Завоевание Константинополя

На следующий, третий день[99 - То есть на следующий день после получения ответа послов и на третий день после того, как дож предложил им свои условия договора.] дож, который был мужем мудрым и доблестным, созвал свой великий совет; а совет состоял из сорока мужей, мудрейших в стране. Своим ясным умом и здравым смыслом, который был у него весьма хорош, он склонил их одобрить и пожелать выполнить его предложение.

Сначала он склонил их, потом сто, потом двести человек, потом тысячу, пока все не согласились и не одобрили[100 - В административной терминологии и обозначениях венецианских органов управления у Виллардуэна налицо явная путаница. Он ошибочно считает Великим советом (grant conseil) Совет сорока. Некогда это был исключительно судебный орган, который со временем превратился в политико-административное учреждение. В особо важных случаях требовалась санкция еще более представительного органа – «Совета приглашенных» (consiglio dei Pregadi), возникшего в 1172 г. Его состав обновлялся ежегодно в Праздник св. Михаила (29 сентября), и сама процедура пополнения этого совета новыми лицами была многоступенчатой: каждый из шести кварталов города выделял двух человек, эти 12 выборщиков, в свою очередь, избирали еще по 12 человек. Таким образом, «Совет приглашенных» состоял из 144 человек. Он являлся совещательным органом. Для решения же наиболее ответственных вопросов, главным образом внешней политики, существовал еще Великий совет (Consiglio Maggiore) из 576 человек. Слабо осведомленный о сложном административном механизме Венеции, Виллардуэн, говоря далее (гл. 25) о том, что дож созывал последовательно «сто, потом двести, потом тысячу» венецианцев, вероятно, имеет в виду Великий совет. Решения, принятые и одобренные Синьорией, Советом сорока, Прегадами и Великим советом, в последней инстанции должны были утверждаться народным собранием (arrengo), но это уже была чистая формальность.]. Наконец, он созвал по крайней мере десять тысяч в церкви Св. Марка[101 - Собор Св. Марка – знаменитый храм в Венеции, посвященный апостолу Марку, который считался небесным покровителем Венецианской республики.], красивейшей из всех, какие только есть на свете; и он им сказал, чтобы они выслушали обедню Святого Духа и молили бы Бога вразумить их насчет просьбы, с которой обратились к ним послы. И все весьма охотно это исполнили.

26

Когда обедня была проговорена, дож позвал послов, чтобы они смиренно просили весь народ согласиться на утверждение этого договора. Послы явились в храм[102 - Буквально – «в монастырь» (vindrent el mostier). Подобно тому как Виллардуэн называет этим словом собор Св. Марка, Робер де Клари обозначает таким же образом константинопольский храм Св. Софии (mostier Sainte-Sophie). Слова «mostier» и «yglise» нередко употреблялись этими авторами в качестве синонимов.]. Их с любопытством разглядывало множество людей, которые их никогда не видели.

27

Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани[103 - Автор говорит здесь о самом себе: из контекста явствует, что он возглавил посольство, направленное из Франции.], с согласия и по воле других послов взял слово и сказал им: «Сеньоры, самые знатные и самые могущественные бароны Франции послали нас к вам; они заклинают вас о милости, чтобы вы сжалились над Иерусалимом, который находится в порабощении у турок[104 - В октябре 1187 г. Иерусалим, являвшийся столицей государства крестоносцев, основанного в июле 1099 г. в результате Первого Крестового похода, был завоеван египетским султаном Салахом-ад-Дином. Вслед за ним под власть мусульман попала и бо?льшая часть Латино-Иерусалимского королевства.], и, Бога ради, согласились сопутствовать им и помочь им отомстить за поругание Иисуса Христа. Выбрали же они вас, ибо знают, что ни один народ не имеет такого могущества на море, как вы и ваш народ. И они повелели припасть к вашим стопам и не подниматься, покуда вы не согласитесь сжалиться над Святой землей за морем»[105 - Святая земля – Палестина, где, по евангельским преданиям, родился, жил, проповедовал, умер и воскрес Иисус Христос.].

28

Тогда шестеро послов склонились на колени пред ними, проливая обильные слезы, и дож, и все другие всхлипывали, плача от жалости, и восклицали в один голос, воздевая высоко руки[106 - Передавая патетические элементы обращения послов к Венеции, Виллардуэн, однако, обходит молчанием тот факт, что конкретные и детальные условия ее договора с крестоносцами не были преданы гласности: венецианцы в массе своей ничего не знали о содержании договора.], и говорили: «Мы согласны, мы согласны!». И затем поднялся столь великий шум и крик, что казалось, разверзается земля.

29

И когда этот великий шум улегся и улеглась эта великая жалость, столь сильная, что подобной никто никогда не видел, добрый дож Венеции, который был человеком весьма мудрым и доблестным, взошел на амвон[107 - В соборе Св. Марка – два амвона, сохранившиеся и поныне. Поднимаются на них по множеству ступеней. Правый, восьмиугольной формы, поддерживают 15 высоких колонн, он двухъярусной конструкции. Левый, такого же вида, покоится на девяти мраморных столпах. Видимо, сюда и взошел дож, чтобы обратиться к собравшимся под сводами храма.] и, обратившись к народу, сказал ему так: «Сеньоры, посмотрите, какую честь оказал вам Бог; ведь лучшие люди на свете оставили без внимания все другие народы и ищут вашей поддержки, чтобы совершить вместе с вами столь великое дело, как освобождение нашего Господа!»[108 - То есть освобождение Гроба Господня из рук «неверных» – так формулировалась в XII–XIII вв. традиционная, религиозная цель Крестовых походов.]

30

Слова, которые сказал дож, были столь хороши и прекрасны, что я не могу все их вам передать. Конец же дела был таков, что определили изготовить на следующий день грамоты, и они были составлены и написаны. Когда они были изготовлены, то на совете было разъяснено, что поход будет направлен к Вавилону[109 - Имеется в виду Каир, на Западе называвшийся тогда Вавилоном.], потому что со стороны Вавилона турок можно было уничтожить скорее, нежели из какой-нибудь другой страны. А во всеуслышание было объявлено, что они отправятся за море[110 - Иными словами, конкретная, географически определенная цель похода присутствовавшим не была указана: выражение «за море» могло толковаться весьма широко.]. Тогда был Великий пост[111 - В 1201 г. Великий пост приходился на время с 14 февраля по 21 марта.] и постановили, что через год со Дня св. Иоанна[112 - 24 июня 1201 г. То есть бароны и прочие крестоносцы должны были начать собираться в Венеции с 24 июня 1201 г. и оставаться там до 24 июня 1202 г.] – то будет 1202 год от воплощения Иисуса Христа – бароны и пилигримы должны быть в Венеции, а корабли для них – быть готовы.

31

Когда грамоты были изготовлены и скреплены печатями, их отнесли к дожу в большой дворец, где были Великий совет и Малый совет. И когда дож вручил эти грамоты послам, он преклонил колено, обливаясь слезами, и поклялся на Святом Евангелии[113 - Существует различное понимание выражения хрониста «jura sor sainz a bone foi». Некоторые историки переводят это выражение в смысле «поклялся на Евангелии», что, кстати, соответствует тексту самого договора. Другая часть исследователей отдают предпочтение переводу «поклялся на святых мощах» – это была общепринятая в те времена особо торжественная клятва. В данном случае, по-видимому, первый вариант ближе к истине.] честно соблюсти соглашения, которые были начертаны в грамотах, и весь его совет, который состоял из сорока шести особ[114 - Ранее, в § 25, автор указывает, что Великий совет состоял из 40 человек. Очевидно, здесь имеется в виду совместное заседание Великого и Малого советов, собравшихся в тот день во Дворце дожей. Характерный факт: клятву принесли как дож, так и весь его совет – верховная власть в Венеции принадлежала не одному дожу, но дожу и Великому совету.], тоже. И послы, со своей стороны, поклялись блюсти соглашения, начертанные в грамотах, и по-честному выполнить клятвы своих сеньоров и собственные. Знайте, что при этом много было пролито слез жалости. И сразу же одна и другая стороны отправили своих вестников в Рим к апостолику Иннокентию, чтобы он утвердил этот договор; и он сделал это весьма охотно[115 - Договор был действительно утвержден в Риме 8 мая 1201 г., оценка же хронистом этого акта папы («сделал весьма охотно») представляется сомнительной. Конечно, папа, будучи проницательным политиком, не мог отклонить договор: без венецианского флота крестоносцам было бы невозможно переправиться «за море». Эпистолярий Иннокентия III свидетельствует, что вслед за утверждением договорных грамот папа направил послание венецианскому духовенству, в котором выразил удовлетворение тем, что его «возлюбленные чада, дож Энрико и народ венецианский, решили оказать Святой земле столь могущественную подмогу». Делая вид, будто все идет сообразно его собственным намерениям и как бы во исполнение его воли, Иннокентий III, кроме того, обратился к духовенству Англии и Франции с увещеванием, чтобы там тщательно проследили за своевременностью отправления рыцарей в поход. Тем не менее, утверждая договор, Иннокентий обставил свое согласие на совершенную сделку существенной оговоркой: «да не поднимут пилигримы оружия против христиан». Эта оговорка в какой-то мере противоречит виллардуэновской формуле, в соответствии с которой папа «весьма охотно» утвердил договор. Если он и поступил таким образом, то не без опасений скомпрометировать идею Крестового похода – в случае попыток венецианцев использовать рыцарей, участников предприятия, в каких-либо собственных целях, далеких от официальной программы Крестового похода.Возможно, что и сами формулировки договора и, что также не исключено, донесения папского легата в Венеции наталкивали Иннокентия III на подозрение, что сделка венецианского правительства с французскими послами таит в себе нечто не вполне согласующееся с замыслами апостольского престола, связанными с Крестовым походом.].

32

Тогда послы заняли пять тысяч марок серебра в городе[116 - Для уплаты аванса деньги были взяты взаймы у богатых венецианских купцов и финансистов, включая, быть может, самих членов Великого совета.] и вручили их дожу, чтобы начать постройку кораблей. Затем они простились, чтобы вернуться в свою страну, и они скакали от одного места к другому, пока не прибыли в Плезанс[117 - Плезанс – Пьяченца, город в Ломбардии на р. По, северо-восточнее Милана.], что в Ломбардии.

Там они разъехались: Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, и Алар Макеро направились оттуда прямо во Францию, а другие поехали в Геную и в Пизу, чтобы узнать, какую подмогу окажут они Заморской земле[118 - Послы отправились туда в расчете на то, что Пиза и Генуя, где еще раньше, по указанию Иннокентия III, была развернута проповедь Крестового похода, окажут содействие крестоносцам. Однако, будучи соперниками Венеции в Средиземноморье, Генуя и Пиза отказались принять участие в Крестовом походе, о чем недвусмысленно сообщает Робер де Клари. Вообще же это сообщение Виллардуэна малодостоверно: могло ли иметь место обращение к Генуе и Пизе после успешного завершения переговоров с Венецией?].

Титул книги де Виллардуэна, изданной в 1585 г.

33

Когда Жоффруа, маршал Шампани, перевалил Монсенис[119 - Монсенис – Сенис, высокая гора (3 тыс. м над уровнем моря) в Альпах, через которую в Средние века проходила дорога от Турина до Лиона. Возможно, что, проезжая территорию маркизата Монферратского, Виллардуэн и Алар Макеро встречались с маркизом Бонифацием: во всяком случае, по рассказу более поздней Морейской хроники, они ввели его в курс событий, происшедших в Венеции.], он встретил графа Готье де Бриенна; тот направлялся в Апулию отвоевывать земли своей супруги, на которой он женился после того, как принял крест, и которая была дочерью короля Танкреда[120 - Речь идет о старшей дочери Танкреда, претендовавшей на корону Сицилийского королевства, которое в 1194 г. захватил германский император Генрих VI и которое в 1197 г., после его смерти, перешло к Фридриху II Гогенштауфену. См. также примеч. 24.]. С ним направлялись Готье де Монбельяр, Эсташ де Конфлан, Робер де Жуанвилль и бо?льшая часть добрых людей из Шампани, принявших крест[121 - «Добрые люди» (la bone gent) – выдающиеся по своему социальному положению.].

34

И когда он поведал им насчет того, что они содеяли, те выразили весьма бурную радость и вполне одобрили этот успех, и сказали ему: «Мы уже в дороге; и когда вы прибудете, вы найдете нас совершенно готовыми». Но события происходят так, как угодно Богу, и им не представилось больше никакой возможности присоединиться к войску. Это было большое несчастье, ибо они были весьма отважны и доблестны. И так-то вот они разъехались, и каждый поехал своей дорогой.

[Избрание Бонифация монферратского предводителем Крестового похода (сентябрь 1201 г.)]

35

Маршал Жоффруа скакал от одного места к другому, покуда не прибыл в Труа в Шампани[122 - Именно тогда, по возвращении послов, согласно сведениям Робера де Клари, якобы состоялся совет крестоносных феодалов в Корби. Однако это известие ошибочно. Обитель Корби находилась неподалеку от фьефа Робера де Клари, так что туда могли дойти какие-то отголоски происходившего, которые и дали хронисту повод думать, что совет действительно заседал, причем в нем якобы участвовали и венецианцы. Об этом совете, между прочим, упоминает также французский хронист из Сирии Эрнуль, совсем уж неверно считающий, будто в Корби и был заключен договор французских послов с венецианскими. Робер де Клари, со своей стороны, допускает путаницу в датах. Из его рассказа явствует, что Тибо III Шампанского в дни заседания совета уже не было в живых: следовательно, совет этот никак не мог состояться тотчас по возвращении послов. Мало того, венецианцы, по Роберу де Клари, получили в Корби 25 тыс. марок – сообщение, которое не сообразуется ни с одним из условий договора 1201 г. Если что-либо из фактов и цифр, приводимых в данном случае амьенским повествователем, и заслуживает внимания, так это, возможно, известие, согласно которому после совета в Корби, где венецианцы якобы получили деньги, общая сумма уплаченного им к тому времени достигла 25 тыс. марок, иначе говоря, были внесены два первых взноса (15 тыс. и 10 тыс. марок). Из этого следует также, что дело происходило где-то в конце октября 1201 г. – дата, предусмотренная договором в качестве срока для второго взноса в счет платежа за фрахт кораблей.] и нашел своего сеньора графа Тибо[123 - Тибо III, граф Шампанский. См. о нем выше, примеч. 14.] больным и в печали. И тот был очень рад его прибытию. И когда он ему рассказал, что они содеяли, он выказал такую радость, что сказал, что оседлает коня, чего уже давно не делал, и он сел на коня. Увы! Какое великое горе! Ибо он уже никогда больше не мог сесть на коня, кроме как в этот раз.

36

Его болезнь нарастала и становилась все сильнее, так что он составил завещание и отдал свои распоряжения. И он разделил деньги, которые должен был взять с собой, между своими людьми и спутниками, среди которых имелось много добрых ратников: в те дни никто не имел стольких. И он распорядился, чтобы каждый, получив свои деньги, поклялся на святых мощах, что отправится с войском Венеции, как он ей обещал. И нашлось много таких, которые плохо сдержали свою клятву и были за это сильно порицаемы. Остальную часть своих денег граф распорядился сохранить на нужды войска и израсходовать ее там, где, как это будет видно, пойдут на пользу дела деньги[124 - Эта вторая часть денежной суммы, собранной графом Тибо ради нужд Крестового похода, была затем использована для того, чтобы расплатиться с венецианцами в сроки, предусмотренные договором 1201 г.; средства, однако, оказались недостаточными для полного расчета.].

37

Так опочил граф, и это был один из тех на свете, кто кончил жизнь столь хорошо[125 - Тибо, граф Шампанский, скончался 24 или 25 мая 1201 г.]. И там находилось множество его сородичей и его вассалов; нет надобности рассказывать о трауре, который был устроен, ибо никогда не справлялся по ком-либо столь великий траур; да так оно и должно было быть, ибо никогда человек его возраста не был столь любим ни его вассалами, ни прочими людьми. Он был похоронен рядом со своим отцом в церкви монсеньора Св. Этьена в Труа[126 - Церковь Св. Этьена в Труа была построена в 1157 г. Анри Щедрым в память его первого паломничества в Палестину, притом по образцу одной из тамошних церквей. Сохранилось описание гробницы Тибо III, сделанное в 1704 г. каноником Жаном Гюго. Судя по этому описанию, вдова Тибо III – Бланш Наваррская воздвигла графу величественное надгробие, на котором он был представлен в облачении крестоносца.].

Графиня, его супруга по имени Бланш, овдовела. Она была очень красива и добра и являлась дочерью короля Наваррского; она имела от мужа дочку и была тяжела сыном[127 - Бланш – дочь Санчо VI Мудрого, короля Наварры (умер в 1194 г.) Ее дочь звали Марией. Сын, которым она была беременна, – он родился спустя несколько дней, вероятно, 30 мая 1201 г., – Тибо IV, граф Шампанский и король Наварры, известный трувер.].

38

Когда графа похоронили, Матье де Монморанси, Симон де Монфор, Жоффруа де Жуанвилль, который был сенешалем, и Жоффруа, маршал, отправились к герцогу Эду Бургундскому[128 - О мотивах отказа Эда, графа Бургундского (1193–1218), стать предводителем войска крестоносцев историки высказывали различные гипотезы: возможно, он сомневался в успехе Крестового похода и к тому же, подобно Иннокентию III, не доверял венецианцам.] и сказали ему так: «Сеньор, ты видишь несчастье, которое постигло Заморскую землю. Богом заклинаем тебя взять крест и помочь Заморской земле, заступив место усопшего[129 - По сведениям Робера де Клари, а также Эрнуля, граф Тибо III Шампанский в свое время якобы был избран предводителем Крестового похода. В литературе высказывались обоснованные сомнения на этот счет. Виллардуэн ничего не сообщает о каком-либо формальном избрании графа Шампанского командующим.]. И мы устроим так, чтобы тебе были вручены все его деньги, и мы поклянемся тебе на святых мощах, и мы заставим остальных тоже поклясться, что мы будем честно служить тебе, так как мы служили бы ему».

39

Воля его была такова, что он отказался. Знайте, что он мог бы поступить лучше. Тогда они поручили Жоффруа де Жуанвиллю обратиться с таким же предложением к графу Тибо Бар-Ле-Дюку, кузену покойного графа[130 - Тибо I, граф Бар-Ле-Дюк, которого Виллардуэн представляет кузеном Тибо III Шампанского, был, как и последний, внуком Тибо Великого. Оба эти сеньора – Эд III Бургундский и Тибо I Бар-Ле-Дюк являлись родственниками французского короля (в силу того, что Людовик VII был женат на Алисе Шампанской).]. И он тоже отказался.

40

Большим горем для пилигримов и для всех тех, кто должен был отправиться на служение Господу, явилась смерть графа Тибо Шампанского. И в конце месяца[131 - «В конце месяца» (al chief del mois), последовавшего за смертью Тибо III, т. е. около 25 июня 1201 г.] они держали совет в Суассоне, чтобы выяснить, что же делать. Там были граф Бодуэн Фландрский и Эно и граф Луи Блуаский и Шартрский, граф Жоффруа Першский, граф Гюг де Сен-Поль и многие другие доблестные люди.

41

Жоффруа, маршал, молвил им слово и рассказал о предложении, которое они сделали герцогу Бургунскому и графу Бар-Ле-Дюку, и как те им отказали. «Сеньоры, – сказал он, – послушайте: я посоветую вам одну вещь, если вы позволите. Маркиз Бонифаций Монферратский[132 - Бонифаций Монферратский (ок. 1150 – 4 сентября 1207) – знатный ломбардский сеньор, маркиз. Состоял в родстве с французским королем Филиппом II Августом и германским королем Филиппом Швабским, приходясь дядей (или кузеном) первому и дядей второму.Вместе с тем маркиз был связан родственными узами с домом графов Шампанских (его свояченица Изабелла Иерусалимская во втором браке находилась замужем за графом Анри II Шампанским). Представители дома маркизов Монферратских играли заметную роль в Крестовых походах и в Латино-Иерусалимском королевстве, а также находились в тесных отношениях с Византийской империей. Отец Бонифация Гилельм III Старый (1135–1190?) участвовал во Втором Крестовом походе 1147–1149 гг. и долго жил в Палестине, а в 1187 г. в битве при Хаттине попал в число пленников Салаха-ад-Дина. Старший брат маркиза – Гилельм Длинный Меч, граф Яффы и Аскалона, был с 1176 г. женат на сестре Бодуэна IV Иерусалимского (1174–1185) Сибилле, дочери Амори I (1163–1174) (от этого брака уже после смерти отца родился Бодуэн V Иерусалимский (1185–1186), приходившийся Бонифацию племянником). Второй брат Бонифация, Ренэ, в 1179 г. женился на дочери византийского императора Мануила I Комнина Марии Порфирородной, получил титул кесаря и в качестве приданого супруги город Фессалонику (на правах фьефа). Ренэ был отравлен Андроником I Комнином. Еще один брат Бонифация – Конрад Монферратский в 1185 г. сочетался браком с сестрой Исаака II Ангела Феодорой и занимал некоторое время видное положение при византийском дворе. Содействовал Исааку II в подавлении мятежа Алексея Враны в Константинополе в 1186/87 гг. Затем, вызвав против себя недовольство придворной знати, вынужден был уехать из Константинополя на Восток. Оказал в 1187 г. серьезные услуги крестоносцам при обороне г. Тира в войне с Салахом-ад-Дином в 1187 и 1188 гг. Женился на наследнице Иерусалимского королевства Изабелле, дочери Амори I, с 1190 г. считался государем этого королевства, 28 апреля 1192 г. был убит ассасинами (мусульманская секта). Самому Бонифацию Монферратскому, в 1187 г. сражавшемуся с сарацинами под Тивериадой и попавшему в плен, где находился в течение года, Исаак II Ангел предлагал руку своей сестры Феодоры. В силу семейной традиции Бонифаций был гибеллином. Он поддерживал союзные отношения с Гогенштауфенами во время их войны против ломбардских коммун (1191 г.), сражался на стороне императора Генриха VI при завоевании им Сицилии в 1194 г. Таким образом, маркиз был заинтересован в Крестовом походе материально, а также связан с этим предприятием традициями своей семьи. Бонифаций Монферратский снискал репутацию щедрого сеньора, при его дворе нашли прибежище прославленные трубадуры Лимузена, Тулузы, Прованса (Раймбаут де Вакейрас – самый известный среди них). Во время Крестового похода, как видно будет из дальнейшего, он выступил наряду с Энрико Дандоло вершителем судеб всего предприятия.] – весьма доблестный муж и один из наиболее чтимых среди тех, кто ныне здравствует. Если вы его попросите приехать сюда, и взять крест, и заступить место графа Шампанского, и если вы предоставите ему предводительство над войском, он примет его тотчас»[133 - Хроника Жоффруа де Виллардуэна – одна из немногих латинских хроник, сообщающая об обстоятельствах избрания маркиза Монферратского предводителем крестоносцев, в том числе о собственной инициативе маршала Шампанского в выдвижении этой кандидатуры. Гораздо менее осведомленные авторы – Робер де Клари и составитель Морейской хроники рисовали дело таким образом, будто почин в избрании Бонифация Монферратского принадлежал самим участникам суассонского совета баронов. Стоит отметить вместе с тем, что хронист уже в начале своего повествования выпячивает собственную роль даже в событиях, относящихся к предыстории похода: именно он, Виллардуэн, якобы обратился к совету баронов с предложением о «замене лидера», т. е. хронист стремится представить себя равным, если не первенствующим, в подготовке похода остальным баронам. На самом деле он занимал все же не столь высокое положение и, вероятно, преувеличивал степень своего участия в этих событиях.].

42

Много говорено было слов, судили и рядили так и сяк[134 - Выражение «судили и рядили так и сяк» (assez i ot parole dites avant et arriere), употребляемое Виллардуэном, – весьма «гибкая» формулировка, которая, быть может, косвенно свидетельствует о разногласиях в совете баронов по поводу кандидатуры маркиза Монферратского. Не исключено, что сторонники графа Фландрского могли предвидеть сложности в будущих отношениях Бодуэна IX с Бонифацием. Хотя граф Фландрский был значительно моложе маркиза, но в силу своего положения и родственных связей имел основания претендовать на пост командующего. «Гибкость» манеры повествователя в данном случае, как и при изложении многих других фактов, подчеркивает лишний раз его старания оттенить собственное участие в руководстве походом, по крайней мере путем выдвижения собственного кандидата на пост верховного командира.], но конец говоренного был таков, что все, великие и малые, согласились. И были написаны грамоты, и избраны послы; и их отправили просить его. И он прибыл в день, который они ему назначили, через Шампань и Францию, где ему оказали великие почести, и даже король Франции, кузеном которого он приходился[135 - Жизель Бургундская, прабабка Филиппа II Августа, являлась бабкой Бонифация Монферратского. Согласно хронике-биографии папы («Деяниям Иннокентия III») Бонифаций Монферратский был назначен предводителем войска крестоносцев «по совету (соизволению) короля франков». Аналогичное мнение высказывали и некоторые другие хронисты – итальянец Созомен из Пистойи, а также, с определенными отклонениями в описании последовательности событий, автор Морейской хроники. Созомен писал совершенно недвусмысленно: «Князья по совету короля франков избрали Бонифация, маркиза Монферратского, вождем христиан». Морейская хроника, памятник в целом неточный и путаный, передает события в несколько иной последовательности, но сохраняет существенную основу «показаний» и «Деяний Иннокентия III», и Созомена из Пистойи: в ответ на обращение французских баронов Бонифаций заявляет их послам, что он должен сначала выяснить, желает ли король Франции, чтобы он взял на себя предводительство крестоносцами. Вместе со свитой маркиз «как можно быстрее отправился в город Париж, где нашел короля Франции и королеву, свою сестру» (последний факт – явный домысел). Он «сообщил им, каким образом и почему знатные сеньоры Франции и другие князья просили его стать предводителем крестоносцев и командовать всеми участниками похода». Король, по сведениям автора Морейской хроники, одобрил выбор баронов: «Что до меня, то мне весьма по душе сделанное вам предложение, и я полагаю, что вы должны принять его как можно скорее». Услышав такой совет, «маркиз склонил голову и почтительно приветствовал короля».В научной литературе высказывалась точка зрения, будто в формулировке «по совету короля франков», употребляемой в официальной хронике-биографии папы, отразились скорее подозрения курии, где было известно о связях Филиппа II и Бонифация Монферратского, чем реальная связь событий. В действительности же, как полагал, к примеру, Ж. Фараль, французский король воспользовался Крестовым походом, чтобы поручить Бонифацию дипломатическую миссию в Рим, относившуюся к собственным делам капетингской короны. Возможно, допускал названный исследователь, маркиз Монферратский во время своего пребывания в Суассоне даже беседовал с королем о своем назначении и хлопотал о его одобрении.].

43

Так он прибыл на совет, который назначен был в Суассоне[136 - Совет собрался в конце августа или в начале сентября 1201 г. Этот факт отмечает и Робер де Клари в III гл. своей хроники.], и было там великое скопление графов, баронов и крестоносцев. Когда они узнали, что маркиз прибыл, то выехали ему навстречу и воздали ему великие почести. Наутро состоялся совет в винограднике аббатства госпожи Св. Марии Суассонской[137 - Аббатство Св. Марии – женский бенедиктинский монастырь, где почиталась гробница св. Дрозона, считавшегося покровителем тех, кто готовится отправиться в поход против мусульман.]. Там они склоняли маркиза принять то, за чем его призвали, и умоляли его, Бога ради, взять крест, и согласиться предводительствовать войском, и заступить место Тибо Шампанского, и взять его деньги[138 - Автор хроники «Константинопольское опустошение» и Робер де Клари излагают дело таким образом, что маркиз действительно получил в свое распоряжение деньги, собранные и завещанные графом Тибо III Шампанским для надобностей Крестового похода. По Роберу де Клари, эта сумма составила 25 тыс. марок. Возможно, что она-то и была передана венецианцам (якобы в Корби).]. И все они припали к его стопам, обливаясь слезами. И он также припал к их стопам и сказал, что сделает это весьма охотно.

44

Так маркиз склонился к их просьбе[139 - По рассказу Робера де Клари, Бонифаций Монферратский сперва якобы просил дать ему время поразмыслить, но это маловероятно: ведь он наверняка знал заранее, чего от него хотят, и отнюдь не был застигнут врасплох предложением баронов. В исторической литературе высказывалось даже предположение, будто еще во время возвращения из Венеции – через Монферрат – Жоффруа де Виллардуэн и Алар Макэро вели переговоры с маркизом на предмет привлечения его к Крестовому походу. Впрочем, эта гипотеза лишена прочной основы: в то время никто не мог предугадать ни кончины Тибо Шампанского, ни последовавшего затем отказа герцога Бургундского и графа Бар-Ле-Дюк от предложенного им после этого предводительства. Существеннее другое обстоятельство: выраженная Виллардуэном (см. выше, § 41) уверенность в том, что Бонифаций примет предложение взять на себя предводительство. Видимо, у маршала Шампанского имелись веские соображения на этот счет.] и получил предводительство войском. Тотчас епископ Суассонский и монсеньор Фульк, святой человек, и два белых аббата[140 - Одним из них был, вероятно, Пьетро из аббатства Св. Марии в Лочедио, в диоцезе Верчелли. Его имя встречается в различных источниках, повествующих о Четвертом Крестовом походе. Другим аббатом, как полагают, являлся де Трапп. «Белыми» называли в XII–XIII вв. августинских монахов, «черными» – бенедиктинцев. «Белые» аббаты вели обычный образ жизни «в миру», т. е. не обязаны были проживать в монастыре.], которых он привез из своей земли, повели его в церковь Богоматери и прикрепили ему крест на плечо[141 - По-видимому, Фульк как официально назначенный папой римский проповедник Крестового похода и Нивелон Суассонский как высокопоставленный церковный иерарх собственноручно пришили крест на плечо маркизу с тем чтобы придать церемонии особую значительность и торжественность.]. Так закончился этот совет; и на следующий день маркиз покинул их, чтобы вернуться в свою землю и устроить свои дела; и он сказал, чтобы каждый уладил свои дела и что он снова встретится с ними в Венеции.

45

Оттуда маркиз отправился на капитул в Сито[142 - Сито, близ Дижона, – местонахождение центральной резиденции влиятельного тогда католического монашеского ордена цистерцианцев. Был основан в 1098 г. С начала XII в., со времени реорганизации ордена знаменитым церковным деятелем Бернаром Клервоским, этот орден назывался также орденом бернардинцев. Бернар Клервоский ввел суровые правила монашеского общежития: цистерцианцы обязаны были постоянно трудиться, соблюдать обет молчания, предаваться вечному посту и пр. Орден цистерцианцев играл крупную роль в организации Крестовых походов. В истории Четвертого Крестового похода получил особую известность цистерцианский аббат Ги де Во де Сернэй, о котором Виллардуэн упоминает далее, излагая события, разыгравшиеся в связи с захватом Задара.], который собирался в Праздник Св. Креста в сентябре[143 - В католической церкви праздник величания Св. Креста – 14 сентября 1201 г.]. Там узрел он великое множество аббатов, баронов и других людей; отправился туда и монсеньор Фульк, чтобы проповедовать крест. Тут взяли крест шампанец Эд де Шанлитт[144 - Эд де Шанлитт (год рождения неизвестен – май 1204) – знатный рыцарь, младший внук графа Гюга I Шампанского (отсюда прозвище – «шампанец») и Эльзы Бургундской. Этот граф, поверив в «диагноз» медиков, будто он неспособен иметь детей, отказался признать своим сыном Эда I Шампанца (прозвище было вырезано на его печати). Сеньорией последнего служил замок Шанлитт, принадлежавший опекуну его матери, сестры одного из графов Бургундских. Эд II, о котором упоминается в хронике, был сыном Эда I, участника Третьего Крестового похода, и Сибиллы, племянницы виконта Дижонского. Из Хроники Виллардуэна явствует, что Эд де Шанлитт не пользовался расположением ее автора, ибо принадлежал к группе противников завоевания Константинополя и был одним из главных заводил недовольных рыцарей, готовых распустить войско во время пребывания на Корфу. Не случайно в их перечне у Виллардуэна его имя значится первым (§ 114). Позднее, после высадки крестоносцев в Скутари, Эду де Шанлитту поручено было командовать отрядом, на который возлагалась охрана войска и фуражиров (§ 138). Эти рыцари вошли в шестой боевой отряд, состоявший из бургундцев (§ 138, 140). Говоря о его составе, хронист также упоминает на первом месте Эда де Шанлитта (§ 152). В феврале 1204 г. он сопровождал Анри д’Эно в рейде против г. Филеи на берегу Черного моря и в разгроме Алексея V Морчуфля (§ 226). Умер в мае 1204 г. и был торжественно похоронен в церкви Святых апостолов.] и Гийом, его брат[145 - Гийом де Шанлитт (? – 1208?) – потомок Гюго I и Эльзы Бургундской, состоял в третьем браке с внучкой Людовика VI Толстого. Он приходился дядей (по жене) графу Эрве Неверскому. Гийом де Шанлитт являлся виконтом Дижона и держал эту сеньорию от матери. Известен как автор произведений куртуазной поэзии (сохранились отдельные отрывки). Взяв крест в 1201 г., в 1201 г. совершил много «благочестивых дарений», заняв 300 ливров у ростовщика Пьера Капитуш под залог доходов с Шанлитта и рент с шампанских ярмарок. Выступил в поход из Паси-сюр-Армансона, в полулье от Лезинна, из которого отправился Жоффруа де Виллардуэн. Во время похода находился с братом Эдом II. В дни вылазки греков у Влахернского дворца в июле 1203 г. был тяжело ранен камнем в руку (§ 167). Осенью 1203 г. сопровождал Алексея IV при завоевании византийских провинций (§ 201–202), в феврале 1204 г. участвовал в рейде на Филею (§ 226). В период распри Бонифация с Бодуэном Гийом де Шанлитт находился в окружении маркиза Монферратского, с которым был под Андринополем (§ 284). Участвовал в дальнейших военных кампаниях маркиза, пройдя Македонию, Фессалию, Беотию и Аттику и дойдя до Пелопоннеса. Хронист подчеркивает единодушие Гийома де Шанлитта со своим племянником – Жоффруа де Виллардуэном при завоевании Мореи. Гийом де Шанлитт стал сеньором всего северо-западного Пелопоннеса – в одном из писем от ноября 1205 г. Иннокентий называл его «князем всей провинции Ахайи». После его кончины эти земли перешли к племяннику Виллардуэна.], Ришар де Дампьер, Эд, его брат, Гюи де Пэм, Эм, его брат, Гюи де Конфлан и многие добрые люди из Бургундии, имена которых здесь не начертаны. Потом крест приняли епископ Отюнский, Гиг, граф де Форэ, Гюг де Берзэ, отец и сын, Гюг де Колиньи, далее в Провансе взяли крест Пьер Бромон и много других людей, чьи имена мы не ведаем.

46

Так бароны и пилигримы приготовлялись во всех землях. Увы! Сколь великая беда приключилась с ними следующим Великим постом[146 - В 1202 г. Великий пост приходился на время с 27 февраля по 7 апреля.] накануне отъезда. Тогда граф Жоффруа Першский слег от хвори и составил свое завещание, распорядившись таким образом, чтобы Этьен, его брат, взял его деньги и предводительство над его людьми[147 - Он и в самом деле заменил брата в качестве предводителя отряда крестоносцев, но не стал владельцем его сеньории. Правда, хронист Ригор, автор «Деяний Филиппа II Августа», именует его графом Першским, однако на самом деле он никогда такого титула не носил. Кстати сказать, и Виллардуэн тоже нигде не именует его графом.]. Не случись этой перемены, пилигримы не претерпели бы столь сильно, коли этого захотел бы Бог[148 - О неверном, с точки зрения хрониста, шаге, который сделал Этьен Першский, см. § 79.]. Так скончался и опочил граф, что было великой утратой; и в самом деле – ведь он был весьма знатным бароном и весьма почитаемым и добрым рыцарем. Великий траур был по всей его земле.

[Крестоносцы в Венеции (июль – сентябрь 1202 г.)]

[Отплытие. Первые дезертиры (июнь – июль 1202 г.)]