Маков цвет

Борис. Нету железного стержня в душе.

Наталья Петровна. Все пройдет, Боря, родной ты мой, все проходит…

Борис. Вот и мы с Соней… Пройдем…

Наталья Петровна. Живы живые, живы, живы…

Борис. Не мучьте меня. (Тише.) И простите. А с Соней я не говорю так, не бойтесь. Ну, разве я… с ней так говорю?

Наталья Петровна. Боря, я одна только тебя и понимаю. Знать не знаю ничего, а вот понимаю. Любовью понимаю, должно быть. Слепая у меня, малая любовь, бессильна я помочь тебе, а все чувствую, и страшно. Это ты прости меня, мальчик мой дорогой, что я хотела, чтобы Соню ты оставил. Верю, души у вас живые, сами вы только этого не знаете. Боря, ведь что ж делать-то? Ведь жить-то как-нибудь надо…

Соня вошла незаметно.

Явление шестнадцатое

Наталья Петровна, Борис, Соня.

Соня(улыбаясь). Надо? Жить надо? Я и не знала, Боря, что ты уже здесь. Мамочка, какое у вас лицо! Поспорили вы с Борей, что ли? О чем?

Наталья Петровна. Нет… Так. (Помолчав.) Вот, о тебе говорили. Что ты будто никого не любишь.

Соня. Я? Отчего не люблю? А может быть, и не люблю… Да что это, непременно сейчас же высокие слова: любовь, любить… Дело делать, вот главное. А где Иосиф Иосифович?

Борис. Он, кажется, в столовой.

Соня заглядывает поверх занавески в стеклянную дверь столовой.

Соня. У, да там целое общество. Отлично, пусть их, папу развлекут. Он совсем закис. А тут еще мы с Иосифом уезжаем. Ну да ненадолго. Глядишь – и опять вместе будем. Опять вместе. Все проходит, правда, мамочка? Вы любите это говорить.

Борис. Да, все проходит.

Соня. Есть в сказке Андерсена песенка одна, царевна трубочисту ее поет или трубочист царевне – уже не помню: «Ах, мой ангел, друг мой милый, все прошло, прошло, прошло». Да что вы скучные какие сегодня? А мне весело. Никогда стихов особенно не любила, с Андреем даже, бывало, ссорюсь из-за них, а сегодня почему-то так и звенят в ушах, обрывками, и даже не стихи совсем, а детское что-то, старое… Цветики, цветики лазоревые… Лепестки, листочки маковые…

Борис. Там поэт юный к дяде пришел, в столовой сидит. Из самых новых. Вот попроси, он тебе почитает. Авось еще больше развеселишься.

Соня. Нет, нет, нет! Ни за что! Оставь! Как тебе не стыдно? (Тише.) Я ведь не люблю декадентских стихов. В них магии волшебства нет. Уж лучше я старенькое, детское, прошлое… Да и глупости все, ведь это я так…

Борис. Неправда, не все новые бранила. Ты же сама…

Соня. Я знаю, знаю, про что ты вспомнил!

Борис. Про что?

Соня. Я люблю одни… Андрюшины… «В голубые, священные дни распускаются красные маки…» Да? Да?

Борис. Да, про это.

Соня(продолжая). «…Здесь и там лепестки их – огни подают нам тревожные знаки…» Как дальше? Про зори красные? Не помню… А кончается… Подожди…

Скоро солнце взойдет.
Посмотрите –
Зори красные.
Выносите
Стяги ясные…

Борис. Это не конец. Конец я хорошо помню. Мы еще о второй строчке спорили, хоть я и ничего не понимаю. Конец такой: «Красным полымем всходит Любовь».

Наталья Петровна(тихо). Зачем вы?..

Борис. Цвет любви на земле одинаков. Да прольется горячая кровь Лепестками разбрызганных маков.

Соня. Ну да, ну да… Вот откуда у меня, должно быть, и звенит в голове: лепестки, листочки маковые… алые… Только проще… Я простое люблю… Андрюша и он все-таки… (Перебивает себя.) Мамочка, простите, милая, дорогая. Ах, какая я глупая. Вам неприятно?

Наталья Петровна. Соня, деточка моя… Ну что я… А вот ты… сядь лучше сюда, посиди тихонько. Может, поговорим… Все вместе.

Соня. Поговорим? О чем? Все о том же, что нет, мол, ни у кого любви, да как это скверно, что нет, да откуда бы ее добыть… Ох, мама, скучно, надоело. Ведь все равно ни до чего не договоримся.

Наталья Петровна. Соня, Соня!

Соня. Что, Соня? Я только правду сказала. Ну, не сердитесь, мамочка, милая. Я буду серьезно. (Садится около матери.) Нужна ли, не нужна ли любовь, у всякой ли цвет одинаковый – что мы знаем? И уж раз нет любви никакой, так уж никто этому не поможет. Ну кто поможет? Кто? Скажите, кто, если знаете…

Наталья Петровна. Я-то знаю, кто… Я знаю…

Соня. А я не знаю. Нет, право… Бросим лучше. (Молчат.) Боря, вот я уеду, и мы с тобой долго не увидимся. А потом опять увидимся. Ты что будешь делать?

Борис. Не знаю, я думаю…

Соня(перебивая живо). Что ты думаешь?

Борис. Нет, ничего. Кажется, что думаешь что-то, а захочешь сказать – и нечего. И делать совсем нечего. Ничего не буду делать.

Соня(задумчиво). Да… Ну что ж. Разве нет таких людей, которым нужно именно ничего не делать? А просто жить. Есть, спать, гулять… И чтобы с правом так жить, чувствовать, что не виноват…

Наталья Петровна. Все виноваты, Соня.

Соня(не слушая). А потом тихо с постельки – в гробочек, в другую постельку, темную… И главное – просто. Тогда не страшно. Пусть там что хочет со мной делается, а я ничего не буду делать, ну и не виновата.

Борис(вставая). Нет, Соня. Я не могу. Мне тяжело. Ты такая… такая страшная сегодня…

Наталья Петровна. Боречка, не уходи. Она ничего, ну пусть она говорит, что хочет. Ведь говорить – легче.

Соня. Разве я тебя обидела? Ну, прости. Я ведь всегда тебя обижала, а потом прощения попрошу – ты и простишь. Помните, мамочка, как вы меня раз в Тимофеевском за Борю наказали? Давно-давно… Я ему курточку разорвала. Я была виновата и долго его потом за это ненавидела. А потом помирились. Помнишь, Боря? Ведь хорошо было? А рощу тимофеевскую помнишь? Как мы раз там с Андрюшей и с дядей Пьером еще… Ну, да что об них. А вот мы с тобой… Мы с тобой…

Наталья Петровна(плача). Соня, милая моя, родная ты моя, да что же случилось-то? Ведь ничего не случилось, ведь мы все любим тебя…

Борис. Не надо. Оставьте ее.

Соня(вставая, просто). Да, да. Это я так, разнервничалась. Пустяки. Все пройдет. Уже прошло. А вот что ничего не случилось – это вы не правы, мама. Разве так-таки ничего и не случилось? Вот вы сейчас сказали, что все виноваты. Довольно и этому было случиться, чтобы все виноваты стали. Это уж очень много. Вздор я сказала, неправду, что все прошло. Мы виноваты, и этому не пройти, этого не забыть… Прошло, что мы были не виноваты, а случилось, что стали виноваты. И с этим нельзя… нельзя…