Сложность профессии режиссера как раз и заключается в том, что нужно держать в фокусе все – и основную идею фильма, и то, что снимает оператор и как выставляет кадр, и организационные моменты. Но однажды попробовав выполнять все эти функции одновременно, человек может увидеть, как все это работает, что у него получается лучше и качественнее, и вообще многое понять о себе как о кинематографисте.

Я принадлежу к разряду трусливых режиссеров (сама придумала эту категорию, в надежде, что я не одна такая среди коллег), и, честно признаться, перед поездкой в Куйган я вдруг стала бояться. Я начала думать об опасности ледовой переправы, о том, что я могу провалиться под лед и умереть, о том, что я не вправе идти на такой риск ради фильма, поскольку имею помимо этого ответственность перед своей семьей – маленьким сыном и мужем. Но в конце концов здравый смысл не изменил мне: я ведь не собиралась специально идти по тонкому льду! Я подготовила максимально теплые вещи для 35-градусного мороза и поехала навстречу неизведанному.

Мы не знали, что конкретно нас ждет по приезду. И, как я уже говорила, все мои образы и придуманные метафоры потерпели неудачу при столкновении с реальностью: никаких возможностей для реализации моих первоначальных идей попросту не было. В итоге написанная заранее история и итоговый фильм разнятся очень сильно.

Однажды я прочла статью одного документалиста о чистоте жанра, о «настоящести» документального кино, и с тех пор этот вопрос стал меня сильно волновать. Я задавала его другим документалистам, пыталась сформулировать свое мнение по этому поводу, а однажды даже сильно разочаровалась. Я пошла на прогулку и увидела замечательной красоты букашку, ползущую по камню. Я с неподдельным интересом наблюдала за ней, а потом по привычке захотела запечатлеть ее на камеру и стала снимать. Когда я посмотрела на существо через видоискатель, настраивая фокус камеры, я обнаружила плоское, однотонное, в каком-то смысле бесцветное подобие букашки, которую я только что видела. Что за жалкая имитация это была! Меня это потрясло. Впервые в жизни я увидела, насколько неправдоподобным и неестественным может быть результат попытки запечатлеть настоящую жизнь. Разумеется, я выключила камеру.

И все же, что бы я ни говорила здесь о копировании реальности, которое по сути ею не является, фильм способен передать хотя быть часть того, что разглядел ищущий и видящий. Самой главной ценностью всего этого «копирования реальности» является взгляд, восприятие, эмоция, мысль, чувство, отношение, рефлексия видящего! Именно это – то как он смотрит, воспринимает и передает увиденное, – и определяет важность того, что он запечатлел.

А что касается чистоты документального кино, то все мы понимаем, что жизнь, снятая такой, какая она есть, без эмоций и вмешательства режиссера, может быть интересной только если в кадре мы видим абсолютно необычное действо. Но если мы снимаем героя, течение жизни, событие, – мы направляем его. Без конфликтов и углов, без всплесков и эмоций результат не получится увлекательным. Фильм обусловлен тем, что мы хотим увидеть, услышать и понять, на какой вопрос желаем получить ответ и что является в определенном герое для нас главным.

Если возвращаться к рассказу о съемках первой серии, то нам было важно передать сложность и некоторую опасность, которые встают перед местными жителями в связи с ледовой переправой, но стороны все это выглядит вполне безобидным, да что там, – порой дорогу по замерзшей воде не отличить от обычной асфальтовой, ведь ее занесло снегом, и льда там не видать. Но раз все выглядит вполне безопасно, к чему преувеличивать и раздувать проблему? – можете спросить вы. Но ведь в действительности опасность существует! Да, она невидима стороннему взгляду, она не бросается в глаза, о ней не трубят во всеуслышание, но проблема есть. Десятки рыбаков, лодок и машин уже ушли под лед! Каждый год в сезон таяния льдов люди рискуют своей жизнью. Поэтому нужно показать эту проблему. По-хорошему – приехать весной, когда все тает, и снимать действия людей, пытающихся перебраться на другой берег по обломкам льдин. Но тогда вы рискуете провалиться под лед сами, или же вы должны иметь приличный бюджет и подготовку, чтобы сделать все безопасно и качественно. Но если ваши финансовые и организационные возможности ограничены, то ищите другие варианты донести до зрителей основную проблему, которую вы рассматриваете. Я выбрала путь наименьшего сопротивления – акцентировала внимание на кадрах со льдом, показала занос машины в буран, вывела героя на историю о том, как он с рыбаками чуть не утонул в таявших позади них льдах. Да, фильм вышел не такой эффектный, он лишь затронул существующую проблему, но во всяком случае он снят, он существует.

С героем фильма нас познакомил представитель акимата и, надо сказать, сначала я с придирчивостью к нему присматривалась, а затем приняла. Он ходил в темных очках, а снимать в них героя – значит не увидеть зеркало его души, истинные его чувства. Второе – он был не простым рыбаком, а владельцем ИП, а это значит – минимум действий и рабочего процесса. Для фильма это слабая сторона. Ведь в конце концов мы создаем не радиопередачу, а аудиовизуальный продукт. В фильме всегда важны действия, процесс, движение. Если герой будет только важно расхаживать, рассуждая о смысле жизни, то это может получиться весьма скучным (опять же, если только это не речи исключительно интересного человека с нестандартной или секретной информацией). Вот именно поэтому герой вызвал у меня сомнения. Но в процессе разговора я задавала ему все новые невинные вопросы, ответы на которые дали мне понять – действия и процесс будут! А черные очки сменятся на прозрачные. Программу минимум мы выполним. С обретением такой уверенности всегда становится легче дышать.

Во время съемок важно быть частью этого процесса, и в то же время как бы наблюдать со стороны, помня о главной идее фильма, не распыляясь без оглядки на прочие разветвления.

Ну и, конечно, самым важным является установление доверительных отношений с героем. Не нужно при первых же съемках бросаться на него с кучей вопросов и прицеливаться камерой прямо в лоб. Все мы люди, и вряд ли вам понравится подобное поведение по отношению к вам самим. Некоторые герои могут увиливать от темы разговора, уклоняться от съемок определенных кадров, – просто дайте им время. Не нужно оказывать давление и проявлять недовольство. В конце концов, никто не обязан сниматься в вашем фильме и выкладывать все, что вам вздумается. Тем более, если у вас нет коммерческой договоренности.

Вообще, лично для меня документальное кино – о человечности. В процессе съемок перед режиссером постоянно встают вопросы морали, дозволенности, личных границ, уважения к человеку и все в этом роде. И здесь, конечно, каждый сам для себя решает, что выбрать, и стоит ли то, что он выбрал того, чтобы оно было сделано. То есть, цель определяет средства. Если ваше не очень вежливое поведение с героем фильма обусловлено гуманной целью, то почему бы не перешагнуть грань во имя большой цели? Но здесь, повторюсь, каждый решает сам за себя. В каждый момент для каждого человека это абсолютно частный случай.

Так же важно всегда помнить, что вы в первую очередь режиссер. Для достижения цели фильма вы порой играете роль, и это допустимо, а порой и необходимо. Чтобы раскрыть героя, вам нужно, чтобы он этого захотел. Для этого нужно его настроить и подготовить, понаблюдав за ним и выяснив: какой у него темперамент, характер; каковы часто употребляемые им слова; какова основная его эмоция и так далее. После, зная психологический портрет своего героя, вы сможете предположить, чего он ждет от других, какое поведение людей является для него приемлемым, какие взгляды на жизнь он разделяет. Дальше вы как бы погружаетесь в его действительность, говорите на его языке. Не притворяясь и не угождая, а именно пытаясь понять его больше и глубже. У вас все получится только при условии, что герой вам действительно интересен. Люди чувствуют фальшь, поэтому если он вам неинтересен, герой ощутит это сразу, а значит, может закрыться для вас моментально и навсегда. Грань между взаимодействием двух людей достаточно тонка. Ее очень легко переступить, а нам известно, что вернуть доверие гораздо сложнее, чем построить его с нуля.

Если переходить к более примитивным вопросам работы над документальным фильмом, то первым пунктом я отмечу кодировку интервью героев. Это довольно скучный, но крайне необходимый процесс. Когда мы берем интервью, мы помним его в общих чертах, но для того, чтобы смонтировать крепкий, единый фильм, нам нужно сложить цельную линию рассказа, фразы которого могут быть разбросаны по разным минутам интервью. Когда мы видим на бумаге одновременно все слова героя, у нас вырисовывается видение, что и как должно быть выстроено. Какая фраза за какой должна стоять; начнем мы фильм с этих слов и закончим этими и так далее. Раньше я недооценивала важность кодировки и отсматривала интервью сразу в монтажной программе, думая, что сберегу время. Но со временем поняла, что кодировка – это мое все. Я создаю фильм сначала на бумаге, выделяя и расставляя акценты, и уже потом переношу все это на сам материал. Я монтирую в программе только то, что необходимо, а не все подряд, что было отснято. Я не знаю, убедила ли читателя в важности кодировки, но уверена в одном: попробовать стоит!

Вторым приобретенным убеждением в работе над документальным фильмом для меня стала так называемая расшифровка файлов. Ее я делала для монтажера, чтобы он не искал определенный кадр в куче материала, а находил нужное по отмеченным названиям файлов. На самом деле, расшифровка необходима не только в том случае, если монтируете ваш фильм не вы, а кто-то другой, – она нужна и для режиссера, чтобы освежить память, увидеть удачные и провальные кадры, отметить важные и ненужные для фильма планы, определить содержание и назначение картинки, понять, в каком эпизоде фильма она будет наиболее выразительна и сможет передать месседж режиссера. Опять-таки, все это можно сделать на монтажном столе, но огромное количество кадров на одной тайм-линии создают хаос и беспорядок, тогда как стройная линия фраз с содержанием кадров, напротив, дает вам структурированность и порядок, понимание, что где находится и в каком месте должно стоять.

Если съемки фильма складываются так, что вы можете и снимать, и отсматривать материал в один и тот же день, то это здорово, поскольку в процессе просмотра вы можете понять, на чем следует сосредоточиться, какие вопросы еще не заданы, что еще нужно отснять; вам могут открыться новые грани темы, которых вы не замечали на съемках, будучи вовлеченным в процесс.

Съемки первой серии были особенно волнительны, поскольку это было начало. Тот состав, которым мы ехали, собрался впервые, до этого мы не работали вместе. Плюсом со стороны администратора проекта было то, что он договорился обо всем с представителем акимата, который впоследствии помогал нам и с пятой серией.

Мы приехали в Усть-Каменогорск поздно вечером, пересели на такси и, проехав по снежному горному серпантину, уже ночью прибыли в Курчум. Там нас встретил представитель акимата и заселил в гостиницу. Наутро он привез нас к герою фильма, и обе стороны одновременно напряженно пытались понять мотивы друг друга. Акимат и герой фильма опасались, что мы собираемся снять незаконную ловлю рыбы сетями и рассказать всем, как трудно здесь живется рыбакам, а мы пытались «прощупать» главного героя, чтобы понять, насколько он искренен и интересен для фильма.

Искать другие варианты не было времени – у нас на съемки имелось всего два-три дня. Герой показался интересным. Мы обо всем договорились и начали снимать.

Забавные случаи, запомнившиеся мне со съемок первой серии, те, когда оба оператора провалились под лед на реке. Тогда я так жутко на них разозлилась, что не додумалась снять их провал. Я прошла дальше по льду вглубь зарослей благодаря своему легкому весу, и тут услышала, как они меня зовут. Я думала, ребята боятся, что я тоже провалюсь в реку, но, как выяснилось, они привлекали мое внимание к норке, пробегавшей совсем рядом со мной. Они засняли ее на дрон, от жужжания которого бедное животное уносилось со всех лап.

Второй случай вряд ли можно было бы назвать забавным, если бы не обстоятельства, в которых мы его наблюдали. Мы снимали занос машины в снегу, а потом встретили еще одну легковушку, которая стояла посреди ледяных заснеженных просторов. Все разом выкатились из машины помогать владельцу застрявшей машины и попутно снимать происходящее. Это было очень занятно и смешно, потому что парни нашей команды очень оживились, а наш админ все время старательно толкал машину, посматривая в мою сторону, чтобы проверить, снимаю ли я его старания.

Зимняя рыбалка, которую мы запечатлели в первой серии проекта, запомнилась нам особой атмосферой. Один из старых рыбаков даже заставил меня взять его удочку с мормышкой, и тот момент, когда случился поклев и поплавок пришел в движение, оказался для меня каким-то чудесным.

Мы уезжали с зимних съемок в Куйгане румяные, опережая буран.

Благодарности тем, кто помог в создании фильма:

Семье Нурпеисовых

Армену Карапетян

Аппарату акима Восточно-Казахстанской области

Аппарату акима Курчумского района

Серия 2. "Дети КарЛага"

Фраза, отражающая эту серию: «Нужно было успеть до Дня памяти репрессированных, и мы спешили. Тем не менее, это были самые спокойные съёмки».

Маршрут поездом и такси: Алматы-Караганда-Шахтинск-Долинка.

Расстояние: около 1050 км.

Время на дорогу: 21 час без учёта пересадки и остановок.

Сезон съемок: весна, май 2021.

Время на съёмки: с 15.05 по 17.05.

Выход фильма в эфир: 28 мая 2021.

Ссылка на фильм: https://www.youtube.com/watch?v=F0Up6HBord4

В начале мая мы сняли сначала третью серию про Акеспе, а сразу после небольшого перерыва – вторую. Хотя Акеспе мы сняли раньше, вперед пошла серия про КарЛАГ, поскольку в эфир она должна была попасть в нужное, актуальное для данной темы, время. Дело в том, что 31 мая в Казахстане – День памяти жертв политических репрессий и голода. А это значит, что если мы попадаем в эфир именно в эти даты, то фильм гарантированно посмотрят и поддержат, а вот если выложить его позже, когда все разговоры о жертвах политических репрессий уже поутихнут, серия пройдет никем незамеченной. Этот пункт особенно актуален, если вы делаете документальный фильм на конкурс или по заказу, поскольку часто люди, дающие вам финансы, хотят видеть обратную связь по фильму. Они должны видеть, что выделили финансирование не зря, что ваше кино вызвало реакцию зрителя и получило большое количество просмотров, а значит, все было не зря.

Мы приняли решение поехать на съемки спонтанно и очень быстро. Отснять и смонтировать фильм тоже нужно было в очень сжатые сроки. И здесь мне весьма помогли предварительные наработки по данной серии. Я искала информацию по КарЛагу задолго до того, как туда поехала, но и в дороге продолжала изучать эту тему. Когда я писала тритмент, у меня имелись одни идеи по поводу того, как мы станем снимать, когда ехала на съемки – другие, когда прибыла на место – я поняла, что будет нечто третье.

Начну с того, что я выросла в Караганде, но в Долинке – «столице» бывшего Карагандинского исправительно-трудового лагеря не была ни разу.

Долинка расположена примерно в 40 километрах от Караганды. Мы ехали туда с Алматы сначала на поезде, потом на такси. Мы попали с корабля на бал, то есть приступили к съемкам сразу же, на ходу.

В Долинке нас ждали три героини. Две были тесно связаны с КарЛАГом, поскольку у одной из них отец там работал, а у второй – отбывал наказание. А вот третья героиня была дочерью депортированных корейцев, что совсем не относилось к нашему фильму. И вот здесь важно оговориться. Когда вы снимаете с лету, вам важно соображать быстро и на ходу принимать решения. Перед интервью с героем вы касаетесь предстоящей темы, как бы нащупываете почву и обозначаете для него круг разговора. И вот вам начали давать интервью, вы задаете человеку вопросы в нужном вам русле, но понимаете, что интервьюируемый говорит вам совсем о другом. Так получилось и в нашем случае с данной героиней, когда я поняла, что к КарЛагу она имеет самое отдаленное отношение. Но даже в подобной ситуации можно выжать необходимый для фильма материал, поэтому наберитесь терпения и находите новые углы соприкосновения героя с темой. У нас в итоге отснятой получасовой беседы с героиней в фильм вошло всего пару минут. Но они оказались нужными и важными, потому что были, что называется, «в тему». Все три интервью переплелись и дополнили друг друга. Как мы видим, на первый взгляд бессмысленная съемка может сыграть свою роль в фильме.

Еще один важный момент при съемке интервью: не выключайте камеру сразу же по окончанию беседы. Часто человек может вспомнить что-то важное уже после завершения разговора; порой возникает какая-то особенная пауза, во время которой можно уловить интересное выражение лица героя или жест, и все эти детали могут пригодиться вам на монтаже.

Наши интервью с героинями оказались гораздо менее страшными и жуткими, чем представлялось мне до встречи с ними и, тем более, чем это показано в Музее памяти жертв политических репрессий.

Об экспонатах этого музея у людей есть два мнения: первое – все сделано зрелищно и на высоком уровне и второе – это низкопробный муляж и выдумка для привлечения туристов.

Что я могу сказать по этому поводу? Мое мнение весьма скромно: в реконструированных подвальных камерах музея со следами «крови» на стенах, царапинами, висящими цепями, хоррорной музыкой и стеклянными глазами манекенов-заключенных мне действительно сделалось жутко как никогда! Я впервые была по-человечески благодарна оператору Тимуру, с которым мы снимали фильм. И совсем не за съемки, а за живое присутствие рядом со мной, потому что одна бы я там точно не выдержала. А он придавал мне веру в то, что все это нереально, и мы скоро выйдем наружу.

Что касается других залов музея, то на меня они произвели просто неизгладимое впечатление на всю жизнь. Режиссер должен уметь быть хладнокровным, но эти документы все же заставили меня глубоко задуматься.

Я увидела фотографии детей со вздутыми от голода животами, людей, лежащих на земле без сил на то, чтобы жить дальше… Там были письма детей, через много лет нашедших своих родителей и родственников, с которыми их разлучила безжалостная политическая машина. Имелись длинные списки малышей, которые воспитывались при КарЛаге отдельно от живых родителей, и фотографии тех, кто работал в КарЛаге. Не только осужденных ученых, но и тех, кто добровольно находился здесь. Но что значило «добровольно» в те времена?..

Я читала документы и личные дела осужденных, смотрела фотографии и сердце мое переполняла не жалость, не скорбь, а чувство вины за то, что это им пришлось все это испытать на себе, что это они вынесли все тяжести, а не я. Меня не оказалось там, рядом с ними, чтобы разделить их боль и тяготы, а они на этих старых фотографиях казались мне родными и близкими. Ведь они мои предки, те, кто жил до меня, кто перенес все это, а мне предначертано жить в лучшем мире, чем был у них. Меня поразили их глаза, выражение их лиц: в них не было ни жалости к себе, ни даже боли, страдания. В них ощущалось какое-то абсолютное принятие. Когда я думаю об этих людях, я понимаю, как нелепы мои жалобы и недовольство жизнью. Насколько они никчемны и бессмысленны, эгоистичны и пусты. Я должна была увидеть эти фотографии.

Мы снимали одних из последних живых свидетелей существования КарЛага и в этом смысле было очень важно узнать его историю из первых уст, поскольку каждый, кто ее пересказывает, добавляет что-то от себя, и до очередного слушателя она доходит уже искаженной.

До первых интервью с героинями фильма, мы с оператором обсуждали как будем снимать. Нам хотелось как бы восстановить атмосферу того лагерного времени, показать мечущийся дух бывшей заключенной, стихотворение которой я нашла в одной из статей про КарЛаг. Нам хотелось хоть немного коснуться ее переживаний, ее загнанности и передать это на экран. Для осуществления этой задачи я придумала ряд образов, которые так и остались неиспользованными. Все вышло по-иному, поскольку главным в фильме был рассказ из первых уст, а интервью героинь получились человечными, без упоминания о душераздирающих переживаниях осужденных поэтов и ученых. Мы спрашивали их об этом, но увы, они могли рассказать только то, что в действительности знали, а не то, что мы себе представляли по стихам заключенных.

Благодарности тем, кто помог в создании фильма:

Музею памяти жертв политических репрессий поселка Долинка

Отделу внутренней политики г. Шахтинск

Пресс-секретарю г. Шахтинск

Марие Ермаченковой

Светлане Хомич-Стеблянко

Лидии Пен

В тексте книги приведено стихотворение бывшего заключенного КарЛага, взятое из следующих источников: Радио Свободная Европа/веб-сайт Азаттык, журналист Елена Вебер и кандидат филологических наук Оксана Воробьева.

Серия 3. "Песнь песков"

Фраза, отражающая эту серию: «Наиболее необычная локация и самый классный аким».

Маршрут на легковой машине: Алматы-через Тараз и Кызылорду-Аральск-Акеспе.

Расстояние: около 1800 км.

Время на дорогу: 30 часов пути без учёта остановок и ночёвки в машине.

Сезон съемок: весна, май 2021.

Время на съёмки: с 7.05 по 9.05.

Выход фильма в эфир: 13 июля 2021.

Ссылка на фильм: https://www.youtube.com/watch?v=mYY90QZrvZA

Я благодарна своей профессии за то, что за одну свою физическую жизнь я могу соприкоснуться со множеством других людей, мест и даже миров.

Одним из таких миров для нас стал Акеспе, поселок из пяти домов, погребенный в песках. Как только я узнала о нем впервые, сразу поняла, что нам нужно обязательно сюда приехать.

Маршрут оказался в числе самых длинных – 30 часов на машине в одну сторону. Наш администратор дядя Серикбек заранее договорился с местным акимом о встрече в городе Аральск, потому что без проводника, человека, хорошо знающего эту местность, мы рисковали заблудиться, так и не добравшись до пустынного аула.

Аким, встретивший нас, был самым молодым из тех, с кем мы сотрудничали до этого. Этот приятный и образованный молодой человек до нас уже много раз сопровождал на просторах Арала иностранцев, интересующихся трагедией обмелевшего моря.

Он привез нас в аул, песчаные барханы которого могли бы сравниться с арабскими. Люди живут здесь среди песков, которые заносят их дома по самую крышу. В воздухе витают пестициды и соли, но местные не ведают никаких проблем. Обмелело море? Оно вернется. Наступают барханы? Это божий песок; построим следующий дом чуть поодаль, и всё станет хорошо. Они считают свое село чуть ли не раем. «То ли дело в мегаполисах: люди мыкаются с одной съёмной квартиры на другую, а у нас тут есть всё для комфортной жизни!» – говорят они. В Новом Акеспе, расположенном в двух километрах от Старого Акеспе, строится дом культуры, есть школа, а значит, есть перспектива и будущее. Новый Акеспе образовали люди, которые перекочевали сюда из старого аула, спасаясь от песков. И какие-то странные чувства охватывают меня в этот момент: они действительно вполне счастливы так жить или это довольство проистекает от незнания всей проблемы здешних мест? Осознают ли они все последствия проживания тут? Ощущают ли вред от воздуха, полного пестицидов и солей? Стараются не замечать или давно смирились, а может, им уже просто всё равно, и они остаются здесь от безвыходности и привычки жить именно так, как сейчас?..

<<1 2 3 4 5 >>

На страницу:

Перейти

3 из 5