Красавица и пират

– А ведь все тянется еще с шестидесятых годов, когда распутница Хуана Португальская придумала себе подобное платье, чтобы скрыть очень интересное положение. Только она не додумалась спрятать обручи под платьем, а приказала нашить их поверх. Тогда эта идея не вызвала одобрения. Но сейчас испанки как с ума сошли – опять вытащили подобные юбки на свет божий, но обручи пришивают на нижнюю юбку – она и встает колоколом. Говорят, так они подчеркивают тонкость своих талии. Вот уж не одобряю! Талия – либо она есть, либо ее нет, и незачем пыль в глаза пускать, если фигура не та. Ты, моя девочка, надеюсь, еще такой юбкой не обзавелась?

Мадам Беатриса пронзила взглядом, словно копьем, Жаннины юбки.

– Так ты, я вижу, нахваталась идей у венецианских модниц? Нижняя юбка с утолщенными складками по талии? Верно? Ах, молодежь, все-то они на лету хватают!

– Здравствуйте, госпожа Беатриса! – улыбнулась Жанна. – Очень рада вас видеть! Какими судьбами вы в Риме?

Баронесса на секунду задумалась.

– Скажи мне, моя девочка, когда мы с тобой виделись в последний раз, а то я как-то запамятовала и не могу сообразить, с какого момента тебе начать рассказывать?

Вообще-то, в последний раз Жанна: видела мадам Беатрису у себя в Аквитанском отеле, как раз в тот период, когда умер герцог Бретонский и армии принцев, домогающихся руки наследницы герцогства Анны Бретонской, держали оборону против французских королевских войск, больше интригуя между собой, чем сражаясь с общим противником.

Вынужденная на что-то решаться, Анна Бретонская, почти не имеющая собственных сил, в большой тайне дала свое согласие на брак с Максимилианом Австрийским.

Находясь (как обычно, проездам) в Ренне, госпожа Беатриса очень ловко выведала у Жанны, на ком же остановила свой выбор юная герцогиня. После чего отправилась в Нант, второй город Бретани после Ренна, осажденный королевскими войсками, который оборонял один из женихов, Ален д'Альбре, и поделилась с ним интересной новостью. Обиженный экс – жених тут же сдал город королю.

У Жанны были основания думать, что все это мадам Беатриса делала по указанию регентши Французского королевства, старшей сестры короля мадам де Боже. Баронесса очень легко меняла свои политические ориентиры и привязанности…

Но Жанна не стала вспоминать ту встречу, а просто сказала:

– Последние известия о вас я получила от своего земляка, который теперь работает помощником инквизитора в Ренне. Он сказал, что родственники ваших мужей обвинили вас в колдовстве и вы в розыске. Я страшно за вис волновалась и переживала. Мне вскоре пришлось покинуть Европу, и я больше полугода ничего не знаю, никаких новостей.

– А-а, дорогая, все это пустяки! – небрежно отмахнулась баронесса. – Я всегда говорила: это дурачье, которое зубами держится за земли, по закону принадлежащие мне, способно на любую пакость. Только пользы им от своих подлостей никакой. Ты думаешь, я стала дожидаться, пока какой-нибудь воняющий козлом не хуже тамплиера доминиканец станет бесноваться в моем присутствии и обвинять меня бог знает в чем? Слава Господу, я не первый дань живу на этом свете! Я тут же поехала сюда, в Рим, бросилась в ноги его святейшеству и объяснила все как есть! И трех дней после моего пожертвования на нужды борьбы с неверными не прошло, как все уладилось. Ты знаешь, папа римский о-очень интересный мужчина…

– Вам всегда так легко все удается… – вздохнула Жанна. – Ля вот никак не могу попасть на прием. Толкусь в канцелярии…

– Девочка моя! – воздела руки к небу, баронесса. – Да в своем ли ты уме?! Ну кто же действует через канцелярию? Это пристало бюргерам и простолюдинам! Слава богу, мы – дамы, и дамы неплохих фамилий. Я добилась аудиенции, обратившись за содействием к госпоже Катанеи, та попросила своего друга, кардинала Борджиа, а тот организовал мою встречу с папой, причем в неофициальной обстановке. Но обо всем этом позже, если надо, мы все устроим! А ты, кстати, слышала, какой страшный процесс был в Ренне?

У Жанны ослабли ноги.

– Да, краем уха. Практически ничего. Я уехала в самом начале… – тихо сказала она.

– Так ты ничего не знаешь? – обрадовалась баронесса, похоже, знавшая все про всех. – В городе арестовали колдунью. Очень известную в Бретани колдунью Мефрэ. Ее пытали, а затем торжественно сожгли на площади перед собором. А по ее показаниям арестовали очень много людей – весь Ренн втихомолку ходил к ней за снадобьями. Кто-то откупился и отделался не так тяжко, а кого-то и костер не миновал. Первой арестовали госпожу де Круа, ты должна ее знать.

Жанна еле кивнула.

– Ну вот, она теперь в монастыре под строгим надзором, замаливает грехи… – довольно сообщила мадам Беатриса. – А за ней взяли еще ряд лиц.

Баронесса скороговоркой перечислила арестованных.

– Но не всех же взяли, кто-то, наверное, объявлен в розыск… – с усилием сказала Жанна.

– Может быть, но я перечислила тебе тех, кого она назвала.

– Неужели всех? – сказала Жанна еле слышно.

– Да-да, дорогая, ты же знаешь, какая у меня память на имена! – воскликнула баронесса. – Вот, слушай еще раз!

Гордясь собой, баронесса еще раз перечислила названных колдуньей. Имени Жанны в этом перечне не было. Не было!!!

– Сейчас, говорят, страсти улеглись. Так всегда бывает, поверь мне. Сначала шум, гам, костры пылают, затем тишина. Девочка моя, ты белая как полотно, что с тобой?!

– У меня голова болит! – со слезами пролепетала Жанна. – С утра. Я, наверное, вернусь сейчас на квартиру и лягу. Жду вас завтра.

– Ну, хорошо, моя девочка! – согласилась баронесса. – Ты, действительно, что-то неважно выглядишь. Сейчас ложись, а утром я тебя навещу. По какому адресу ты остановилась?

Слуга баронессы поймал экипаж для Жанны. Она с помощью Жаккетты забралась внутрь и прислонилась виском к стенке.

– Отвезите нас на какую-нибудь набережную, – сказала вознице Жанна, чувствуя, что хочет побыть у воды.

Ехали в тишине: Молчала Жанна. Молчала и слышавшая весь разговор от слова до слова Жаккетта.

Наконец пахнуло водной свежестью, правда, с легким налетом какой-то затхлости.

Велев вознице подождать, Жанна пошла к Тибру. Тихо струились его воды. Деревья, стоявшие на берегу, купали в струях свои ветви.

Не обращая внимания на то, что намокнут башмаки и юбки, Жанна прямо в платье вошла по колено в воду. Странные чувства, прямо противоположные друг другу, переполняли ее. С одной стороны, она чувствовала, что от громадного облегчения сейчас взлетит над землей, лопнули, наконец, те цепи, что смертным ужасом сковывали ее. Словно воды Тибра смывали, уносили в море угрозу возможного костра. Было так хорошо, что даже страшно: казалось, в любой момент душа покинет тело и воспарит.

Но, с другой стороны, почему-то было невыносимо обидно! Получалось, все напрасно? Бегство, пираты, гарем, предательство Марина, лишения и опасности? Женская блажь увела ее на край земли? Л никакой опасности не было? И сейчас она, Жанна, могла благополучно жить в Ренне, в своем Аквитанском отеле, никого не боясь и не от кого ни скрываясь? И не глотать глиняную пыль Триполи, не нюхать рыбную вонь пиратского трюма? И никогда не узнать холодного недоумения в глазах Марина, когда он утром увидел ее на сладкой земле Кипра?! Всего этого не было бы! Ни унижений, ни страданий! Почему Мефрэ не назвала ее, Жанну?! Ведь никого не пропустила! Почему?!

Жанне, наверное, было бы еще обиднее, узнай она, какой мелочи обязана жизнью. Это знала Жаккетта и молчала. Перед, ее глазами стоял вечер накануне отъезда бретонского двора в Нант. Вечер, когда Жанна послала ее за своими серьгами к ювелиру. Получилось, что простое детское правило – на добро отвечать добром – спасло им жизнь.

В тот вечер в лавке ювелира была и колдунья Мефрэ. Им вместе пришлось на обратном пути отбивать нападение, а потом убегать от грабителей.

Не желая этого, боясь колдунью, но, повинуясь неосознанному, древнему инстинкту, что нельзя бросать человека в беде, Жаккетта вместе с Большим Пьером довела Мефрэ до дома. Не раскрыв ее тайны и не бросив на полпути на верную гибель.

И колдунья отплатила ей тем же. Не специально. Не напоказ. Просто когда изломанная пыткой, она вышептывала разбитыми губами имена людей, покупавших у нее снадобья и зелья, она не назвала имени Жанны, хотя назвала всех остальных. И подарила ей жизнь…

Жаккетте было очень стыдно. Потому что суеверный страх перед колдуньей остался. И презрительный взгляд Мефрэ сейчас бы не смягчился.

Постояв в прохладной воде, Жанна постепенно пришла в себя и осознала, что теперь она свободна и независима. И огонек мстительной радости загорелся в ее глазах.

Глава IV

Вернувшись на квартиру, Жанна приказала Жаккетте высушить платье и привести его в порядок, а сама в одной рубашке, с распущенными волосами заняла наблюдательный пункт у окна.

Ближе к вечеру внизу сверкнула плешь протонотара. Громкоголосые грузчики, нанятые на одном из рынков, под его руководством устанавливали во дворике среди зелени очередной беломраморный обломок, купленный протонотаром у добывателей древностей.

Протонотар заметил сидящую у окна прелестную в своем русалочьем облике Жанну и приветствовал ее поклоном.

Она склонила голову в ответ и, загадочно улыбаясь, отправилась одеваться.

– Возьми пяльцы с вышивкой! – приказала Жанна Жаккетте. – Подожди, когда я с этой плешивой плесенью поднимусь к нему, тогда тоже поднимайся, только тихо, и жди за дверью.

Жаккетта кивнула.

Одетая, словно на прием, Жанна выпорхнула во дворик с выражением озабоченности на лице.