Знаешь ведь, что не бухаю, а с роднёй здесь отдыхаю…
Заложив вираж покруче, мой когда-то кореш лучший,
Сивкой-Буркой встал пред мной, под серебряной луной.
Ходуном гуляет брюхо, шапка сдвинута на ухо,
Видно сразу – к нам спешил, этот местный сторожил.
С мыслями чуток собравшись и немного отдышавшись,
Говорит мой бывший друг, что сегодня как-то вдруг,
Его тёщу, тётю Таню, очень потянуло в баню,
Кости старые размять, чтобы форму не терять…
И она с душой простою нам всем шлёт привет с любовью,
Просит сильно не корить, и в парилочку пустить.
Суетиться, мол, не стоит, после нас их пар устроит,
А то им свою топить – только время изводить.
Улыбнувшись плотоядно, я ему ответил: "Ладно!
Приходите через час, будет банька вам от нас.
Так сказать, в сей Новый год, тёща чистой пусть войдёт,
Пар – не водка, мне не жалко…" Ну а сам в уме: "Нахалка!"
Не она ли в прошлый раз, матюкалася на нас?!
На деревню всю орала, так, что голос потеряла,
Мол, теперь мы – не соседи, а таёжные медведи…
И с такими, чтоб дружить, нужно дураками быть".
Парень я совсем незлобный, сердцем и душою добрый,
Но обиды, видит Бог, позабыть я им не смог.
Раньше в гости заходили, в нуждах честно всё делили,
А как бросить пить пришлось, тут-то всё и началось:
То забор не так подправил, то не там авто оставил,
То собака спать мешает, когда ночью в будке лает,
То наш старый Васька-кот, под малиной ей насрёт…
В общем, лучшая соседка нам, как в попе сигаретка.
Как, скажите, отказаться, если шанс есть рассчитаться,
Непременно долг отдать, да семьи честь отстоять?
Я дождался час свой звёздный, я ведь им не лох колхозный!
В общем план созрел мгновенно, отомстить за всё отменно.
Поделившись им с роднёй, мы до хаты всей гурьбой,
И набив карманы перцем, снова в баньку с лёгким сердцем,
С прибаутками трудились, даже малость утомились,
Наперчив в парилке лавку, в печь закинули добавку.
Вдруг братан мой, обормот, молвил: "Перец то не жжёт!"
И на лавку смело сел, я, признаться, обалдел!
Даже глазом не моргает, рядом сесть нам предлагает,
Мол, чтоб сами убедились: планы наши все накрылись.
Матом кроя всю Европу, опустил на лавку попу,
Словно греческий мудрец, бородатый наш отец.
И сидят вдвоём, напару, чуть прищурившись от жару,
Смотрят оба на меня, бровью чуть лишь поведя.
Сел и я, чтоб убедиться в том, что это всё не снится,
Словно глухари на ёлке, мы на лавочке замолкли.
Тут братишка вдруг завыл, и стрелой под крышу взмыл,
Закрутился как волчок и с парилки наутёк!
Бородою лишь прикрылся, батя следом подхватился,