Двадцать тысяч лье под водой

– Если вы не наполните резервуары водой до отказа, я не могу себе представить, как же вы погрузите «Наутилус»?

– Не много надо усилий, чтобы опуститься в нижние слои океана, потому что тела имеют стремление быть потопляемы. Когда я захотел определить вес «Наутилуса», необходимый для его погружения, мне надо было только рассчитать уменьшение объема воды на различных глубинах под давлением верхних слоев.

– Это очевидно, – отвечал я.

– Если вода не совершенно несжимаемое тело, то по крайней мере слишком мало сжимаемое. По самым новым исчислениям, это сжимание будет равно четыремстам тридцати шести десятимиллионным на каждые тридцать футов глубины. Если надо опуститься на тысячу метров, то я исчисляю увеличение тяжести от давления водяного столба в тысячу метров, то есть от давления сто атмосфер. Тогда сжимание будет равно четыремстам тридцати шести стотысячных, и я должен увеличить тяжесть судна до одной тысячи пятисот тринадцати и семидесяти семи тысячных тонны вместо обычного тоннажа одна тысяча пятьсот семь и две десятых тонны. Таким образом потребуется балласт всего шесть и пятьдесят семь тысячных тонны.

– Только?

– Да, этот расчет легко проверить. У меня есть дополнительные резервуары вместительностью сто тонн. Я могу опускаться на значительную глубину. Если я захочу, чтобы «Наутилус» вышел на поверхность на одну десятую, мне надо только выпустить эту воду и совершенно опорожнить все резервуары.

Против таких доказательств, основанных на цифрах, я не мог возражать.

– Я признаю ваши вычисления, капитан, – отвечал я, – и не могу их оспаривать, потому что опыт доказывает это каждый день. Но вот…

– Что же, господин Аронакс?

– Когда вы находитесь на глубине тысяча метров, «Наутилус» испытывает давление сто атмосфер, и в эту минуту вы хотите слить воду из дополнительных резервуаров, чтобы облегчить судно и подняться на поверхность, – надо, чтобы паровые насосы преодолели это давление в сотни атмосфер. А ведь это сто килограмм на квадратный сантиметр. Нужна большая мощность…

– Которую может мне дать электричество, – прервал меня капитан Немо. – Я вам повторю, что динамическая сила моих машин почти беспредельна. Насосы «Наутилуса» имеют невероятную мощность, и вы должны были это видеть, когда огромные столбы воды обрушились на палубу «Авраама Линкольна». Иногда я не пользуюсь запасными резервуарами, чтобы достигнуть глубины от тысячи пятисот до двух тысяч метров, чтобы сберечь мои батареи. А если мне захочется посетить глубины океана на два или три лье ниже поверхности, я употребляю средства более надежные, но не менее верные.

– Какие же, капитан? – спросил я.

– Придется вам рассказать, как управляется «Наутилус».

– Я сгораю от нетерпения, капитан!

– Для управления подводным судном я употребляю обыкновенный руль, прикрепленный к ахтерштевню, который приводится в действие штурвалом и талями. Но я могу также двигать «Наутилус» сверху вниз и снизу вверх в вертикальной плоскости посредством двух наклонных лагов, прикрепленных к его бортам подвижными плоскостями. Они могут принимать разное положение и приводятся в действие с помощью мощных рычагов. Если лаги направлены параллельно судну, оно движется горизонтально, если они наклонены – «Наутилус» движется, соответственно, по диагонали. Если выключить винт, то под давлением воды «Наутилус» очень быстро всплывает на поверхность по вертикали.

– Браво, капитан! – вскрикнул я. – Но как рулевой может вести судно по тому пути, который вы указываете?

– Рулевой помещается в рубке, которая находится в специальном выступе в наружной части корабельного корпуса. В этой рубке большие иллюминаторы из толстого черепицеобразного стекла.

– Разве стекло способно выдержать такое давление?

– Да. Хрусталь, разбивающийся при падении, имеет значительное сопротивление давлению воды. При опытах рыбной ловли в электрическом свете в 1864 году посреди Северного моря выяснили, что хрустальные линзы толщиной всего в семь миллиметров выдерживают давление воды в шестнадцать атмосфер. При этом они еще сильно нагревались из-за тока высокого напряжения. Стекла же, которые я употребляю, имеют толщину не менее двадцати одного сантиметра, значит, они в тридцать раз толще.

– Хорошо, капитан Немо, но ведь, чтобы видеть, нужен свет, а как же во мраке вод…

– Позади рубки рулевого помещен сильный электрический прожектор, лучи которого освещают море на расстояние полумили.

– Браво! Трижды браво, капитан! Я понимаю теперь природу фосфоресцирующего света лжеединорога, который так заинтересовал и озадачил ученых. Кстати, это столкновение «Наутилуса» с «Шотландией», которое наделало столько шуму, было следствием нечаянной встречи?

– Да, господин Аронакс, это произошло совершенно случайно. «Наутилус» плыл на глубине двух метров, когда произошел толчок. Я убедился, что опасных повреждений не было.

– Не было, капитан. «Шотландия» благополучно добралась до гавани. А встреча с «Авраамом Линкольном» тоже случайная?

– Профессор, мне было очень жаль этот отличный фрегат, но меня атаковали, и я должен был защищаться! Я довольствовался тем, что поставил неприятеля в невыгодное положение, – ему даже не пришлось ремонтировать свои повреждения в ближайшей гавани.

– Капитан! – вскрикнул я с восторгом. – Что за чудесное судно ваш «Наутилус»!

– Да, профессор, – отвечал капитан Немо с волнением, – и я люблю его, как плоть от плоти моей! Если ваши корабли на поверхности океана всюду подстерегает опасность и если первое впечатление, которое производит море, есть страх бездны, как сказал голландец Янсен, то на «Наутилусе» человек может быть совершенно спокоен. Нечего опасаться пробоин, потому что двойной корпус корабля имеет твердость стали, нет утомительной качки, которая так докучает, паруса не уносит ветер; котлы не могут взорваться, пожара не может быть, потому что все сделано из листовой стали, не страшен недостаток угля, потому что здесь главная механическая сила – электричество, нечего бояться каких-нибудь неприятных встреч, потому что «Наутилус» один плавает в глубине вод, не страшны и бури, потому что в нескольких метрах ниже поверхности царит совершенный покой! Вот преимущества моего судна! И если правда, что инженер надежнее при постройке, чем конструктор, а конструктор – чем сам капитан, то представьте себе, до чего я верю в свой «Наутилус», потому что я все вместе: капитан, конструктор и инженер!

Капитан говорил так увлекательно и так красноречиво, глаза его горели, движения были так порывисты, что он совершенно преобразился. Да, он любил свой «Наутилус», как отец любит свое дитя!

Я не мог удержаться, чтоб не задать один вопрос, хотя вопрос этот мог показаться ему не совсем скромным:

– Вы инженер, капитан Немо?

– Да, профессор, в те времена, когда я еще считался жителем земли, я учился в Лондоне, Париже и Нью-Йорке.

– Но как вы могли тайно построить это чудное судно?

– Каждая его часть получена мной из разных частей света: киль выкован в Крезо, гребной вал у «Пени и К°» в Лондоне, стальная обшивка – у Лирда в Ливерпуле, винт – у Скотта в Глазго, резервуары – у «Келя и К°» в Париже, машины – у Круппа в Пруссии, таран – в мастерских Мотала в Швеции, приборы – от братьев Харт в Нью-Йорке и так далее. И каждый из этих поставщиков получал мои заказы под различными именами.

– Но, – возразил я, – положим, что отдельные части приобретены, но надо же было их собрать и проверить?

– Я устроил свои мастерские на пустынном необитаемом островке, в открытом океане. Там с моими работниками, с моими избранными верными и отважными товарищами мы собрали «Наутилус». Когда постройка была окончена, огонь испепелил все следы нашего пребывания на острове.

– Мне думается, капитан, что цена этой постройки должна быть немалой?

– Господин Аронакс, стальное судно со всем внутренним устройством стоит два миллиона, если же включить все редкости и коллекции, которые на нем находятся, то оно будет стоить от четырех до пяти миллионов франков.