Оценить:
 Рейтинг: 0

Три комнаты на Манхэттене

Год написания книги
2008
Теги
<< 1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 68 >>
На страницу:
20 из 68
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Теперь они вдвоем уставились на Лурса и ждали, заинтригованные или раздосадованные. А он уселся за столик, снова отряхнул свое тяжелое намокшее пальто.

– Что прикажете? – спросила, подходя к нему, девушка.

– Грога.

– Очаг уже потушили, а газа у нас нет. Может, возьмете стаканчик рома?

Она открыла крашеную дверь и крикнула, закинув голову к площадке лестницы:

– Мама! Ева!..

Потом вернулась к своему кавалеру, положила локти на стол и улыбнулась ему со всей любезностью, на какую только способен человек, падающий с ног от желания спать.

– Ну, что же вы ему ответили? – полушепотом спросила она, по-видимому продолжая прерванный разговор.

Дверь, ведущая внутрь заведения, так и осталась открытой. А там, в темноте, Лурса разглядел смотревшую на него женщину, очень худую, лет сорока; верно, она уже собиралась ложиться, так как в волосах у нее торчали бигуди.

Их взгляды встретились, и женщина отступила в темноту, исчезла, очевидно, поднялась на второй этаж, где сразу же затопали над головой Лурса по крайней мере две пары ног. Только минут через пять появилась Ева, до того похожая на сидевшую за столиком девушку, что Лурса сразу догадался, что это сестры, и, когда она подошла к нему, его обдало приторным запахом только что поднявшейся с постели женщины.

– Что вы заказали?

– Ром, – бросил Лурса.

– Стакан или рюмку?

Он заказал стакан. Все здесь вызывало его любопытство. Ему ничего не хотелось упустить. Он пытался представить себе компанию молодых людей и Николь… Эмиля Маню, который в тот вечер приехал с ними сюда в первый раз и напился…

За Лурса наблюдали. Старались угадать, зачем он явился. Ева подала ему ром, но присесть рядом не посмела. С минуту она постояла у столика, потом отошла к стойке, а торговец птицей тем временем вытащил из кармана кошелек:

– Сколько я вам должен?

– Уже уходите?

Торговец молча указал глазами на Лурса, как бы желая сказать: «А стоит, по-вашему, оставаться?»

Она ласково улыбнулась, проводила его до дверей, даже вышла на крыльцо, где, должно быть, быстро клюнула своего кавалера в щеку, позволила себя обнять.

Когда она вернулась в зал, с нее уже слетело прежнее оживление, но она все же попыталась из последних сил быть любезной и даже кинула в сторону Лурса:

– Ну и погодка!

Потом спросила:

– Вы не здешний? Вы коммивояжер?

Сестры были не уродливые, скорее даже миловидные, но уж очень бесцветные.

– До чего пить хочется, Ева! Не закажете ли мне, месье, лимонаду?

Лурса определенно казалось, что время от времени мамаша этих барышень заглядывает из темноты в полуоткрытую дверь, поэтому он сконфузился, словно его поймали на месте преступления.

– За ваше здоровье! Может, вы и для Евы стаканчик закажете? Выпей чего-нибудь, Ева…

Кончилось тем, что обе сестры очутились за его столиком; он не знал, о чем с ними говорить, и таращил глаза. Девицы обменивались понимающими, весьма красноречивыми взглядами. А он, видя это, догадался, чего от него ждут, и окончательно смутился.

– Сколько с меня?

– Девять франков пятьдесят… У вас мелочи нет?.. Вы на машине приехали?

Шофер, сидя за рулем, поджидал его и сразу тронул машину.

– Ну как, видно, не вышло?.. Я вас предупреждал, но поди знай… Кто хочет выпить и похохотать или девчонок немного пощупать, это еще можно… А вот насчет всего прочего…

Тут только Лурса отдал себе отчет, что к его смущению примешивается чувство известной гордости: как-никак, его сочли человеком, который едет за несколько километров в пригород, едет в специальное заведение, чтобы пощупать девочек.

Он сам бы не мог объяснить, почему к этому мимолетному ощущению гордости примешалось вдруг воспоминание о его сестре Марте. Он увидел, как она стоит в своем блекло-зеленом одеянии, а он бьет ее по щеке. Ему хотелось, чтобы она сейчас на него посмотрела…

– А много туда народу ездит? – спросил он и нагнулся, чтобы расслышать ответ шофера.

– Ездят больше завсегдатаи, которые воображают, что в один прекрасный день им удастся… Ездят молодые люди целыми компаниями. Этим хочется пошуметь, и в городе, в тамошних кафе, они не смеют…

В новом квартале, где были проложены еще не все улицы и где жил Эмиль Маню, уже потухли огни. А в «Боксинг-баре» за спущенными занавесками можно было разглядеть два темных силуэта.

– Куда везти?

– Да не важно куда… Высадите хотя бы здесь, на углу…

Как гуляка, который вопреки здравому смыслу желает затянуть уже окончившийся праздник, Лурса старался продлить сегодняшний вечер, он шел, изредка останавливаясь и вслушиваясь в шум отдаленных шагов.

На их улице стояли большие дома, похожие на его собственный особняк, и он ненавидел эти дома, как ненавидел тех, кто живет в них, как ненавидел собственную сестру, Доссена, Рожиссара и его супругу, Дюкупа и помощника прокурора – всех этих людей, которые не сделали ему ничего плохого, но которые находились по ту сторону баррикады, где, в сущности, было и его место, там, где он находился бы сейчас, если бы жена его не сбежала с неким Бернаром, если бы он восемнадцать лет не просидел сиднем в своем кабинете, если бы случайно не открыл кишение жизни, о чем он и не подозревал, не обнаружил жизни, существовавшей отдельно от той официальной, показной жизни города, не разглядел бы наконец совсем иные существа, о чем он тоже не подозревал; в частности, собственную дочь Николь, не испугавшуюся следователя и разославшую записочки по всему городу, Джо Боксера, поставившего ему угощение, Эмиля Маню, который то хорохорился, то рыдал – всех, включая этого хилого Эдмона Доссена, наделавшего хлопот своему хлыщу-папаше и своей утонченной мамочке; вплоть до банковского служащего, сына образцового кассира, которого он еще не видел и который – вот кретин! – решил скрыться в Париже, и этого Люска, торгующего на улице от «Магазина стандартных цен»…

Тут только он обнаружил, что забыл ключ от входной двери. Он позвонил, хотя отлично знал, что Карла побоится пойти отворить, и Николь, верно, спит сном праведницы.

На всякий случай он свернул в тупик и, обнаружив, что черный ход, как и всегда, не заперт, вошел в дом.

Вошел с таким ощущением, будто он сам отчасти принадлежит к их шайке.

VI

Все было как в сказке: лежа в постели со спутанной бородой, которая подрагивала от мощного храпа, как пырей на ветру, он, очевидно, казался огромным, огромным и злым, настоящий Злой Людоед.

А она, Карла, вошедшая на цыпочках в кабинет, разглядывавшая с порога хозяина, была Фея-хлопотунья, которая обегала весь город, лишь бы спасти свою любимицу Принцессу, разнося записки на улицу Алье, к Люска, к Детриво, к Доссену, Фея, суровая ко всем людям, но на редкость добрая к той, кому отдала свою жизнь.

Лурса невольно улыбнулся. Эта мысль пришла ему в голову как раз в ту минуту, когда Фина ковыляла к его постели, с любопытством поглядывая на хозяина. Как знать? Когда он лежал по утрам вот так, вяло вытянувшись во весь рост, в сущности совсем беззащитный, возможно, ее не раз подмывало отомстить ему иным способом, а не просто корчить по его адресу гримасы?

Опять шел дождь, он понял это сразу. К тому же с вечера он забыл закрыть ставни в кабинете.

– Что это, Фина?

<< 1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 68 >>
На страницу:
20 из 68