Разного пазла части

На том берегу покачивалась у причала лодка, хотя вода не волновалась – стояла. С чего бы ей плескать, если кругом ни ветерка, ни течения. Глядя на покачивающийся мерно ялик – как метроном такт отбивает, так и он ритмично в воде болтался, мне вдруг сделалось жутковато.

Сразу и лес за озером зловещим показался, хотя нас овальная водная гладь разделяла. Подумалось, что в таком густом, старом высокоствольнике и волки водиться могут, да и пострашнее что – как знать.

Словно услышав мысли, в испуге родившиеся, мироздание забавы ради решило до приступа нервического довести: прямо на моих глазах из леса зверь выбрался. Крупнолобый, мослатый. Желтоглазый.

С лапы на лапу переступая, добрался до воды, нагнулся, чтобы попить и зыркнул исподлобья. Расстояние между нами было – метров двадцать воды, но казалось, что рядом стоит, рычит. Боялась, что моргну, а зверь в озеро кинется.

Оскалился, хоть я, замерев, стояла, боясь пошевелиться. Ноги тяжестью налились, невозможно было и шагу в сторону ступить. Когда же зверь лакать принялся, на мгновение из виду меня, выпустив, на сырую землю присела.

То ли собака, то ли и вправду волк – пил жадно, язык розовый так и мелькал. Для пса он был слишком крупным, да и окраса нехарактерного – снежного, а для лесного хищника – лапы показались мелковатыми. Впрочем, чтобы впечатлиться, мне хватило и величины, и широты конечностей.

Напившись, зверь сел копилкой у воды, и морду поднял, на луну поглядывая. Он еще только думал – выть или не выть, как я все сказки об оборотнях вспомнила. А вспомнив, подумала – какого черта вообще тут делаю: у воды, одетая не по погоде, ночью. И куда гость подевался?

Вот тут-то и раздался вой: долгий, пронзительный, кровь леденящий.

Сердце заколотилось стремительно, в висках пульсом застучало.

– Согрелась? – на плечо опустилась тяжелая рука с перстнем на безымянном пальце, и как в замедленной съемке я голову подняла, чувствуя как на затылке волосы приподнимаются.

– Определенно да, – ответила Руслану Игоревичу, непонятно откуда взявшемуся.

От испуга сердце кровь разгоняло – будь здоров.

– Отходил ненадолго, – пояснил он, не дожидаясь вопроса. – А тут, гость?

Кивнула. Странно было говорить с вип-клиентом, устроившись на траве, глядя, как он присаживается рядом: поднимает небрежно штанины, чтоб под коленями не жали, хмурит лоб, глядя на зверя. А тот – воет. Самозабвенно. И от звука протяжного этого, на руках волоски встают дыбом. И атмосфера вокруг дивная: мистично, будто и не стоит большой дом позади: в какой-то сотне метров, словно люди из плоти и крови не отдыхают там праздно и шумно.

– Волк? – не отводя взгляда от животного, спросила.

Страх не отступал – иррациональный, непонятный. Изматывающий.

– Вряд ли, откуда им тут взяться.

Это было верно. Неоткуда.

– Не похож на собаку, – недоверчиво протянула я.

Зверь, утомившись, выть перестал. Снова к воде пригнулся и принялся лакать.

Руслан Игоревич плечами пожал и тему поддерживать не стал.

– Купаться будешь? – повернулся ко мне, глаза лукаво прищурил.

И глядя в лицо гостя, отмечая мельчайшие морщинки у глаз, искорки веселья на дне зрачков, я перестала удивляться его странным прихотям. Пожалуй, человеку недостает острых впечатлений, новизны, драйва. Вот и потащил на озеро купаться. В середине октября.

– Нет, холодно.

– И я передумал, – кивнул Руслан Игоревич, поднимаясь. – Идем назад. Слоек захотелось с яблоком, как их нынче – штруделем называют? Вот их, и чаю терпкого, сладкого, – прицокнув языком и странным образом смахивая на благородного шляхтича, гость накинул мне пиджак на плечи и устремился вверх по мозаичной тропинке.

Заказ принят – подумала я. И слюну сглотнула.

В тепле разморило. На кухне пар валил из кастрюль, дымил чайник. И в сон клонить стало: пока разнос к кабинету несла, едва не зевала, а ноги ватные передвигались еле-еле. Каждый шаг с трудом давался.

И зачем только к озеру повел? Что бы спрятаться, а потом напугать до полусмерти? Точно так – ведь купаться в итоге передумал. Да и кто вообще в озере купается, если бассейн есть.

Странные причуды у богатых.

В кабинете дым сигаретный застыл, хоть топор вешай. Оставив яства на столе, я замахала руками, ища пульт от кондиционера. Дама в широкополой шляпе продолжала улыбаться – загадочно, с непонятным намеком. Пульт нашелся на подлокотнике одного из кресел. Во втором, вытянув длинные ноги, отдыхал Руслан Игоревич.

– Прошу, – повела рукой я, приглашая к столу.

– Отчего же одна чашка? – устроившись, поинтересовался гость.

И стоило принять этот вопрос за приглашение, да вот только:

– Нам не положено с гостями за стол садиться и запрещено на угощение соглашаться.

– А я мнением твоим и политикой заведения не интересовался, – «показал зубы» гость, – неси.

И я принесла.

Стараясь сбросить дрему, поставила фарфоровую кружку – близняшку той, из которой пил чай Руслан Игоревич, на стол. И стоять осталась.

– Садись, – подвинул блюдце со слойкой, и чаю из заварочного чайника налил. – Вижу, что устала.

Не став спорить, присела напротив. Удивительно, но сегодняшний вечер вымотал как никогда. Десятый час пошел только, обычно в это время самый пик работы, а сегодня – прогулка на воздухе и только, но, сколько сил она забрала.

И энергии.

Чай был ароматным, терпким, как клиент и заказывал. Я такой напиток тоже любила. Чтоб горечи слегка – на самом последнем глотке, на кончике языка, и послевкусие чтоб цветочного разнотравья.

– Утомил тебя, Мирослава?

Ответ на этот вопрос мог очень не понравиться моему начальству, поэтому просто улыбнулась. Скромно, уголком губ, чтоб понятно стало – утомил.

– Красивая ты девушка, я сказал бы – шикарная,– продолжил мужчина, и на этом изречении сон от меня немного отступил, в голове прояснилось на мгновение.

Приставать станет? Поэтому чаем поить принялся и комплиментами задабривать?

– Никаких намеков, – угадывая мои мысли, Руслан Игоревич поднял ладони вверх и улыбнулся.

Оказалось, что на одной щеке у него ямочка – мило, весьма мило.

Веки снова потяжелели.

Последней мелькнувшей в сознании мыслью, которую я успела расслышать: какая удивительная вещь – эти колдовские глаза напротив. Нечеловечески желтые. Золотые почти, с черными крапинками по контуру, а ведь только что голубыми были.

***