Лишь треснула немного: погляди,
Змея головку только показала,
Но и змеенышей в яйце не мало…
Без возмущенья, холодно следи:
Ползут они скользящей чередою,
Ползут, ползут за первою змеею,
Свивая туго за кольцом кольцо…
Ах, да и то, что мы зовем Землею, –
Не вся ль Земля – змеиное яйцо?
Февраль 1940
Париж
Стужа
Как эта стужа меня измаяла,
Этот сердечный мороз.
Мне бы заплакать, чтоб сердце оттаяло,
Да нет слез…
1941
«Тереза, Тереза, Тереза, Тереза…»
Тереза, Тереза, Тереза, Тереза.
Прошло мне сквозь душу твое железо.
Твое ли, твое ли? Ведь ты тиха.
Ужели оно – твоего Жениха?
Не верю, не верю, и в это не верю!
Он знал и Любовь, и земную потерю.
Страдал на Голгофе, но Он же, сейчас,
Страдает вместе и с каждым из нас.
Тереза, Тереза, ведь ты это знала.
Зачем же ты вольно страданий желала?
Ужель, чтоб Голгофе Его подражать,
Могла ты страданья Его умножать?
Тереза, Тереза, Тереза, Тереза.
Так чье же прошло мне сквозь сердце железо?
Не знаю, не знаю, и знать не хочу.
Я только страдаю, и только молчу.
1941–1942
«Одиночество с Вами… Оно такое…»
В. Злобину
Одиночество с Вами… Оно такое,
Что лучше и легче быть ОДНОМУ.
Оно обнимает густою тоскою,
И хочется быть совсем ОДНОМУ.
Тоска эта – нет! – не густая – пустая.
В молчаньи проще быть ОДНОМУ.
Птицы-часы, как безвидная стая,
Не пролетают – один к ОДНОМУ.
Но ваше молчание – не беззвучно,
Шумы, иль тень их, всё к ОДНОМУ.
С ними, пожалуй, не тошно, не скучно,
Только желанье – быть ОДНОМУ.
В этом молчаньи ничто не родится,
Легче родить самому – ОДНОМУ.
В нем только что-то праздно струится…
А ночью так страшно быть ОДНОМУ.
Может быть, это для вас и обидно.
Вам, ведь, привычно быть ОДНОМУ –
И вы не поймете… И разве не видно,
Легче и вам, без меня – ОДНОМУ.
1941–1942
Дар («Есть Божий дар…»)
Т. Сол. Гурвичу
Есть Божий дар. С ним жизнь милей и краше.
Ясней нам правда – и обман.
Не всем, не каждому в юдоли нашей,
А только избранным он дан.
Но светит всем. И, благостно сияя,
Овит такою тишиной,
Что даже ангелы, на мир взирая,
Завидуют ему порой.
Лучей его боится не напрасно
Земная, злая темнота.
И этот дар, прекрасный из прекрасных, –
Святая Доброта.
Ноябрь 1942
Париж
«Я больше не могу тебя оставить…»
Д. С. Мережковскому