Фарватер
– Как ты думаешь, они погибли?
Я понял, о чем он думал: про тот случай, 8 лет назад – подумать только, это было лишь 8 лет назад! – когда от его руки впервые пал человек.
– Малыш, мы ведь и сами топим корабли, – напомнил я.
– Да, но, – он смущенно прочертил на палубе невидимую черту пальцем ноги, – но мы всегда подбираем людей.
– Людей тут нет, ты и сам это видишь. Даже если они погибли, это не твоя вина. Ты ведь не можешь спасти абсолютно всех.
Он покивал и в следующую секунду уже оказался на марсовой площадке, твердо стоя на свежем осте. Я покачал головой. Что ж он с таким мягкосердечным характером делать-то будет.
Я это к чему – это был месяц интересных находок, хотя случайностью их не назовешь.
“Ла Либре” спокойно скользила под острым углом, подгоняемая норд-остом. Погода предвещала несколько спокойных дней, но судьба с ней не согласилась. В этот момент я как раз с жаром спорил на очень важную тему, где без моего мнения было не обойтись – какие девочки лучше – южанки или северянки.
– Ничего ты не понимаешь, – махнул я на штурмана рукой. – Да ты хоть видел, как они…
– Дюк!
– Сейчас! Так вот, один раз увидишь, как они двигаются, так…
– Дюк, там шлюпка!
Я обернулся.
– Одна?
– Одна.
– Где?
– 2 румба по бакборту.
На голубизне волн действительно покачивалась какая-то точка.
– На гика-шкоты!
Матросы, прописанные на них, послушно встали и взяли в руки тросы. Остальные поспешили встать к фальшборту.
– Лево руля! Бизань-гика шкоты стянуть!
Мы встали левентик, шхуна остановилась. Тогда я крикнул:
– Грота-гика шкот раздернуть!
Набрав небольшой ход, мы продвинулись галсом на буквально несколько ярдов и стянули шкот. “Ла Либре” встала так, что нос шлюпки тихонько стукался об наш флортимберс. Матросы тут же прыгнули в нее и начали помогать людям в ней вскарабкаться на борт. Я молча рассматривал поднимающихся на палубу гостей. Несколько матросов и пассажиры. Но сначала на борт Тим благоразумно поднял их юную спутницу.
Первое, что бросалось в глаза каждому, кто смотрел на нее, была ее невероятная нежность. До боли в глазах бледная кожа, особенно контрастирующая с черными волосами и свидетельствующая об аристократическом происхождении и фигурка, до того хрупкая, что казалось, стоило только ее коснуться, как она тут же рассыпется.
Она с опешившим взглядом осмотрелась и, одним выдохом выпалив: “Спасены!..” хлопнулась в обморок на руки тому, к кому стояла спиной тогда, то есть, ко мне. Падала она плавно, как полагается, но все равно умудрилась меня напугать. Мне казалось, что она или умирает от голода – об этом красноречиво мог свидетельствовать обхват ее талии, который, без преувеличения, равнялся толщине моей руки (я не шучу, а посему это действительно страшно) – или случилось то, что я описал ранее – от одного лишь прикосновения к грубому матросу она взяла и рассыпалась. Сбросив с себя наваждение, навеянное этим фарфоровым ангелом, я взял ее на руки – легкая, как перышко! – и подошел к подобранным мужчинам.
– Что случилось?
– Наше судно шло в Хэтдоэл, – говорившего, казалось, смущала спящая девушка у его собеседника, но я был невозмутим, а потому он продолжил: – Неделю назад на нас напали, и мы…
– Пираты?
– Они не поднимали флага.
– Как выглядело их судно?
– Фрегат, около 50 метров в длину и 12 в ширину, корпус с позолотой, название… что-то вроде “Триумфа” или “Героя”…
– “Победитель”? – Дыхание у меня перехватило, девушка чуть было не скатилась на палубу. Я успел это предотвратить, но мной завладела одно – неделю, только лишь неделю назад здесь был адмирал.
– Да, да! Вы его…
– Да, я его знаю. – Тут мне пришла в голову одна мысль: не так давно я пробрался на борт противника под видом потерпевшего кораблекрушение, почему бы противнику в отместку не залезть ко мне под видом жертвы – о, какая удача! – именно того судна, которое я ищу? Тем более, тот капитан знает, что я его ищу… Это было бы умно, и именно поэтому я не был уверен в этом опасении. – Как назывался ваше судно?
В глазах матроса заблестели слезы, что, буду честен, меня тронуло.
– Пакетбот “Царица”.
– Где на вас напали?
Он задумался.
– Где-то на 17 параллели, 52 меридиан.
Вдруг меня осенило.
– Неделю назад мы были в указанной вами точке и видели ваш пакетбот, если он, конечно, ваш, но вот вас там не было.
Он в ответ печально засмеялся.
– Нас с леди спустили на воду за какое-то время до нападения – мы спасали самое драгоценное, что было на судне.
– Ее? – я махнул головой на девушку.
– Да, она – молодая мадемуазель…
– Чья дочурка? – напрямик спросил я.
– Вице-адмирала д'Эйри, – немного удивленным тем, что я не намерен был слушать ее биографию, голосом ответил тот.
Д’Эйри… Я не мог припомнить, где я слышал это имя… В любом случае, как я и думал – аристократка.
– Народ! – позвал я и на меня тут же устремилось несколько пар глаз. – Во-первых, ни в коем случае не говорите девушке, что она находится на борту пиратского корабля. Она может испугаться. Поняли?
Послышался хоровой утвердительный ответ. Я увидел, что мужчины, сопровождающие девушку, начали ошалело озираться.
– А во-вторых, ей отходит каюта старпома по причине ее наибольшей комфортабельности. Старпому уходит моя. А потому перед вами встает выбор – или на борту происходит Великое переселение народов или я собственной персоной перекочевываю в кубрик и не даю матросам житья. Решайте.
Они озадаченно переглянулись и в итоге офицеры с ворчаньем отправились собирать свои немногочисленные вещи, а я, довольный, как черт, пошел устраивать девицу.
Мы находились на 15 градусе южной широты и 54 градусе восточной долготы. Я взял курс на Лэкапский порт, до которого был месяц пути.
Дочурка вице-адмирала продрыхла сутки кряду. Я вспомнил, что наш рейс длился не много не мало 6 месяцев. Экипаж мой состоял из молодых парней в расцвете сил и лет, и, как бы усердно я не приписывал им все благи мира, я не мог не засомневаться. Я навострил уши и стал прислушиваться к тому, что творится в кубрике и что обсуждается во время травли. Это было не сложно для меня, бывшего на короткой ноге с командой. И я был жестоко посрамлен – ребята, разумеется, говаривали о загадочной пассажирке, но дальше это не заходило. Поэтому я выкинул происшествие из головы и занялся привычными делами.
Днище “Ла Либре” основательно обросло, наша скорость уменьшилась, и я решил не дожидаться и спустить человека, чтобы он очистил корпус от ракушек.
– Так, парни, – протянул я, стоя на шканцах и сложив руки на поручнях, – кто полезет?
Гробовое молчание.
– Давайте, вода теплая! – уговаривал я. – Не заставляйте старика снова делать все за вас!
Тишина. Я уже приготовился издать продолжительный и полный упрека вздох, как вдруг в воздух взвилась рука.
– Я пойду! – зычно крикнул Тим и выступил вперед.
– Ай, молодец! – воскликнул я и спрыгнул с квартердека. – С меня, а точнее с кока, вкусный обед для тебя, а с вас, – обвел пальцем остальных расщедрившийся коммодор, прерывая их возмущенное “э-э”, – а с вас трос, чтобы поднять его потом его. Ясно? Покой долой, ажиотаж – до места, парни, вперед на поиски бухты, а то красавица наша так и стонет от тяжести, медлить нельзя!
Я торопящим жестом хлопнул ладонью по планширю, круто обернулся и чуть не столкнулся нос к носу с девушкой.
– Доброе утро. На вашем месте я бы не стал хлопаться в обмороки на неизвестном судне, – весело сказал я, козырнув по привычке.
– А мне не стоило? – смущенно улыбнувшись, спросила она высоким, мягким голосом.
– Вам повезло.
– Скажите пожалуйста, кого стоит мне благодарить за мое спасение? – робко поинтересовалась она.
– Провидение.
– Где я могу найти капитана?
В этот момент я как раз услышал всплеск за спиной. Я еле сдержал улыбку.
– Капитана только что выкинули за борт.
Ее очаровательное лицо удивленно вытянулось, она разинула рот (конечно, недостаточно широко, чтобы нарушить этикет) и робко осведомилась:
– А… прошу прощения?..
Я засмеялся и показал на плывущего у флортимберса Тима.
– Понимаете, у корабля заросло дно, и наш капитан отважно пустился вплавь, чтобы его освободить.
Она перегнулась через фальшборт и с тревогой спросила:
– А он не утонет?
– Капитан хороший пловец.
– А акулы?
– Единственные акулы, которые водятся здесь, не больше средней собаки.
Успокоившись за судьбу “капитана”, она заинтересовалась другим.
– Капитан так молод?
– Да. Он очень талантлив, великий человек. Скоро его вытащат, и вы с ним поговорите. Извините, у меня дела, – я снова едва коснулся козырька несуществующей шляпы и отошел. Девушка снова обратила взор за борт.
Сколько я не раздумывал на этот счет, но все же я так и не смог прийти к ответу на вопрос: почему всем угодно разговаривать со мной, когда я за штурвалом? Смотрите сами: Джил; Гарри с Хетом и разницей в несколько минут; Тим. Юная аристократка присоединилась к их числу.
– Объяснитесь, пожалуйста. Капитан, – она выжидающе-надменно посмотрела мне в глаза. Я вспомнил обстоятельства нашего последнего разговора и, не удержавшись, рассмеялся.
– Извините, пожалуйста. Стало быть, меня выдали?
– Именно. Благодаря вашему искрометному флотскому юмору я понятия не имела, с кем имела честь говорить, и не представилась. Мадемуазель Розет Джоанн д’Эйри, – она протянула руку ладонью вниз. Я рассеянно, следуя привычке, по-мужски пожал ее, чем явно смутил девушку.
– Дюк, – я украдкой посмотрел на девушку – говорит ей мое имя что-нибудь или нет? Она никак не подала виду, что это навело ее хоть на какую-то нехорошую мысль.
– А фамилия?
– Я ее не знаю, – со смехом пожав плечами, ответил я. – Отца, который мог бы мне ее дать, я никогда не знал. Может быть, и имя мне не принадлежит. Возможно, меня на самом деле зовут Ричард, или Джон… – я сделал полушуточный поэтичный жест рукой. – Но уж Дюком я всегда назывался, да и поздно что-либо менять. Слушайте, а позволите задать вопрос?
– Разумеется.
– От кого вы взяли вашу фамилию? Кому она принадлежит?
Девушка улыбнулась.
– Знаете, капитан, это достаточно странный вопрос, но вы с ним попали в самую точку. Это непопулярный случай, но мое имя я унаследовала от матери. Видите ли, мой отец чем-то похож на вас – у него не было настоящей фамилии – его полное имя исходило из перевода его прозвища во времена службы на флоте. Но это было до того, как он поженился с моей мамой – она милосердно поделилась с ним своим знатным именем.
Она засмеялась, но я не последовал ее примеру. Вице-адмирал без имени. Мне и так уже это было известно, но я все же спросил:
– А как зовут вашего отца, мадемуазель?
– Кид, – с толикой удивления ответила она и оживленно добавила: – Вы знаете его?
– Нет, нет, нет! Я… слышал о нем. Великий человек, не правда ли?
Господи, почему?? Неужели в этом мире не оказалось другой девушки?? Только теперь я увидел глаза и волосы, укравшие свой цвет у отца. Но в чертах лица все-таки отчетливо была видна Джил.
– Вы абсолютно правы.
Розет улыбнулась и неспешно повернулась, чтобы посмотреть на Море.
– Я догадываюсь, где вы слышали имя моего отца. Название, выплавленное на рынде, сказало мне, что я нахожусь на шхуне, носящей имя “Буря”, и…
Всякая улыбка исчезла у меня с физиономии. Пять тысячелетий назад еще надо было сменить колокола. Конечно, она была не виновата, я понимал это, но все же, наверное, я ответил ей слишком резко.
– Нет, вы ошиблись.
Она снова смутилась. Поняв свой промах, я быстро исправился:
– Если бы вы родились пятнадцатью годами ранее, и в вашем нынешнем возрасте взошли на борт этой шхуны, то вы бы действительно оказались на “Буре”. Однако будем же жить настоящим и вспомним, что находимся мы сейчас на “Ла Либре”, – я снова быстро глянул на нее – утекло настоящее название шхуны или нет? Кажется, нет. Да и откуда бы кому-нибудь знать?..
– “Ла Либре”… – повторила она. – "Свободная", в переводе, не так ли?
– Вы правы. Вы владеете языками, как я посмотрю?
– Очень слабо, – скромно заметила она. – Родители были уверены, что мне это пригодится. Если все, зачем мне понадобятся в жизни те годы их изучения – это единичный случай перевода названия вашего судна, то по возвращении у нас с ними состоится серьезный разговор.
Когда мы насмеялись (причем смех у нее был высокий, мелодичный, подрагивающий, как струна), она спросила:
– Этот язык является вашим родным?
– О, нет. Родного языка, кроме того, которым говорят все люди на земле и не только люди, у меня нет. Я жуткий метис, настолько, что даже не берусь сказать, чья кровь во мне смешалась.
– Стало быть, вам просто нравится это наречие?
– Оно, безусловно, очень красиво, – согласился я и задумчиво добавил: – Тем более оно мне приятно, что на нем говорит моя любимая.
Розет понимающе покивала головой. Прежде чем она пустилась в расспросы по этой отрасли, я заметил: – Далеко же вы забрались от дома.
– Видите ли, я… – она замялась, совсем, как ее мать, – меня… Отправили подышать целебным морским воздухом, – нашлась девушка, сгоняя краску с лица. – Кто же знал, что такое произойдет, – тихо произнесла она, снова отводя взгляд. – Я так и не поблагодарила вас за то, что вы…
– Я сказал вам это раньше, повторюсь и сейчас, – перебил я. – Благодарить вам стоит только провидение, которое пригнало нас к месту вашего бедствия.
Последовала неудобная пауза, которую я решил прервать словами:
– Что ж, если вы желаете окрепнуть, то я могу сделать вас своим матросом. И тогда, обещаю, к концу рейса, когда вы вернетесь домой, вы без труда сможете свалить в борьбе любого из вам знакомых мужчин, – пошутил я, слегка поворачивая штурвал. У нее вырвался смешок.
– О, нет, благодарю!
– Да я шучу. Я сделаю все, чтобы вам тут понравилось… Чего? – резко гаркнул я, когда с бака мне что-то крикнули. – Что значит “шпринг оборвался”?! Я вам где сейчас новый верп возьму, рожу, что ли?!
– Пожалуй, я пойду… – тихо предложила Розет, но я остановил ее:
– Нет, нет, постойте, смотрите. Это – кретины обыкновенные, – заявил я, обводя опустивших головы матросов рукой. – В их жизни им хорошо удаются ровно две вещи: все испортить, и испортить то, что, казалось, испортить уже было нельзя. Верно?
Они молчали, Розет рядом давилась смехом.
– Нет, ну вы хоть что-нибудь можете сделать без меня? Я вам плачу вдвое больше, чем на военморском флоте, я с вами ношусь как с детками грудными, а вы?.. Я не прошу от вас какого-то вводняка, я просто прошу вас ничего не ломать! Курва, а не матросы!
– Не будьте так строги с ними, – попросила Розет.
– Я… строг… с ними??.. – с ужасом отшатнулся я от нее и, осознав всю бредовость сказанного, расхохотался. Девушка была в полной уверенности, что я сошел с ума, и была почти права.
– Бедные вы мои несчастные, – запричитал я, малость успокоившись. – Ладно, идите, пока во мне не проснулся господин Тиран. Сейчас подойду, не переживайте, без верпа не останемся.
Глава XXII
Розет привнесла какое-то разнообразие в морскую жизнь. Она вела себя очень тихо, явно боясь отвлечь. Тем не менее, она, конечно, всегда была окружена вниманием. Но со временем она попривыкла и скоро я имел честь быть разбуженным веселым воем.
“Оу-у, не ходите под парусом, не плывите на лодке, и уж точно не переправляйтесь вплавь…”. Подобные слова не то что с койки, из могилы бы меня подняли. Я бы действительно испугался, если бы вой не принадлежал Тиму. Я встал и, поежившись на холодном воздухе, пошел на бак. Тим тем временем продолжал:
– Ведь если вы не будете осторожны, то окажетесь внутри него, он съест вас, он выплюнет вас. Лучше держитесь подальше…
Я тихо спустился в кубрик. Тим подскакивал и заливался, стоя в середине круга из матросов.
– Взгляни на знак, что гласит “Берегитесь…”, – черт, я-то должен знать, это я его поставил! – взгляни на знак, что гласит “Берегитесь Чудовища Пиратской Бухты”!
Песня закончилась. Я зааплодировал.
Все обернулись на меня. Из бравого моряка Пиратской Бухты Тим мгновенно превратился в застуканного матроса. Я не злился, если вдруг это вас тревожит. Ну что вы, музыка – это ведь искусство. Хмыкнув и скрестив руки на груди, я спросил:
– Ну, моя ты певчая птичка, почему меня послушать не зовем?
Вдруг откуда-то из тени выступила тонкая фигурка.
– Капитан, это я виновата, – Розет начала нервно теребить волосы. – Мне не спалось, и я-я…
– Разбудили моих матросов?
Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут уже Тим начал:
– Нет, Дюк. Мадемуазель Розет никого не будила. Я… у меня…
– Так, все, избавьте меня от ваших распинаний, – я повелительно поднял руку. Он замолк. – Я ведь ничего не говорю, верно? Просто если завтра вы будете спотыкаться о собственные мешки под иллюминаторами, это будет целиком и полностью ваша вина, поблажек не будет. Ясно?
– Да! – хором крикнули они.
– Хорошо. Тогда спокойной ночи и это… потише, договорились?
– Да!
Я повернулся с намерением уйти, но тут Тим крикнул:
– Капитан!
– Чего тебе, соловей?
– Посиди с нами.
– Я буду вам мешать, – усмехнулся я.
– Нет, нет, не будешь! – продолжал мой фальшивый, но душевный хор.
Я подумал, почему нет?
– Эхх, ладно, – я уселся чуть поодаль от них.
– Какую теперь? – спросил Тим.
Со всех сторон донеслись предложения. Я увидел, как Тим наклонился к Розет, и она шепнула ему что-то на ухо. Он улыбнулся и сказал ей что-то в ответ. Она зарделась, но все же встала рядом с ним. Тим отбил ритм и они запели:
– Весело мы плыли вдаль, хотя сильны были волны. Вниз по волнистой реке, вместе с песней…
– Забытая легенда пыталась нас спасти. О, ее звали Лорелея. Будь осторожен, тебе не устоять!..
Если отбросить всю вредность, голос у этой парочки есть. У Тима очень чистый, ровный голос. А у Розет… Ну, как внешность ангела, так и голос его же. Очень интересно, что бы сказала Шеба, подумал я. Я откинулся и закрыл глаза. Хоть бы увидеть ее еще хотя бы один раз.
– Когда она кричит: “Будь со мной до последней минуты!”, ты знаешь, что когда-нибудь будешь со своей Лорелеей…
Через пару дней, мы так же сидели в кают-компании за ужином и Розет поинтересовалась:
– Что за земля у нас на траверсе, капитан?
– Дикий остров. Путри.
– Вы когда-нибудь были там?
– Конечно.
– Расскажите что-нибудь. Прошу вас, – попросила она, состроив самую милую мордашку, которая только может существовать в этом мире. Несколько десятков матросских глаз обратилось на меня. Я улыбнулся и с легким налетом неохотности отложил весло.
– Этот скалистый остров мало отличается от остальных в этих широтах. Но существует легенда о сиренах, обитающих в здешних водах. И вот, как-то раз, когда я был молод, нам понадобилось встать на рейд у Путри – мы шли фордевиндом, шхуна стала сильно рыскливой.
До каменистого берега было около мили. Мы хотели взяться за работу, необходимую для того, чтобы лечь в дрейф, как вдруг раздалось тонкое завывание. Я решил, что это был ветер, и перестал обращать внимание, но в какой-то момент понял, что нет. Наша движущая сила никогда не имела привычки звучать так тонко, мелодично и… по-женски. Я оглянулся в поисках источника звука, но никто из матросов не выл. Вдруг что-то на берегу привлекло мое внимание. Я подошел к фальшборту. Тонкое “у-у-у” стало громче. Я различил среди вздымающихся пенных барашков волн скалу очень странной формы. Или это я думаю вовсе не о том, или так оно и было, но даже невооруженному глазу легко удалось бы различить очертания тонкой женской фигурки. Краем глаза я обнаружил, что команда бросила свои дела и начала собираться рядом. Но мне было все равно.
Странная скала не давала отвести взгляд. Я все больше начал замечать, как точны были волны, когда точили этот камень. Ни одна мельчайшая деталь не была ими упущена. Ни один изгиб, ни одна линия изящного и такого грациозного женского тела, ни один локон волнистых волос не был ими забыт. Вот она стояла, положив одну руку на бедро, слегка повернувшись к нам спиной, приподняв пятку, словно сейчас отвернется окончательно и уйдет. Мне не хотелось, чтобы она так поступила.
Вдруг странный звук начал мне что-то напоминать. Это стало похоже на песню, которые я часто слышал. И очень знакомый голос. Я обнаружил, что и сама скала очень на кого-то похожа. Я представил, как бы выглядела та скала, если бы перестала быть камнем. Если бы приобрела смуглую кожу, блестящие черные глаза, мягкие волосы…
Вдруг она шевельнулась. И в ту же секунду я перемахнул через планширь и поплыл, смутно осознавая, что я не один такой. Я плохо помню, что было дальше. Знаю только, что я все-таки добрался до берега.
Очнулся я на борту, вместе с остальными запертый в трюме корабля, удаляющегося от проклятого острова. До сих пор не знаю, как наш ко… капитан справился с наваждением, и, что важнее, с нами.
Через несколько лет, сам уже будучи капитаном, я вернулся сюда. Но я был осторожен и подошел с другого берега. Встав на якорь и яшку, я засунул своих оболтусов – не вас, но и вы не лучше, – на нижнюю палубу. Сам же, на шлюпке, я отправился на берег. Я вышел к скалам, на которые чуть не напоролись в прошлый раз. И – да, все было так же. Я долго бродил, но ничего не происходило, пока не подул свежий зюйд. Сначала я даже не придал этому значения, пока не услышал те завывания. Я насторожился. И все снова произошло. Звук приобрел знакомый голос, скала опять ожила. С трудом стряхнув с себя наваждение, я прислушался. Все стихло до нового порыва. На этот раз я уловил тонкий свист, с которым ветер налетел на причудливо стоящие камни. Я закрыл просвет между скалами и стал ждать. Ветер все еще царил, но теперь никакого звука не было. Я снова и снова повторял этот маневр и все больше подтверждался в своей догадке.
Как оказалось, я с самого начала был прав. Не что иное, как ветер, этот лучший друг всех моряков, создавал этот звук, соприкасаясь с причудливыми скалами. А тот, в свою очередь, видимо как-то влиял на мозг и превращал обычную груду камней в дорогой и любимый образ.
Как бы то ни было, я удовольствовался тем, что закрыл все отверстия лежащими кусками гранита и вернулся к раздраженным матросам.
Довольный результатом своего рассказа, я хотел уже взяться за еду, но внезапно девушка снова спросила:
– Вы рассказали о своем открытии Научному сообществу?
Я засмеялся.
– Ох, мадемуазель, если бы каждый раз, как я встречал что-нибудь странное, я бегал к ученым, то об этом можно было бы написать какой-нибудь букварь.
– То есть, нет? – изумленно переспросила она.
Я покачал головой.
– Пусть открытия делают и дырки вертят другие. Не мне, брезенту, заниматься таким.
Она смутилась и замолчала. Все снова сгорбились над тарелками, кроме Тима, который словно увидел свой “дорогой и любимый образ” в сидящей против Розет.
К концу недели на горизонте показалась туча. Я понял, к чему все ведет и обратил свой невыспанный взор к зюйд-вест-весту. Так и есть – ветер идет и с той стороны тоже, так что мы мало того что убежать от шквала не сумеем, но к тому же попадем в самую настоящую бурю. Я разбойно свистнул.
– Народ! Вынужден сообщить, что не успеет пробить и склянки, как нас заштормит. Поэтому, если вы не хотите чтобы наша красавица перевернулась, советую расписанным на мачтах поднять свои задницы и занять рабочие места!
Подождав, пока это будет исполнено, я крикнул:
– Бизань долой! Крюйса-марса и брамса-горденя выбрать! Грота и фока на гитовы! На гика-шкоты и завал-тали! Увалимся под ветер, ничего страшного.
Приказы начали исполняться и скоро шхуна приготовилась к столкновению с непогодой. Только пробило три склянки, как налетел сильный ветер. Корабль качнулся сильнее.
– Реви, реви, дружок! – смеялся я с азартом. – Спасательные тросы закрепить! Живо!
Волны вспенились и поддали в борта.
– Лево на борт! Реи через фордевинд! Кливера и стакселя перенести!
“Ла Либре” плавно легла в фордевинд и подставила корму бушующему Морю. Мы развили скорость узлов в 19. Вдруг хлопнула дверь. Я обернулся.
– Розет! В каюту живо! – страшным голосом крикнул я.
– Но я не… – попыталась возразить девушка, цепляясь за фордуны.
– Это приказ, делай что велено!
Издалека было видно, как она сверкнула отцовскими глазками, все же как будто собираясь отступить, но вдруг мое внимание привлекла возня по левому борту от нее. Там Тим и Джок перебрасапливали грот-марса-рей. На палубу нахлынула огромная волна. Джок поскользнулся и полетел под ноги Тиму. Тот, видимо, оттого, что у него заложило уши, не был принайтовлен леером к кофель-нагелю. Ничего не напоминает? Вот и я о том же. Конечно, он полетел за борт. Я, осознавая, что не успею, таки подался вперед, оказался сбитым неопытным матросом, в страхе обернулся и увидел, что у фальшборта стоит Розет, изо всех сил удерживая выпавшего матроса. Она даже хотела попробовать вытащить его, но корабль снова накрыла новая четырехметровая волна, сбила с ног еле поднявшегося Джока и хотела уже выкинуть в воду обоих ребят, но тут уже (наконец-то) подошел я. Я взял по одному человеку в каждую руку и вытянул обоих на борт. Тим оказался без сознания – должно быть, ударился головой, когда ласточкой вылетел за фальшборт. Из его ноги сочилась кровь – споткнулся где-то о натянутый леер. Розет была в порядке. Она хотела что-то сказать, но вместо этого у нее из горла вырвался невнятный хрип с бульканьем. Я взял парня на руки, и не церемонясь повел девушку и Джока в лазарет.
