Гаты. Перевод и толкование

2. Древние арии

«От жизни той, что бушевала здесь,

От крови той, что здесь рекой лилась,

Что уцелело, что дошло до нас?

Два-три кургана, видимых поднесь…»

    Ф.И.Тютчев

Вокруг слов «арии», «арийцы» и «арийской проблемы» в целом, накопилось столько научных и около-научных гипотез, наворочено столько всяких псевдонаучных домыслов, что докопаться до истинного смысла человеку, далёкому от индоиранской филологии, достаточно сложно. Бесспорно следующее: «арии» – это самоназвание двух близкородственных ответвлений индоевропейцев: индоариев и иранцев – языковых предков народов, говорящих на индоарийских и иранских (в последнее время входит в употребление и термин ирано-арийские) языках.

В качестве самоназания «arya-, арйа», засвидетельствованы только у народов, говорящих на индоиранских языках. В научном употреблении «арии, арийцы» – это, как уже было указано, – индоиранцы. Только в смысле индоиранцы, т.е. древние индоарии или иранцы (или ираноарии), и употребляются далее слова арии, арийцы (аналогично уральский далее иногда вместо угро-финский).

О происхождении этого этнонима сделано множество предположений, иногда прямо противоположных. Этимологизировать такие краткие основы (arya-) чрезвычайно опасно, слишком много вариантов разных корней можно привлечь. Объясняли это слово и как значащее буквально «гостеприимный», «дружественный», и «враждебный», «чужестранный», и десятки других. Возможно, наиболее приемлемым является связь с корнем AR в значении «двигаться», «передвигаться», в смысле «кочевать», ведь арии-индоиранцы, как предполагают, первоначально (начиная с рубежа III—II тыс. до н.э.) вели кочевой образ жизни на огромных степных пространствах от Северного Причерноморья до предгорий Центральной Азии. Здесь они пасли свой мелкий и крупный скот с помощью собак (одомашненных, очевидно, в числе первых): овец, коз, коров, верблюдов и лошадей. Лошади были запряжены в заимствованные с юга повозки-колесницы, а встав на них, вооруженные луками, боевыми топорами (клевцами) и дротиками арии, и приобрели ту превосходящую военную мощь, которая позволила им завоёвывать новые страны и покорять чуждые народы. От начальных этапов арийской истории во II-ом тысячелетии до нашей эры письменных памятников не сохранилось. Из более поздних источников известно, что арии считали письмо изобретением злых сил, непригодным для записи священных слов, которые передавались только изустно. Достоверных археологических свидетельств до недавнего времени также известно не было.

Первые письменные свидетельства относятся к началу II-го (когда арийские слова впервые упоминаются в клинописных памятниках), но более достоверные – к середине I-го тысячелетия до н. э. К ариям причисляли себя цари древнеперсидской династии Ахеменидов. Царь Дарий в Бехистунской надписи (события 522—521 гг. до н.э.) именует свой язык «арийским» (arya- DB IV.89), хотя сейчас он называется древнеперсидским. Дарий считал себя «персом, сыном перса, арийского происхождения…». Сын его, Ксеркс, утверждает, что он «… перс, сын перса, ариец, арийского происхождения…» (XPh 12—13). Ариями считали себя и многие другие иранские народы и племена, например потомки скифов – аланы (из aryana-), дошедшие до Атлантики и оставившие, вероятно, свое самоназвание среди западноевропейских имён собственных (Alan, Allan, Алон) и географических (Кат-алония).

«Арийская проблема» вкратце может быть сформулирована так: когда, какими путями и откуда арии пришли (если действительно пришли?) в Иран и Индию, точнее, на Иранское нагорье и в северо-западную часть полуострова Индостан. Эта проблема обсуждалась большей частью с языковой точки зрения, в лингвистическом аспекте. Археологические материалы тоже, конечно, привлекались, но они могут оспариваться, поскольку нет согласия между различными учёными относительно хронологии и точного определения археологических культур, как арийских и индоиранских (возможно, «андроновцы» или «катакомбники»? ). Бесспорных примет присутствия ариев две: колесницы и ступки (для истолчения сомы-хаомы и приготовления культового напитка). В качестве оружия, помимо лука со стрелами и копий или дротиков, использовали также бронзовый («из жёлтого металла») боевой топор (так называемый «клевец», напоминающий индейские томагавки). Управление лошадьми, запряженными в колесницу, очевидно, предшествовало верховой езде (для которой понадобились штаны и шаровары – слова, вероятно, иранского происхождения). Культовый напиток ариев был совсем не опьяняющим, а скорее возбуждающим или вдохновляющим на военные подвиги и поэтические прорицания. Вполне возможно, что когда-то готовился он, по остроумной гипотезе Р.Г.Уоссона (R.G.Wasson) и из мухоморов. Северными соседями ариев были лесные охотники и рыболовы, у их потомков угро-финнов мухоморы до сих пор используются в шаманской практике. Но для ирано-ариев на рубеже II—I тысячелетий и позднее сырьём для приготовления культового напитка служила эфедра (хвойник, Ephedra sp.), многие разновидности которой богаты алкалоидом эфедрином, употребляемым и ныне спортсменами в качестве допинга. Из эфедры, но чисто символически, утратив подлинные рецепты, имитируют приготовление культового напитка хаома и современные последователи древней арийской религии, именуемые зороастрийцами (Zoroastrians): гебры в Иране и парсы в Индии (последние импортируют веточки эфедры из Ирана).

После открытий новых археологических памятников на Южном Урале (Синташта, Аркаим) и в Северном Казахстане, можно попытаться, как кажется, соединить наконец языковые и археологические данные более обоснованно и согласовать их друг с другом. Таким образом, может быть, удастся приблизиться к решению «арийской проблемы».

Ниже излагается ранняя история древних ариев так, как она предстаёт в дошедших до нас отрывках арийских мифов о происхождении мира.

Во вводных главах Видевдата (в искажённом виде – Вендидада), единственной полностью дошедшей до нас части священного писания зороастрийцев – Авесты (о которой ниже), повествуется о сотворении арийских стран, о начале арийской истории, о странах и землях, населённых ариями.

Во второй главе излагается миф о Йиме, первом царе ариев, а местом действия служит, разумеется, первая, сотворённая Творцом – Ахура-Маздой, легендарная прародина ариев – Арйанам-Ваэджа, примерно «Простор (пространство – рассеяние?) ариев» (см. Приложение 1). Йима (этимологически букв. «близнец»), позднее Джемшид (от древнеиранского *Yima-x?aita- досл. «Йима блестящий» или «Правитель Йима») иранского национального эпоса и фольклора, – царь ариев во времена «золотого века», характеризуется постоянным эпитетом «добро-стадный», т.е. «владелец добрых стад». Во время царствования Йимы,

«… Ни холода не было, ни жары,
Ни старости не было, ни смерти,
Ни зависти, созданной дэвами;
Пятнадцатилетними выступали
Отец и сын наружностью каждый,
Пока властвовал добро-стадный
Йима, Вивахванта сын…»

    (Йасна 9.5: «Хом-йашт»)
Этот миф приводит и Абулкасем Фирдоуси в национальном иранском эпосе «Книге царей» – «Шахнаме», в разделе о первом царе, царе Золотого века, Джемшиде. Скончавшаяся не так давно незабвенная Цецилия Бенциановна Бану-Лахути (13 марта 1911 – 11 января 1998) в своём грандиозном шеститомном (начатом с Абулкасемом Лахути и по достоинству так и неоценённом ни у нас, ни в Иране – впрочем, как и сам оригинал в своё время) переводе «Шахнаме» изложила эти строки так:

«Три века так жизнь беспечально текла,
Не знали в ту пору ни смерти, ни зла;
Не ведали душу томящих тревог,
А дивов на рабство властитель обрёк…»

В результате этого безмятежного существования численность людей и домашних животных увеличилось настолько, что Земля сделалась тесной для их вмещения. Как рассказывается во второй главе: «И вот царству Йимы триста зим настало. И тогда эта Земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей…».

И вот тогда верховный бог и творец Ахура-Мазда дал Йиме два орудия, два инструмента, с помощью которых Йима трижды расширяет Землю. Одно из них, первое, – золотое, а второе – украшено золотом.

Относительно второго (a?tra-) нет особых сомнений в том, что это слово точно соответствует аналогичному древнеиндийскому и означает «плеть, кнут» или «бодило, стимул» – от корня AZ (латинское ago «приводить в движение», agitator «погонщик скота» и проч.) «гнать, погонять, понукать (скот)».

Возвращаясь к первому орудию (авестийскому suwra-, su?ra- также с вариантами по рукописям: sufra-, suiriia- и пр.), надо сказать, что оно переводилось и идентифицировалось очень по-разному. Что именно Йима сделал с Землёй с помощью этого орудия, чтобы расширить её – не совсем ясно («провёл», «проткнул»? ). Фердинанд Йусти ещё в 1864 году идентифицировал это таинственное suwra- как плуг. Христиан Бартоломэ предпочёл переводить это слово как «стрела». Некоторые учёные последовали пониманию авестийского слова, предложенному Джеймсом Дармстетером (1892), переводившим его на основании пояснения «дырявый», как «кольцо»: Г. Ломмел (1927), А. Христенсен (1934), В.И.Абаев (1984). Имелось в виду кольцо или венок как символ власти, передаваемой верховным божеством Ахура-Маздой первому царю ариев Йиме. А.А.Фрейман (1960) придерживался прежнего толкования – стрела. В 1971 году Г. Бэйли предложил перевод «goad’ (стимул, стрекало). И. Гершевич в примечании редактора к своему тому Кембриджской истории Ирана (1985, т.2, с.168) вернулся к первоначальной, принадлежащей Ф. Юсти, идентификации – плуг (ploughshare), как «most down-to-earth» (наиболее приземлённой) и ассоциирующейся с легендами о происхождении скифов, когда золотой плуг, ярмо, боевой топор (в старых русских переводах – бердыш, секира) и чаша упали с неба (как повествует об этом Геродот).

Загадку этого слова успешно разгадал Ж. Дюшен-Гийемен, статье «Cor de Yima et trompette d’Israfil, de la cosmogonie mazdеenne ? l’eshatologie musulmane» («Рожок Йимы и труба Исрафила – от маздеанской космогонии к мусульманской эсхатологии»). Он привёл убедительные аргументы и проницательное сопоставление авестийского suwra- с арабским (через персидский, конечно) sur, особенно в сочетании sur-i Israfil – труба архангела Исрафила – труба Дня Страшного Суда. Понимание авестийского suwra- zaranaena- как «золотой рог» поддержал Герардо Ньоли (Gnoli) и другие учёные.

Такое понимание авестийского suwra-, помимо всех лингвистических и иных доводов, прекрасно подходит к образу Йимы «добро-стадного» – царя прежде всего кочевников и пастухов, владетелей скота. А для того, чтобы пасти скот, ему нужен рожок созывать скот и кнут погонять его. Для чего ему нужна была бы стрела (без лука?), кольцо, венок, кинжал или пахотное орудие – плуг?

По существу, добавить к интерпретации Ж. Дюшен-Гийемена нечего, но можно, кажется, несколько уточнить этимологию авестийского слова. Профессор Ж. Дюшен-Гийемен сопоставляет авестийское suwra- с тем же персидским suftan, surax «дырка» и проч. Целесообразнее видеть в авестийском слове результат метатезы в группе двух сонорных звуков, столь частой во многих языках в том числе и в иранских: ср. авест. suxra-, перс. surx «красный», перс., тадж. (диалектное) daryo, dayro «река, море» и т. д. Пример из авестийского в сходной группе сонорных: vafra- «снег», ср. перс. barf и авест. varafa- (также varfa-, vafra- по рукописям). По аналогии с этими метатезами можно предположить и о возможной подмене suwra- // sruwa- и тем самым связать это слово с авест. sruva-, srva- «рог», хорошо представленном во многих иранских языках: перс. suru, пехл. sru (w), хорезмийское ?w, согдийское sry, осетинское si//siw?, ваханское s?w и проч., – все к древнеиранскому *sruva-, «рог», сопоставляемого обычно с древнеиндийским srnga-, греческим ?????, русским корова и с другими индоевропейскими словами от основы кrvо- «рогатое (животное, скот)».

Можно предположить, что соотношение между авестийскими словами suwra- и sruva-, srva- «рог» определяется их «дэвовским» или «ахуровским» качеством, т.е. принадлежностью либо к миру Добра, либо Зла, как это часто случается в авестийской лексике. Так, вторые варианты явно характеризуют злые, «дэвовские» существа. Это такие определения, как например, srvaena-, srvara- (<*sru-bara-) – «рогатый» (имя дракона), niva?tako.srva- «с загнутыми рогами»… Что касется двух эпитетов чудовищного Снавидки, описываемого как srvo. zana- и as?ngo. gaum (Йашт 19.43) и убитого бесстрашным Кэрсаспой, то понимание первого из двух, как «со свинцовыми челюстями» (как соглашается И. Гершевич с В.Б.Хеннингом, считая это «привлекательным» переводом – as «attractive» translation), более привлекательным кажется перевод моего Учителя Сергея Николаевича Соколова (8 июня 1923 – 14 июня 1985), реконструировавшего первый как srvo. zan [gr] a-, дословно «с рогатыми ногами», т.е. «с копытами (букв. „рого-ногий“)». Получается подходящая параллель ко второму эпитету as?ngo.gav- дословно «каменно-рукий».

Получается, что авест. suwra-, sruva- – это слова из двух диалектов – ахуровского и дэвовского, а означают и пастушеский рожок, и просто рог. Йима был царём не земледельцев, а пастухов – земледельческие орудия были ему ни к чему. Знаменательно, что арийские слова для обозначения «кнута» и «рога» были заимствованы северными соседями ариев – уральцами, они есть во многих угро-финских языках Сибири и Восточной Европы: коми орс, удмуртское урыс, (с закономерным развитием -?tr-> *-sr-> -rs- в старых заимствованиях), вогульское (манси) a?t?r, венгерское ostor «кнут» и проч.; венгерское szarv, финское sarvi, коми sur, удмуртское s?r, мордовское suro, марийское ?ur «рог» и проч.

Таким образом, оба орудия (кнут и пастушеский рожок), используемые Йимой для расширения Земли, были столь необычными для северных соседей ариев, охотников и рыболовов – уральцев, что пришлось заимствовать их названия.

В финно-угорских языках, в том числе и в коми, выявлены десятки заимствований из арийского (индоиранского – рубежа 2-го тыс. до н.э. и древнеиранского – 1-е тыс. до н.э.), поддающихся в некоторых случаях относительной хронологической стратификации. Очевидно, что лесные (таёжные) охотники-рыболовы угры общались со своими южными соседями – кочевниками-скотоводами ариями на всём том пространстве Евразии, где степь граничит с лесом широкой лесостепной полосой. Судя по заимствованиям, скотоводы арии, начинавшие заниматься земледелием, выступали как более влиятельные в социальном и культурном плане. От них угры усваивали такие слова хозяйственной сферы (скотоводства и земледелия), как коми ош «бык», мос «корова», меж», «баран», пода «скот», ромидз «жвачка» (важный скотоводческий термин – в пищу может быть разрешено мясо тех животных, которые вторично пережевывают возвращенную из желудка пищу), вурун «шерсть», бурысь «конская грива», верзь– «ездить верхом», сюр «рог», орс «кнут», вора «вымя», ворк «почки», амысь «сошник», сю «рожь», йики «ость»… В строительстве и домашнем обиходе: горт «дом», сод «мост», пад «дорога», майог «колышек», майов «закваска», нянь «хлеб», сур «пиво», пож «решето», нямод «портянки», небог «книга», огыр «горящий уголь»… В социальной организации и культуре: озыр «богач», оксы «князь», морт «человек», вер «деверь, брат мужа, мужчина», зон «парень», арт «порядок», ури «мир, покой», шуд «счастье»… Выясняется, что у финно-угров нет исконных слов для некоторых местоимений, числительных (1, 7 и др.), ср. коми дас «десять», сё «сто», сюрс «тысяча», вспомогательных слов – предлогов, ср. коми васна «ради, для» (др.-перс. va?na «по воле»), для ряда, видимо, игравших особую роль в арийско-уральских контактах, диких животных: коми вурд «выдра», вурдысь «крот».

Существовали, вероятно, зоны арийско-угорского двуязычия, следствием чего был и взаимообмен верованиями и семейной обрядностью. Угры учились у ариев разводить и пасти мелкий и крупный скот, выращивать и печь хлеб, выделывать металл и воевать…, но также разбойничать и красть, как показывает коми гуны «воровать» – явное заимствование из арийского.

Заимствовались и имена мифологических персонажей: коми гундыр «чудовище» (др.-инд. gandharva-, греч. ?????????, шугнанское zindurv «оборотень»), орт «призрак, двойник» (др.-ир. fra-vart-), имя бога северного ветра – войпель. Бессмысленно объяснение этого имени, как означающего будто бы «Северное (вой) ухо (пель – ср. пельмени из пель-нянь „хлебные ушки“, в котором нянь из иранского nan „хлеб“)». Коми вой «ночь, север» и войпель «северный ветер» усвоены из древнеиранского vayu- «смертельный северный ветер – Вайу», также с эпитетом upara- (karya-) «преодлевающий, побеждающий» (воспеваемого, как олицетворение смерти, в зороастрийском тексте, читаемом на похоронах, Приложение 3).

В продолжение рассказа о «золотом веке» каждый раз, когда Йима трижды расширяет Землю по велению Ахура-Мазды, он обращается в южную сторону: «… и вот Йима выступил вперёд на путь солнца в полдень…». Он ударяет по Земле кнутом и, очевидно, дует в рожок, обращается к Земле с просьбой расступиться, и Земля каждый раз увеличивается на треть.

Южное направление, разумеется, «ахуровское», т.е. доброе, счастливое, в противоположность «дэвовскому» – северному, смертоносному, где царит упомянутый выше Вайу. Это тройное расширение Земли в южную сторону может быть воспоминанием о миграциях ариев с севера на юг. Есть и еще свидетельства в пользу южных направлений миграций древних ариев. Это авестийские обозначения частей света: apaxtara- «северный», букв. «задний», fratara- и pourva- «южный», букв. «передний». Расширение Йимой Земли в южную сторону может быть причислено к числу подобных свидетельств.

Во второй главе Видевдата Йима с помощью пастушьего рожка и кнута не только расширяет Землю, но и созывает людей (и загоняет – как скот!), мужчин и женщин, в некое сооружение, построенное им по велению Ахура-Мазды, чтобы защитить арийский народ и имущество от природных бедствий (обильного снегопада и последующего паводка, наводнения и затопления водой).

Сооружение, построенное Йимой, называлось Var (a) – и понималось иногда как «крепость», или «подземное убежище». Этимология слова совершенно прозрачна: корень VAR «хранить, покрывать, защищать». Йимовский Вар описан очень реалистично и детально. Говорится, что сделан он был из земли, это была земляная конструкция, земляная архитектура. Ахура-Мазда учил Йиму «топтать землю пятками и мять её руками… так, как люди лепят намокшую землю».

С самого начала авестийское var- понималось как прямоугольное сооружение в связи со словом ca?ru?a- (от ca?war-, catur- «четыре»), которое следует рассмотреть более внимательно.

Йима строит это убежище в Арйанам-Ваэджа, которое долгое время идентифицировалось с Хорезмом (Большим Хорезмом).

Поэтому, когда знаменитой Хорезмской экспедицией С.П.Толстова были открыты в Хорезме прямоугольные крепости ранне-ахеменидского времени, то Сергей Павлович доказывал, что это и есть укрытия-Вара, описанные в Видевдате (Толстов 1948, с.79 – 81). Это отождествление, как заметил профессор Карл Йеттмар в своей статье «Fortified „Ceremoniаl centres“ of the Indo-Iranians» (1981, c.226), имело «удивительный успех». Оно было принято многими иранистами. Можно, например, показать, писал К. Йеттмар, что Г. Виденгрен при переводе этого пассажа в Видевдате приспособил его так, чтобы он подошёл под описание Толстова (Die Religionen Irans, 1965, c.271).

Между тем, Хорезм (пусть и «Большой») не может быть отождествлен с Арйанам-Ваэджа. Это было показано и профессором Хумбахом в его статье «About Gopatshah, his country and Khwarasmian hypothesis» (Festschrift for Prof. Mary Boyce, 1985), а позднее и профессором Д.Н.МакКензи в статье «Khwaresmian and Avestan» («East and West», 1988, vol.38). Как совершенно правильно отметил профессор МакКензи, единственным поводом для отождествления Хорезма с мифической прародиной ариев является лишь то, что Хорезм был самой холодной областью Ирана («it was the coldest part of Iran»). На Арйанам-Ваэджа зима, как сообщается в Видевдате, длилась десять месяцев.

Тем не менее, гипотеза, впервые предложенная Марквартом (в 1901 году), что Заратуштра был хорезмийцем по происхождению, была принята и Э. Бенвенистом (в 1933), и В. Хеннингом (в 1949).Позднее была выдвинута гипотеза о «Большом Хорезме», включающем почти все северные провинции иранских стран. Профессор МакКензи, приведя и исторические и лингвистические данные, показывает, что нет никаких свидетельств в пользу близости между хорезмийским и авестийским («no positive evidence of a close relationship between Khwarezmian and Avestan»).

В связи с сооружением укрытия-Вар несколько раз повторяется выражение kэmcit paiti ca?ru?anam, правильный перевод которого очень важен для понимания первоначального облика мифического Вара, построенного Йимой для укрытия ариев и их имущества от природных катастроф (Так эти бедствия описываются в Видевдате:

«…на этот злой плотский мир придут зимы, а от них сильный смертельный холод…, и сначала тучи снега выпадут снегом на высочайших горах на глубину реки Ардви… Третья часть же… скота останется в живых… потом из-за таяния снегов потекут воды, и чудом, … для плотского мира покажется, если увидят где след овцы…», см. Приложение 1).

Ахура-Мазда велит Йиме выстроить Вар, размером k?mcit paiti ca?ru?anam. Это выражение понималось и переводилось по-разному.

Хр. Бартоломэ считал что ca?ru?a- означает «Seite eines Vierecks’ («сторона четырёхугольника», «сторона квадрата»). Ханс Райхельт переводил во множественном числе как «four sides (of a four-sided figure: «четыре стороны четырёх-сторонней фигуры») ’ (1911), «по всем четырём сторонам» у Фрица Воллфа (1910), автора стандартного перевода на немецкий язык. В целом, все западные учёные, привыкшие к прямоугольным формам жилищ, переводили это выражение как описывающее четырёхугольное, четырёх-стороннее сооружение (по этимологической связи ca?ru?a- с числом «четыре»).

Между тем, выражение этого встречается ещё в нескольких пассажах Видевдата, которые позволяют установить его истинный смысл. Так, в Шестом фрагарде (главе) объясняется какое количество воды становится загрязненным и непригодным для использования, если в ней обнаружится какая-нибудь мертвечина (ритуалы очищения составляют основное содержания жреческого кодекса Видевдата, досл. «Закона против дэвов»). В проточной воде не-чистыми считаются девять шагов вниз по течению и три шага вверх по течению, а в стоячей воде – шесть шагов kэmcit paiti ca?ru?anam, т.е., очевидно, досл., «на все четыре стороны» (Vd.6.30 – 31). Аналогичное значение имеет это выражение в Седьмой главе и при описаниях загрязненности мертвечиной дров, зерна, травы (Vd. 7.28 – 35), а также и в Девятой главе при описании площадки для ритуальных обрядов очищения (Vd.9.2).