Дышит Бог, и дышишь ты,
Хоть невидимы черты:
Стерлись, сведены к нулю.
Но люблю! Люблю! Люблю!
А все то, что есть в природе,
Из любви на свет восходит.
«Все собралось сейчас в твоем портрете…»
Все собралось сейчас в твоем портрете,
И я твержу, дыханье затая:
Единственный, единственный на свете,
В тебе одном вся расправлялась я.
Я приникаю к твоему портрету,
А утром, встретив первую зарю,
Немому блеску розового цвета,
Как и тебе, всем сердцем говорю:
«Люблю».
Да, из груди моей невольно,
Как слезы, льются тихие слова:
Люблю, люблю – и потому так больно.
Люблю, люблю – и потому жива.
«И сквозь судьбу, и над судьбою…»
И сквозь судьбу, и над судьбою
Плеск веток. Тихий шум лесной
И дождь сравнял меня с тобою
И с этой смолкшею сосной.
Как медленно текут минуты,
Не прерывая тишины,
И мы с тобой еще кому-то
Совсем беззвучному равны.
«Светлая пасмурность. Тихое веянье…»
Светлая пасмурность. Тихое веянье.
Слезы не льются рекой.
Грусть просветленная, мыслей рассеянье
И довременный покой.
Утро прозрачное, утро туманное
Стихнуло, боль заглушив.
Где ты, любимый мой, где ты, желанный мой?
Может быть, в этой тиши?
«Твоя душа… Она безмолвна…»
Твоя душа… Она безмолвна.
Она в неведомом краю.
Но, воздух весь собой заполнив,
Она окутала мою
От слез ослепнувшую душу,
Которой не глаза нужны,
А тайный слух. Ей нужно слушать
Весть – позывные глубины.
Да, всё во внешнем мире стерто,
Но там, во глубине, ты жив.
Орфей, проникший в царство мертвых, —