Последняя ночь моей убогой жизни
– Это слишком! – закричала София. – В нас нет такого света!
Я понял, что они проиграют, но мне не было до этого дела. Или всё же было?
Не успел я задаться этим вопросом, как обнаружил себя в белом свитере и светлых брюках, парящим в небе и наблюдающим за битвой хоть и издалека, но уже в самом фильме.
– София! Что мне сделать? – вежливость и желание помочь во мне закричали эти слова прежде, чем я успел даже подумать об их смысле.
Испепелив ещё с десяток демонов, София взглянула на приближающихся к ним «генералов» Хэнка, которые были совсем уже гигантских масштабов – момент, когда я немного кончил, целуясь с девушкой лет пять назад, правда о моём несчастливом детстве, узнанная мною сегодня, а также картина, в которой Сара делала Орхану минет. Парализованная увиденным, сияющая воительница застыла на мгновение, но затем в её глазах внезапно промелькнул свет лампочки от идеи, пришедшей ей в голову. Она быстро повернулась к лесной фее и крикнула:
– ЭЛЯ!
– Немного занята! – крикнула в ответ девушка, отбиваясь от пяти демонов взмахом своего красного без объяснений меча.
– Пока Дэнни забыла о железном флоте и силах Эурона, они уж точно не забыли о ней! – шутливо предостерёг я Софи очередной отсылкой.
– ПОЦЕЛУЙ ЕГО! – закричала София.
– Что?!
– ПОСОСИСЬ! С НИМ! БЛЯТЬ! – завопил с паузами между выпадами Хабиль, глубоко вдыхая воздух.
И тут Элю озарило. Она мигом подлетела ко мне в одном изящном пируете. Так получилось, что Эльвира притормозила чуточку поздно, отчего врезавшись в меня, она случайно оказалась ко мне слишком близко, и я крепко обхватил её как раз в эту секунду. Через мгновение я уже ощущал её дыхание на своих губах так же, как и её сильно бьющееся сердце.
Мой рассудок потерялся в её глазах. В них была любовь.
Мы поцеловались. Было круто. Меня целовала девушка, которая любила меня таким, какой я есть. Конечно, она поняла это немного поздновато, но я не держу на неё зла. Ведь и сам я далеко не вундеркинд. Как бы там ни было – мы, вполне вероятно, практически точно любили друг друга.
Что же тогда я чувствовал к Саре? Не знаю. Может, это просто было одно из тех многих желаний, которых мне вовсе не нужно было иметь?
Я уже целовался с Элей раньше. Даже до той ночи, когда она заявилась ко мне без приглашения, мы сделали это однажды по пьяни. Я бы показал вам эту сцену во флешбеках, но мне урезали бюджет, так что просто знайте, что такое было и я придумал это вовсе не только что. Короче, дело совсем не в этом, а в том, что я всегда что-то чувствовал, когда она меня целовала.
Что-то было. Что-то всегда есть. Просто люди реально очень тупые.
Закончив поцелуй, я отодвинул лицо и улыбнулся своей фее.
– Что там орал ЛаФлёр? Ложки нет? Что-то подобное? – наигранно спросил её я. – Ах да, – я прекрасно знал ответ на свой вопрос, но делал вид, что вспомнил это только что. – Переверни видение.
Улыбнувшись даже шире прежнего, я мысленно сказал:
«София, слева от тебя»
София повернула голову и слева от неё начали появляться существа света. Их было до жути много. Это могли быть маленькие существа, как например то, как однажды мне на улице улыбнулась девушка, когда я заметил, что она беззвучно подпевает песне в её наушниках. Но были тут и махины, вроде секса с Элей, моей первой встречей с Хабилем и Натигом, а также Орханом и Сарой. Было и самое гигантское существо – первый раз, когда мама купила мне шоколадную плитку, да ещё и с игрушечным Человеком-пауком в придачу. Моё счастье не имело границ.
Однако всё по-настоящему изменилось лишь тогда, когда подтянулись приятные сценарии, ещё не ставшие реальностью, но которые вполне могли ею стать. Семья с девушкой, которую я любил. Дети. Возможно, с Элей. А если даже и нет, то в этом тоже не будет ничего страшного.
Теперь я знал, что у команды, за которую я болел, был шанс, но дабы окончательно уничтожить все возможности врага на победу, с неба вдруг спустился Экзюпери, в котором сидел Натиг, держа за руки людей, похожих на Орхана и Сару.
– Это все? – спросила София.
– Тебе что, мало? – шутливо ответил ей еврей Ари вопросом на вопрос, также стоявший за нас, потому что я любил в себе эту дешёвую крысу.
– А-А-А-А-А-А-А-А!!! – гневно завопил Хэнк и из его ярости все демоны стали вдвое больше, но никто не двигался с места.
– Покажем им где раки зимуют! – крикнул Натиг.
– Заместители, к бою, – тихо передала нашим София и все, даже лесная фея, резко отпустившая меня, неспособного двигаться и находившегося здесь таким же зрителем, каким являетесь вы, ринулись в битву.
В этот жесточайший бой вскоре вступил и сам Хэнк, отчаянно пытаясь отравить всё светлое, что было в моей душе. Но теперь это было не так просто сделать, ведь я перевернул своё видение.
Вещи так же плохи, насколько они хороши. У всего есть обратная сторона и некоторые из нас просто сознательно слепы к этой светлой стороне. Некоторые потому, что привыкли, другие потому, что слишком одиноки, а остальные затем, что не знают, что по-другому вообще можно. Однако, как бы там не было, понять то, что ты являешься лишь тем, что предпочитаешь видеть, довольно важная жизненная концепция, которую, увы, не понимают, или же просто не желают воспринимать большинство людей. Как там говорят? Ты – лишь история, которую рассказываешь себе сам. А когда ты понимаешь, что сам являешься рассказчиком, что ж, тогда ты понимаешь, что волен делать то, что тебе захочется.
Довольно забавно, что после всего произошедшего я попросту пришёл к тому, что совет «Будь позитивнее!» всё же имеет довольно важную духовную ценность из-за своего содержания, которое куда глубже, чем кажется, несмотря на его отвратительно безвкусную обёртку, от которой воротит практически каждого соблазнённого тьмой человека.
И именно поэтому Хэнку и суждено было проиграть, но битва пока не закончилась. София удерживала нескольких монстров-гигантов сразу и вдруг она выпалила нечто крутящееся и режущее генералов на куски. Затем это самое вернулось к ней и оказалось, что это была её катана, которая на этот раз была ещё ярче и больше, чем в прошлый. Орхан и Сара спина о спину сражались с целым полчищем демонов точно так же, как Натиг, прикрывающий их сверху снарядами ракет и пулемётами. Эля и Хабиль же, тем временем, находились в центре поля и на пару сражались с Хэнком в его ужасном гневе. Но Хэнк был для них слишком силён, поэтому Софии нужно было вмешаться как можно скорее.
Услышав мои мысли, девушка взмыла к небу и взглянула мне в глаза. Я с трудом начал поднимать руку, ибо Хэнк боролся с моим желанием сделать это, но мне всё же удалось. Указательным пальцем я показал Софии «1»[24], тщательно наблюдая за её реакцией.
Моё обсессивно-компульсивное расстройство боролось с моими завершёнными делами, которыми я глубоко гордился. Мои кошмары боролись с приятными воспоминаниями, страхи боролись с надеждами, а моя тьма боролось со светом во мне.
Но дело в том, что они не должны были бороться.
Поняв, что подразумевал мой жест, София резко пикировала вниз, целясь своим телом прямо в Хэнка, в которого она вскоре врезалась, тем самым спасая Хабиля и Элю от неминуемой гибели.
– ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ УМРЁШЬ?! – вопил разъярённый Хэнк, вставая с того места, куда они с Софией жёстко приземлились несколько мгновений назад.
София тоже встала, причём как раз в тот момент, когда Хэнк нацелил на неё перчатку и ударил лучом чёрного облака. София успела вовремя отреагировать и подняла свою катану, свет из которой молнией врезался в чёрный дым. Две противоположные силы выступали друг против друга – история старая, как сам мир.
– Мы всё ещё друзья! – орал Орхан, в одиночку бившийся своей огромной железной битой, обёрнутой колючей проволокой с одним из монстров-гигантов.
– Прости, что не замечала твоей боли! – извинилась лучница Сара, попав стрелой в глаз одного из демонов среднего калибра.
– За рога, друг! – напомнил мне наш недавний разговор Хабиль, из последних сил воюющий с демонами голыми руками.
– Нам есть, за что бороться! – крикнул Натиг, делая фарш из очередного гиганта.
– Я люблю тебя, Малик! – закричала, наконец, Эля, лежа на земле и истекая кровью.
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!! – заорал я и София начала пересиливать тьму, которая исходила от Хэнка.
Вскоре свет Софии дошёл до Хэнка и вошёл в его перчатку. Парню стало невыносимо больно, и он закричал так, что у меня аж кровь в жилах заледенела. Свет словно бы прижигал места ранений. Затем, в одно мгновение, София оказалась перед Хэнком, но он не позволил ей снять с него перчатку и отшвырнул девушку.
– ЖИЗНЬ – САМА БЕЗЫСХОДНОСТЬ! – отрицал очевидное Хэнк, несмотря на то, что он явно понимал роль, которую играл в данном сценарии.
Всё же, ничего не было очевидно.
Хэнк вновь ударил кулаком в перчатке о землю, но ничего не произошло. Он ничего не понимал и вопросительно взглянул на тыльную сторону своей руки. Кристалла там уже не было.
Там, куда он её закинул, София сидела на одном колене, пока чёрный кристалл Хэнка поднимался от её локтя наверх к руке, словно живой. Затем он дошёл до нужного места и Софию шарахнула тьма Хэнка. По всему её телу появлялись чёрные вены, а сама она стала мерцать, как испорченная лампочка.
– А я так… просто… – выдохнув, выплюнула София, дыша с большим трудом. – …обычный человек.
Вены и тьма быстро отошли обратно в кристалл и вскоре София заискрилась столь ярким светом, что я чуть не ослеп и не видел ничего, кроме чёрного кристалла, ибо лишь он был единственным, достаточно чёрным предметом, контрастирующим с ослепляющим меня светом. Вскоре тьма кристалла начала мерцать так же, как мерцала до этого София и тут всё случилось.
Кристалл включился. Хэнк закричал, а затем произошёл взрыв. Яркая вспышка и все, кто был на поле, включая и меня, парящего в воздухе, разом свалились на землю.
Естественно, мы не умерли, а просто лежали без сознания. Было бы как-то тупо, если бы мы просто умерли.
Когда мне в кой-то веки удалось открыть глаза, я увидел на небе улетающий самолет.
Затем я присел и увидел перед собой любопытную картину. Там стоял я. Ни София, ни Хэнк, ни Дэмиан и не кто-либо ещё. А просто старый добрый я – так же, как выглядел сейчас, но на том Малике был чёрный свитер и чёрные джинсы.
Я встал и пошёл к нему.
– Всех обыграл? – спросил меня Малик. Не тот бармен из бара, а одетый во всё тёмное другой я, стоявший в эпицентре произошедшего взрыва.
– Всех, – отозвался я с ухмылкой.
– И отделался довольно неплохой ценой, – засмеялся другой Малик.
Я смеялся вместе с ним и мне было так смешно от абсурдности происходящего, что я положил руку на плечо Малика. Он поступил также. Затем мы обнялись. Мы поняли, приняли и полюбили друг друга.
После объятия мы кивнули друг другу и побежали в разные стороны. Я побежал к Хэнку, а другой я побежал к Софии.
– Прости, пацан, – сказал Хэнк, когда я дошёл до него. Половина его тела была обожжена пламенем Софии.
– За что? – спросил я, заметив, что вместо Хэнка теперь лежал тот самый мальчик, с точно такими же ожогами, как у Хэнка.
– За то, что обижал тебя, – сказал мальчик.
– Ничего, – ответил ему я.
Затем он мило улыбнулся мне и медленно закрыл глаза.
На противоположной стороне другой Малик говорил с Софией. Половина её тела была в чёрных венах, похожих на болезнь от кристалла Хэнка. Она была бледной и каждый вздох давался ей с огромным трудом. Сердце Малика обливалось кровью.
– Прости и ты, Софи, – сказал Малик. – Ты победила.
– Мы победили, – улыбаясь, София поправила меня в самый последний раз и свет, остававшийся только в её глазах, покинул и их.
Мы с Маликом обернулись и взглянули друг на друга. На поле остались только люди. Демоны ушли. Они не исчезли, как не испарились и существа света. Они живут в каждом из нас, но им не стоит воевать друг с другом, а следует именно жить. Сосуществовать в гармонии и балансе. Словно молоко с дёгтем или белые и чёрные шахматные фигуры, стоявшие рядом и дополняющие друг друга.
Не будь тьмы, не нужен и свет. Где слишком темно, можно и потеряться, а там, где слишком светло, можно с лёгкостью ослепнуть. Баланс находится на той грани, которая позволяет обмокнуть ножки в собственную же тьму и принять осознанное решение жить с ней в мире, но не следовать её воле. А слишком яркий свет влечёт за собой большую тьму, поэтому мечтам не стоит гореть слишком ярко. Иначе их легко можно будет оставить без какой-либо надежды на исполнения. А это больно.
Я стоял в центре взрыва и был един. Белый свитер, чёрные джинсы.
Это я и подсказал Софии. Принять Хэнка таким, какой он есть и быть с ним в мире, а не в войне. Стать единым целым. Как я узнал? Порой догадки ведут к потрясающим открытиям, отчего их не стоит недооценивать.
Люди на поле поднимались с земли и стряхивали с себя грязь.
– На сегодня, думаю, достаточно, – уверенно сказал я, а затем позвал знакомого, который всё это время был в мелочах, а не в крайностях. – ЛаФлёр!
Глава 30 – Sunlight
[25]
– И что? Он типа чё, больше не плохой? – спросил Хабиль, когда мы все сидели за кухонным столом рядом друг с другом, во главе со мной и самим ЛаФлёром с другой стороны.
– Он и не был плохим. Это Дамбл Дор засранец, – пояснил я. – ЛаФлёр просто пытался помочь. Хоть и не совсем умело.
– Собственно поэтому я особо и не вмешиваюсь, – подметил ЛаФлёр. – Обычно.
– А где ты, там и Дамбл Дор, так? – спросила Эля.
– Ещё бы. Мы друг без друга никуда.
– Слушай, а зачем ты помогал мне всё это время? – спросил я. – Это единственное, чего я не понимаю.
– Как же? Я выполнял твоё желание, – удивился ЛаФлёр. – Было чертовски трудно, но, думаю, я справился довольно неплохо.
– Ты хочешь сказать, что знал о всех событиях этой ночи наперёд? Даже то, что тебя схватят из-за меня?
– Типа того, – скромно ответил он.
– И ты всё равно продолжал помогать мне?
– Конечно. Я надеялся на лучшее, – тепло улыбнулся ЛаФлёр.
На столе стояли народные стаканы для чая с самым вкусным чаем, который я когда-либо пробовал.
– Зачем ты вообще занимаешься желаниями? Тебе стоило бы просто начать продавать этот чай, – сказал я ЛаФлёру, который и создал целый чайник с этим прекрасным напитком. – А ещё лучше раздавать бесплатно. Он вкусный.
Похоже, сказанное понравились Дью ЛаФлёру.
– До тебя, наконец, дошло. Это круто. Просто раздавай чай, Малик, – сказал ЛаФлёр и встал из-за стола.
Я поспешил подняться за ним.
– А как же Дамбл Дор? Он за мной не придёт? – заволновался я.
– Нет. О нём можешь не беспокоиться, – заверил меня ЛаФлёр. – Сила твоего желания сделала меня довольно хорошим переговорщиком с сильным рычагом давления, и я сумел уломать его на перемирие.
– Ничья? – спросил я.
– Как всегда, – фыркнул ЛаФлёр и снова собрался уходить, но на этот раз его остановил Хабиль.
– А как же наши желания? Когда ты уйдешь, всё исчезнет? – Хабиль был похож на ребёнка, мёртвую рыбку которого родители вот-вот должны были слить в унитаз.
ЛаФлёр подошёл к нему и положил руку на его массивное плечо.
– Не лучше ли будет, мой любящий коноплю друг, если ты выполнишь своё желания сам? Я точно знаю, что ты способен на это. Тебе же теперь известно, каково это.
– Ладно, – капризно ответил Хабиль. – Ты прав, – ему явно было больно это признавать.
– Значит, всем желаниям конец? – с досадой спросила Сара.
– Боюсь, что так. Они исчезнут к полудню. Выветрятся из вас, как йод, – добавил ЛаФлёр. – Но Сара, ты же знаешь, что не можешь заставить произойти то, что должно или не должно произойти само собою.
– А как же Экзюпери? Он тоже исчезнет? – поинтересовался Натиг.
– Да, Натиг, но он тебе вовсе не нужен. По-моему, ты прекрасно можешь постоять за себя сам.
– Возможно, что ты прав, но я всё же успел привязаться к этому великолепно сконструированному роботу, – уныло сказал Натиг, глядя на Экзюпери.
– Забавно ты всё-таки разговариваешь, – усмехнулся ЛаФлёр, после чего взглянул на Элю. – Думаю, мне не нужно ничего тебе объяснять.
Она безмолвно кивнула, а я взял её за руку.
– Береги этого оболтуса, – сказал ЛаФлёр, указывая на меня.
Все присутствующие притихли. Я смотрел на Элю и думал о том, как трудно ей будет возвращаться к тому, как она жила раньше. Она боялась не того, как всё было, а того, что будет ощущать.
Чувства людей, возможно, прекраснейшие, но также и самые катастрофические силы во всей природе. Если даже некоторые из них были способны уничтожать целые цивилизации, то не стоило ли бы всем нашим чувствам восприниматься с большей серьёзностью?
– Вы справитесь, – махнул рукой ЛаФлёр, заметив наши поникшие лица. – Не робейте!
Мы обернулись, чтобы посмотреть на то, как он уходит, но он уже исчез. ЛаФлёр испарился в воздухе, будто его никогда и не было.
Всё закончилось, но всё вряд ли по-настоящему заканчивается. Если даже этой вселенной придёт конец много миллиардов лет спустя, мы всё равно в ней были. Мы имеем значение. Я, вы – все мы. То, что ребёнок однажды улыбнулся мне в автобусе, когда я корчил ему смешные рожицы, имеет значение. В этом и весь смысл, как и его полное отсутствие.
Орхан и Сара ушли в другую комнату, чтобы обсудить свои отношения, и порой мы слышали оттуда громкие возгласы, но ничего слишком серьёзного.
Хабиль снял свой комбинезон и без какого-либо стыда стоял в одних трусах перед большим зеркалом в прихожей. Он сжимал и разжимал различные мышца, с досадой наблюдая за изгибами своего тела, достойного греческого бога.
Натиг стоял недалеко от него и рассказывал что-то сидящему на полу Экзюпери. Я не был уверен, сколько из сказанного до него действительно доходило, но похоже самого Натига это ничуть не волновало.
Из комнаты, где были заперты побитые друзья Орхана, послышались стоны.
– Кажется, нам пора, – сказал я Эле и, встав из-за стола, схватил её за руку. Вместе мы выбежали прочь с этой тоскливой дачи.
Небо всё ещё было серым и угрюмым, словно бы сердясь на нас за наши злоключения.
– Пойдём к остановке, – сказал я, на ходу надевая куртку и глядя на часы. – Автобусы уже должны работать.
– А что с остальными? – обеспокоенно обернулась Эля.
– С ними всё будет хорошо, – заверил её я.
Ещё несколько часов и их желания перестанут быть исполненными. Хабиль снова станет толстым, Натиг беспомощным, а отношения Орхана и Сары заставляли желать лучшего. Однако мне почему-то действительно казалось, что всё будет хорошо. Не знаю, откуда во мне было это чувство. Наверное, смена перспективы.
Мы с Элей дошли до остановки довольно быстро, но автобус проезжал тут не так часто, поэтому нам пришлось ждать. Сев на скамейку, мы закурили.
– Что будешь делать? – вдруг спросила Эля, перекрикивая оглушительный дождь, который начался пару минут назад и усиливался с каждой минутой.
Я потрогал свой толстый и набитой кучей денег кошелёк. Я понадеялся, чтобы после полудня деньги не исчезли вместе со всем остальным и ответил:
– Есть парочка идей, – я подумал, что этого с избытком хватит на то, чтобы уйти с работы и начать издавать свои собственные комиксы. – А ты?
– Не знаю, – пожала плечами Эля. – Жить дальше? – вопросительно выпалила она.
– Звучит классно, – сказал я и подсел ближе к ней. – Жизнь боль, но вместе её меньше?
– Я была на эмоциях, – стеснительно сказала Эля, не смотря мне в глаза.
– Это лучшее, что я слышал за всю свою жизнь, – похвалил её я. – Мне очень нравится, как это звучит. Серьёзно!
– Ну… наверное… – сомневалась Эля.
– Так и есть! – сказал я и взял её за руку. – Побудем вместе?
– Что? Типа, начнём встречаться? – усмехнулась девушка.
– Не понял, – шутливо смутился я. – А что тут смешного?
– Не знаю, – снова пожала плечами Эля. – Встречаться как-то тупо.
Именно поэтому мы с Элей начали встречаться.
Мы поцеловались и автобус, наконец-то, приехал. День неторопливо подходил к своему концу. То есть, наш день. Нормальные люди только-только выходили из дома, чтобы поехать на работу.
Я любил Элю, но не знал, останемся ли мы вместе навсегда или хотя бы надолго. Закрывая глаза, я видел её сидящей рядом на диване и двоих маленьких детей, играющих друг с другом, с которыми она периодически нянчилась. Эта картина согревала душу, но матерью моих детей, если таковые вообще когда-либо будут, может быть и не Эля. Это просто мысль. Она приятная, но не стоит давать ей больше значения и сил, чем следует, ведь иначе, если всё вдруг пойдёт не так, светлейшая мечта превратится в ужаснейший провал.
Да и это было неважно. Когда, с кем, как – всё это не имеет значения. Главное – умеренная надежда на лучший исход и готовность к встрече с жестокой реальностью.
Однако если вам интересно, то я всё же знал некоторые немаловажные моменты, произошедшие через какое-то время.
Орхан и Сара не расстались даже после того, как её желание перестало быть явью. Не знаю, почему. Наверное, такова уж человеческая природа. Иногда мы просто боимся остаться одни и существующий вариант кажется нам безопаснее, чем желание рискнуть и попробовать нечто другое, ведь мы страшимся неизведанного. Той беспечности жизни, которая врывается в нашу рутину, словно бушующий пьяница. Ей просто нужно раскрыть дверь. Дальше она всё сделает сама.
Через несколько лет эти двое поженились. Вскоре у них родился ребёнок. Потом они, конечно, развелись, наконец поняв то, что они должны были осознать ещё много лет назад. Да, они встретили свои страхи слишком поздно, но никогда не бывает слишком поздно. Главное, что теперь они были чем-то вроде пакетов, свободно паривших по небу этого города с изяществом, достойного смены климата. У ребёнка, родители которого были счастливы, хоть и порознь, дела шли куда лучше, чем вы могли бы себе предположить.
Хабиль начал ходить в зал и пытался похудеть, но это мало помогало. Он почти бросил это дело и снова начал курить и объедаться, пока Натиг не посадил его на какую-то особенную диету, о которой он прочёл в интернете, чтобы помочь другу, неспособному вдаваться в детали вещей. Сев на неё, Хабиль действительно начал терять вес. Прошло ещё два или три года, прежде чем он стал практически таким же, каким был в нашей истории. Зато теперь, помимо сильного и здорового тела, в нём также был здоровый и уверенный в себе дух, способный покорять сердца дам. Конечно, это далось ему тяжкими тренировками и невероятным усилием воли, отчего он был способен оценить себя по достоинству, ибо всю работу выполнял сам, сквозь пот и кровь.
Стоит также отметить, что он прожил дольше нас всех.
Натигу, в конце концов, надоело жить в Азербайджане, и он уехал заграницу к своей сестре Адель, которая хорошо устроилась и жила на широкую ногу. Там наш идеалист продолжал бороться с местным менталитетом через свою страницу, которая в дальнейшем набрала ещё большую популярность, но уже не такую негативную, какой была раньше. Со временем всё больше людей поддерживало его точку зрения, что доставляло Натигу чрезмерное удовольствие. Однако он всё равно продолжал жить вдалеке от всего того, что происходило здесь. Так он попросту был счастливее и в этом нет ничего зазорного. В будущем он, скорее всего, вернётся на родину и может даже станет президентом – кто знает?
Что? Я? Не спрашивайте, не хочу хвалиться.
Ладно, уговорили.
К моему большому удивлению, деньги в кошельке всё-таки не исчезли, и я использовал их с умом (Прямо как в письме Гарри!) на то, что нанял писателя, которому пересказал абсурдную историю, произошедшую со мной как-то раз на Хэллоуин. Мы договорились о том, что я буду рисовать и подавать тон всей истории, пока он будет писать диалоги и прочую дребедень.
Не хочу хвастаться, но мои 30 выпусков о Малике принесли мне небольшой успех как в денежном, так и в моральном плане. Я понял, что мечта не так далеко, как кажется и решил дать ей приблизиться к себе ещё ближе.
Произошла ли вся эта история так, какой я её вам поведал? Не знаю. Такими были комиксы, когда я их рисовал. Странно, но с годами всё стало казаться иным, словно у меня изменились воспоминания. Прошла всего-то пара десятков лет, а всё сверхъестественное будто покинуло ту историю, вытекая из неё, как вода из сжатой тряпки. Теперь мне казалось, что всё было так:
Будучи в ужасной депрессии ночью Хэллоуина, я сильно напился, после чего будучи в отчаянии пытался найти своих друзей, чтобы хоть как-то отвлечься от своего мрачного настроения и одиночества. Однако всё было не так-то просто, ведь мои друзья страдали от собственных проблем, отчего мне не только не полегчало, но и стало гораздо хуже. Тогда я решил сделать то, что давно хотел – поехать к маме.
На пьяную голову допросив её о том, что именно произошло с моим отцом, я, наконец, узнал правду и она сделала мне ещё больнее. Я снова хотел увидеть друзей, но они поехали на дачу и мне пришлось ехать за ними на раннем автобусе. Казалось, что я летел. Наверное, это всё из-за той бутылки пива, которую я пил всю дорогу из пакета.