Река Богов

– Пошли, дурак, нам нужно достать машину.

17

Лиза

Лиза Дурнау медленно пробирается по туннелю к самому центру астероида. Шахта настолько узкая, что она едва в ней помещается, скафандр белого цвета плотно прилегает к телу, и Лиза никак не может отделаться от мысли, что она сперматозоид НАСА, плывущий по космическому влагалищу. Девушка ползет, держась за белый нейлоновый канат, вслед за подошвами Сэма Рейни. Неожиданно ноги руководителя проекта останавливаются. Лиза отталкивается от узла на канате и повисает в пустоте, где-то посередине этого каменного влагалища – на расстоянии четверти миллиона миль от дома. Мимо нее протискивается рука робота-манипулятора, ползущая на маленьких механических пальчиках. Лиза невольно съеживается, когда та касается ее скафандра. Она с детства боится всего, что напоминает японских королевских крабов – мерзких, покрытых хитиновой оболочкой существ. Девушке когда-то часто снился кошмар, в котором она поднимала одеяло и находила там подобное крошечное чудовище, ловким броском протягивающее к ее лицу свои клешни.

– Почему остановка?

– Здесь начинается пустота. С этого места вы начнете ощущать воздействие гравитации. Как вы насчет того, чтобы ползти головой вниз?

– У вашей загадочной Скинии свое собственное гравитационное поле?

Ноги Сэма Рейни подгибаются, и он исчезает во мраке между люминесцентными трубками. Лиза видит перед собой что-то белое, вращающееся и маневрирующее. Наконец перед ней появляется лицо Сэма, смутно видное сквозь маску скафандра.

– Постарайтесь не цепляться ни за что руками.

Лиза осторожно ползет дальше, туда, где шахта делает поворот. Здесь она едва пролезает. Кроме того, как предупреждал девушку Сэм, тут можно и зацепиться за что-нибудь. Лиза морщится, почувствовав, как камень царапает ее по плечу.

С тех самых пор, как она оказалась в исследовательском центре Дарнли-285, ей приходится непрерывно ползти и протискивается куда-то, постоянно во что-то врезаясь. Дарнли представляет собой неустойчивый триумвират из астрономов, археологов и «нефтяных крыс» с севера Аляски. Величайшим открытием на Дарнли стала находка бурильщиков, когда буры просверлили скальную породу и ученые опустили туда камеры. Они нашли вовсе не какой-то супердвигатель и не мифический корабль инопланетян. Они обнаружили нечто принципиально иное…

Скафандр, которым снабдили Лизу, идеально облегает тело, почти прирастая к коже, – результат особой технологии использования нитей тоньше молекулы кислорода. Он был достаточно удобным для того, чтобы передвигаться в нем по узким шахтам внутренней части Дарнли, и в то же время достаточно прочным, чтобы оберегать человеческое тело от вредного воздействия вакуума. Лиза уцепилась за поручень на люке, все еще не будучи в состоянии справиться с головокружением, вызванным переходом из челнока. Она чувствовала, как белая ткань еще плотнее прилегает к ее телу, и видела, как члены команды один за другим ныряют в узкую нору, которая служила входом в скалу. Но вот настал и ее черед преодолеть клаустрофобию и влезть в шахту. Девушка слышала тиканье часов. В ее распоряжении было сорок пять минут, чтобы влезть внутрь, решить вопрос с тем, что находится в глубинах Дарнли-285, выбраться оттуда и вновь перейти на челнок, возглавляемый капитаном-пилотом Бет, пока челнок не начал разворот.

Оказавшись в длинной кишке астероида, Лиза Дурнау складывает руки на груди, поджимает ноги и делает очень точный кувырок. Спускаясь вниз по канату, она чувствует какую-то дополнительную помощь, словно кто-то снизу тянет ее за ноги. И вот к ней возвращается отчетливое ощущение верха и низа, и ее желудок начинает активно протестовать, возвращаясь к обычной ориентации в пространстве. Она бросает взгляд вниз, голова Сэма Рейни полностью заполняет всю шахту. Вокруг нее ореол. Где-то внизу свет.

Несколько сотен узлов вниз по шахте, и она сможет оторваться и понесется вниз стометровыми прыжками. Лиза издает радостный крик. Низкая гравитация ей значительно больше по душе, чем тягостная тошнотворная невесомость.

– Не забывайте, вам еще придется возвращаться тем же путем, – замечает Сэм.

Еще пять минут полета вниз, и свет превращается в яркое серебристое свечение. Телу Лизы такая гравитация доставляет особое наслаждение, у нее возникает ощущение, что с каждым метром она делается сильнее. Ее разум протестует против существования веса в абсолютном вакууме. Внезапно голова Сэма исчезает. Она цепляется пальцами рук и ног за стенку и пристально всматривается вниз в диск серебристого света. Ей кажется, что она видит паутину из канатов и кабелей.

– Сэм?..

– Спускайтесь вниз, пока не увидите веревочную лестницу. Крепко хватайтесь за нее и увидите меня.

Просунув ноги вперед, в своем идеально облегающем скафандре Лиза Дурнау проникает в центральную пещеру Дарнли-285. У нее под ногами паутина из кабелей и тросов, которые располагаются поверх полости в центре астероида. Уцепившись за канатную растяжку, Лиза ползет по паутине по направлению к Сэму Рейни, лежащему на сетке.

– Не смотрите вниз, – предупреждает Сэм. – Двигайтесь сюда и ложитесь рядом со мной… Теперь можно.

Лиза ложится на сетку и устремляет взгляд туда, где находится самый центр Скинии.

Объект представляет собой идеальную сферу серебристо-серого цвета размером с небольшой дом, которая висит в центре тяжести астероида на расстоянии двадцати метров от Лизы. Сфера излучает непрерывное тускло-металлическое свечение. Когда глаза Лизы понемногу привыкают к свету, идущему снизу, она начинает различать разницу в характере различных участков поверхности сферы, как бы игру света и тени. Это явление не сразу бросается в глаза, но стоит ей его заметить, как девушка начинает различать специфическое движение, какие-то волны, сталкивающиеся и сливающиеся, а затем отбрасывающие все новые дифракционные узоры, серые на сером.

– А что произойдет, если я что-нибудь туда брошу? – спрашивает Лиза.

– Все задают такой вопрос, – шепотом отвечает Сэм Рейни.

– Ну и что же произойдет?

– Попробуйте – и узнаете.

Единственная вещь, найденная Лизой, с которой можно было без особых опасений расстаться, – одна из бирок с ее именем. Она отстегивает бирку от скафандра и бросает сквозь паутину. Лиза думала, что вещица начнет плавать в вакууме. Но вместо этого она летит прямо сквозь абсолютный вакуум внутренней полости Дарнли-285.

Несколько мгновений бирка представляет собой едва различимый силуэт на фоне серого свечения, а затем исчезает в серебристом мерцании, словно монетка в воде. По поверхности пробегают волны, сталкиваются, расходятся, завиваются в недолговечные водовороты и спирали. Она падала гораздо быстрее, чем можно было предположить, думает Лиза. Девушка отмечает и еще одну особенность: бирка не прошла поверхность насквозь. Как только она соприкоснулась со сферой, то тотчас же исчезла. Была уничтожена.

– Сила притяжения увеличивается по мере приближения к сфере, – замечает Лиза.

– На поверхности она равна примерно пятидесяти g. Близко к черной дыре. За исключением того, что…

– Что она не черная. Значит… глупый, но достаточно очевидный вопрос… что же это такое?

Лиза слышит, как Сэм втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

– Ну, это источник электромагнитного излучения в видимом нами спектре. Вот, пожалуй, и все, что можно о нем сказать. Все виды периферийного сканирования, которые мы пытались применить, не дали никаких результатов. Кроме свечения, во всех остальных отношениях мы имеем дело с абсолютной черной дырой. Светлой черной дырой.

Все это не совсем так, сразу же заключает Лиза. Дыра делает с вашими радарами и рентгеновскими лучами то же, что сделала с моей именной биркой. Она уничтожает их. Но что же все-таки происходит с ними на самом деле? И вдруг Лиза начинает ощущать легкую тошноту – тошноту, вызванную вовсе не непривычной силой тяжести, не последствиями клаустрофобии, не интеллектуальным страхом чуждого и неизвестного. В ней возникает то самое чувство, которое она очень хорошо помнит по случившемуся с ней в женском туалете на вокзале Виктория, – ощущение зарождения новой грандиозной идеи. Легкая дурнота, сопровождающая зачатие оригинальной мысли.

– Мне можно взглянуть на нее поближе? – спрашивает Лиза.

Сэм Рейни перекатывается по ячейкам сети к техникам, собравшимся в хрупком гнезде из старых сидений и ремней безопасности, устроенном вокруг видавших виды агрегатов. Фигура с женскими плечами и с именем «Даэн» на андрогинной груди передает Сэму усилитель изображения. Он цепляет прибор поверх шлема Лизы и показывает, как работать со сложным и очень мелким кнопочным управлением. Голова у Лизы идет кругом, как только она включает увеличение. Вокруг нет ничего, на чем можно было бы сфокусироваться. И тут внезапно сфера заполняет все поле зрения Лизы. Поверхность Скинии неспокойна, на ней что-то копошится.

Лиза вспоминает уроки в начальной школе, когда стекло с водой из пруда помещали под видеокамеру, и в водяной капельке вдруг обнаруживалось невероятное скопление всякого рода микросуществ. Она вращает колесико до тех пор, пока нервное трепетание броуновского движения переходит в нечто более упорядоченное. То, что вначале представлялось серебристым свечением, теперь напоминает газетный лист, на котором вместо букв – «атомы» черного и белого цвета, непрерывно переходящие друг в друга. Поверхность Скинии – это постоянное кипение самых разнообразных фрактальных форм, от медленных волновых до быстро исчезающих, разбивающихся друг о друга или сливающихся в более крупные – но и более недолговечные – образования, распадающиеся, словно след в пузырьковой камере, на экзотические и непредсказуемые обрывки.

Лиза вращает верньер, пока на графическом дисплее не отображается «х1000». Зернистое туманное изображение расширяется, превращаясь в ослепительное черно-белое свечение, сопровождающееся сильным мерцанием и исторгающее словно бы язычки пламени по несколько сотен в секунду. Изображение крайне нечеткое, но Лиза уже прекрасно знает, что именно нашла бы в основании всего этого, будь у нее возможность спуститься и посмотреть вблизи. Решетку из простых черных и белых квадратов, непрерывно переходящих друг в друга.

– Клеточные автоматы, – шепчет Лиза, висящая поверх фрактальных вихрей, загадочных узоров, волн и демонов, подобных тем, что Микеланджело изобразил в Сикстинской капелле.

Жизнь, какой ее представлял Томас Лалл…

Большую часть жизни Лиза Дурнау провела в мерцающем черно-белом мире клеточных автоматов. Ее дед Мак, характер и личность которого были результатом сложного смешения шотландских и ирландских генов, первым пробудил в ней интерес к неисчерпаемым сложностям, таившимся в простом шашечном узоре. Стоит применить несколько простейших правил цветового преобразования на основе номеров соседних черных и белых клеток – и можно на обычной доске получить филигранные барочные узоры.

В компьютере Лиза открыла для себя целые бестиарии черно-белых форм, которые ползали, плавали, кишели, лазали по экрану монитора, самым зловещим образом мимикрируя под живых существ. А внизу, в своем кабинете, уставленном богословскими фолиантами, пастор Дэвид Дж. Дурнау писал проповеди, доказывавшие, что Земле всего каких-нибудь восемь тысяч лет и что Большой Каньон есть результат Потопа.

Уже учась в выпускном классе, когда одноклассницы бросили Лизу ради Аберкромби, Фитча и модных скейтбордистов, она начала скрывать застенчивость за сверкающими стенами трехмерных клеточных автоматов. Проект, представленный ею в конце года, связывавший хрупкие формы с компьютерного экрана с барочными стеклянными оболочками микроскопических диатомовых водорослей, потряс даже учителя математики. Благодаря этому проекту девушка попала на тот факультет университета, на который мечтала попасть. Лиза была занудой. Но зато умела очень быстро бегать.

Ко второму курсу Лиза уже пробегала десять километров каждый день, пытаясь проникнуть под поверхностный блеск своего черно-белого виртуального мира и найти законы, лежащие в его основе. Простые программы, порождающие сложное поведение, – вот суть гипотезы Вольфрама-Фридкина. У Лизы не было ни малейших сомнений относительно того, что вселенная пребывает в постоянном общении с собственной структурой, но девушке хотелось знать, где находится эта точка взаимодействия. Ей хотелось подслушать тот самый шепот Бога, о котором говорят китайцы. Поиск привел ее из шашечной Искусственной Жизни в не менее фантастические пределы, населенные драконами: космологию, топологию, к «М-теории» и ее наследнице – теории «М-звезды». В каждой из рук Лиза держала по одной теоретической вселенной. Она соединила их вместе, увидела пламенную дугу, возникшую между ними, и наблюдала за тем, как они почти мгновенно сгорели. Жизнь. Игра.

– В настоящее время у нас есть несколько теорий, – говорит Сэм Рейни.

Через тридцать шесть часов после своего пребывания на Дарнли Лиза вновь находится на МКС. Она, Сэм и дама-агент ФБР Дейли составляют изящный галантный трилистник, парящий в невесомости, – неосознанное повторение стального символа, указывающего дорогу к святая святых Дарнли-285.

– Помните тот момент, когда вы уронили бирку со своим именем?

– Это идеальное запоминающее средство, – отвечает Лиза. – Все, с чем оно физически взаимодействует, разлагается в чистую информацию.

И теперь имя девушки тоже является частью такой информации. Она даже не до конца понимает, какие чувства должно вызывать у нее осознание подобного факта.

– Итак, оно все поглощает. Но что-нибудь когда-нибудь из него исходило? Какой-нибудь сигнал, например?