мрачновато, – улыбнулась Эля.

– Это реальность, – добавила София. – Люди вообще очень легко могли бы изменить свои жизни к лучшему. Забить на религию, стать чуточку любопытнее к знаниям, а также думать о росте собственной личности, что впоследствии привело бы к изменениям и окружающих их людей. Как в домино – умнеешь, делаешь свою жизнь лучше, а затем помогаешь и другим сделать то же самое.

– Звучит очень красиво, но трудно быть адекватным, когда тебя окружают идиоты, – не согласился Хэнк.

– Стоит продолжать стараться, – оптимистично сказала Эля.

– Это всё, конечно, очень интересно, но где нам найти деда, о котором ты говорила? – спросил я Элю.

– Вот этого я, увы, не знаю, – пожала плечами Эля. – Может это и не дед. Его я просто привела в пример.

– Надо подумать, – тихо сказал я, куря сигарету. – Чёрт, я знаю, что в этой стране таких пруд пруди, но в голове сплошная пустота.

Некоторое время мы провели в полной тишине. Каждый из присутствующих пытался вспомнить человека, который хотя бы отдалённо напоминал нам второе противоречие. Вскоре поняв, что это бесполезно, я вспомнил о том, что Элю сюда подослал сам ЛаФлёр и не прошло и получаса, как она объяснила нам суть второго противоречия.

– Как думаешь, что за игру затеял ЛаФлёр? – спросил я Софию.

– Не знаю, – она насупила брови. – Это лишено всякой логики. Он помогает нам найти противоречия, которые должны помочь победить его. Зачем это ему?

– Может он знал, что нам никогда не найти такого человека? – пожал плечами Хэнк.

– Не нравится мне всё это, – я покачал головой. – Надо подумать, а ещё я ужасно голоден. Пойду-ка я проведаю, что там учудили Натиг с Хабилем, а может ещё и поем.

– Хэнк, иди с ним, – потребовала София, а тот окинул её недобрым взглядом, но всё же встал.

Надев куртку, мы с Хэнком поднялись по мраморной лестнице, и, выйдя на свежий воздух, сразу же ощутили всю силу алкоголя, который уже оказывал неслабое воздействие на мой организм – меня порядком шатало, а улица кружилась из стороны в сторону так, будто я находился на палубе судна. Как-никак я пил за четверых, и никакая регенерация не могла остановить подобный зверский алкоголизм. Дождь, кстати, прекратился.

– Конечно, ведь сейчас на мне куртка. Зачем ему продолжаться? – пожаловался я Хэнку, и он утешительно похлопал меня по плечу.

Так как ребят не было на входе, мы с Хэнком прислушались к шуму города и вскоре услышали их голоса, доносившиеся из небольшого прохода рядом с баром. Это была арка, ведущая во дворик с жилыми домами и, пройдя под ней, мы сразу же увидели двух идиотов, стоявших в тени. Нечеловечески накаченный, высокий красавчик Хабиль напоминающий Тора, будто в замедленной съёмке курил сигарету, а Натиг забавно хихикал и бубнил под нос какую-то песенку, пританцовывая на месте. Экзюпери стоял неподалёку и бездвижно наблюдал за ними, чем напомнил мне мем с Майком Вазовским.

– Ребята, что вы тут застряли? – спросил Хэнк, зажигая последнюю сигарету из пачки.

Увидев нас, Хабиль и Натиг посмотрели друг на друга и прыснули. Затем последовал смех, который впоследствии превратился в звонкий гогот, эхом разносящийся по всей улице.

– Вы что, обкурились? – в шутку спросил я, улыбаясь старым товарищам.

– Ды-а… – смеясь, ответил Натиг.

– Блин, серьёзно? Я же пошутил, – моё удивление напоминало мем «Траволта в замешательстве».

– Чё это тебя так на мемах повернуло? – Хэнк сделал мне замечание.

– Не знаю. Хабиль, что за херню он несёт? – спросил я, повернувшись к бывшему толстяку.

Еле сдерживая смех, Хабиль ответил:

Послушай, друг.