– Слушаю.
– Откуда у вас такая уверенность, что это убийство?
Ньеман подумал о камне во рту погибшего. Вроде бы пустяк, но чутье подсказывало ему, что это та самая песчинка, которая застопорила ход всей машины расследования.
Он обернулся к Деснос, сделав вид, будто перепоручает ей важную миссию:
– Это вам объяснит капитан. – И тотчас же продолжил: – Я также хочу, чтобы вернули на место рухнувшие подмостки.
– А зачем? – спросил кто-то.
– Затем, что эксперты наверняка потребуют этого. Кроме того, я надеюсь… Если это действительно преступление, то орудием убийства вполне могла послужить металлическая стойка. А еще нужно, чтобы вы разыскали фрагменты потолочной фрески.
– Но их никто и не прячет!
– Так где же они?
– Наверняка их сложили в надежном месте. Эти фрески очень важны для живущих в Обители.
– Вот именно. И я хочу знать, почему столь посредственное произведение искусства так важно для христиан, отвергающих любую другую религиозную символику.
И Ньеман положил руки на стол – больше ему нечего было отсчитывать.
– Вот так-то. И не забывайте при этом о повседневных задачах. Проверьте, например, не было ли в этом регионе подобных случаев.
Стефани сунула блокнот в карман брюк:
– Вы задали нам немало работы… Завтра утром я распределю обязанности и…
– Нет. Начинайте прямо сейчас.
Семь пар бровей поднялись одновременно. Ньеман послал им улыбочку, которой надеялся изобразить сочувствие:
– Сожалею, ребята, но придется приналечь, чтобы компенсировать потерянное время.
– Вы намекаете на то, что мы плохо работали? – спросила Деснос, и ее щеки запылали, как красные огни светофоров.
– Нет, но вы работали в полной уверенности, что вам нечего искать. Вот почему меня и прислали сюда – чтобы все начать с нуля.
В знак солидарности он проводил их до самой двери отеля. Темная улица Бразона, ледяной ветер, фонари с дрожащими огнями… Все это подтверждало его всегдашнее убеждение: с наступлением ночи провинция наводит на людей преувеличенный страх.
Жандармы уже сели в свой автобус, как вдруг Ньеман окликнул Деснос:
– Я хочу, чтобы ты лично занялась камнем во рту Самуэля. Это, без сомнения, указывает на какой-то ритуал. И нужно разузнать, не было ли других подобных случаев – недавно или за прошедшие века.
– Вы хотите, чтобы я взялась за это сию же минуту?
Ньеман не ответил; ему казалось, что это само собой разумеется.
– Майор… – продолжала она, сурово глядя на него, – вы нам объяснили, каким образом нужно возобновить расследование; могу ли я, в свою очередь, дать вам совет?
– Be my guest[34 - Буду крайне обязан (англ.).].
– Если бы вы смогли отказаться от ваших замашек мелкого босса и от своего парижского презрения к провинции, я думаю, это вдохновило бы нас на более интенсивную работу.
– Да я…
– Каждый раз, как вы на нас смотрите или обсуждаете наши действия, у вас такой вид, будто вы вляпались в кучу дерьма.
– Но я…
Стефани шагнула вперед, по-прежнему теребя свой форменный пояс:
– Скажу вам еще кое-что, майор. Хотя я родилась в Гебвиллере, проработала жандармом только восемь лет и ем торт «фламбэ»[35 - «Фламбэ» – торт или сладкий пирог, облитый ромом, который поджигают перед подачей.] два раза в неделю, я не глупее всех прочих; и если Самуэля действительно прикончили, я наизнанку вывернусь, чтобы арестовать убийцу.
Ньеман расхохотался.
– Когда мы его отловим, ты пригласишь меня разделить с тобой один из них.
– Один из… чего?
– Один из этих «фламбэ».
– Запивая его вином из Обители, – добавила она и одарила Ньемана сияющей улыбкой от уха до уха.
16
Вернувшись в свой номер, Ньеман увидел на экране мобильника номер Циммермана. Он не слышал его звонка: по какой-то непонятной причине на первом этаже отеля соединение не работало.
Он тотчас перезвонил ему: этот поздний вызов позволял надеяться, что у врача появилась какая-то важная информация.
– Я перечитал свои записи, – начал тот. – И понял, что Самуэль наверняка умер до обрушения кровли.
– Откуда такой вывод?
– Я вспомнил, что на теле было довольно мало крови. И хотя камни сильно повредили грудную клетку, я не нашел и намека на внутреннее кровотечение.
– И вы только сейчас мне об этом говорите?
– Весьма сожалею… Но когда я увидел труп, он представлял собой неразличимую массу, покрытую пылью. Повреждения от обломков кровли были настолько велики… Мне даже в голову не пришло, что смерть могла наступить до этой бойни.
– А вы можете мне назвать реальную причину смерти?
– Если откровенно, никак не могу.
Ньеман понимал, что давить на этого доморощенного судмедэксперта бесполезно.
– Вы можете написать мне рапорт по этому поводу?