Некровиль

Вдалеке что-то взревело; крик проклятого в Ночь мертвых.

– Что вы делаете? – спросил Сантьяго. – Я не понимаю.

– Поймешь, – рявкнула Ананси.

Миклантекутли взмахнула кулаком в воздухе и крикнула своим братьям и сестрам, Ночным охотникам:

– Лады, ребята! По коням! Поднят зверь!

Снаружи кафе «Посада» на Уиллоуби-авеню представляло собой типичный для некровиля плод союза новогодней елки и испанской католической миссии. Внутри неф, алтарь, хоры и клуатры, а над ними – куполообразная крыша из прозрачного тектопластика. Большую часть пространства занимали огромные растения в горшках, между которыми втиснулись элегантные чугунные столики, выкрашенные в белый цвет. Тропические птицы попискивали и издавали длинные трели, макаки спускались по стволам или хорошо скрытым колоннам, чтобы порыться под столами и набить защечные мешки. Голубой ара поднял хвост, хихикнул и нагадил в двадцати сантиметрах от носка поврежденной туфли Тринидад. Стены были украшены любопытными фресками со скелетами в сюртуках и свадебных платьях; пеоны, бегущие с zоcalos в невнятном ужасе от странных огней в небе.

Каждый квадратный сантиметр свободной площади был занят теми, кто скрылся от ночи веселья и грандиозного разврата, которая с катастрофической внезапностью сделалась опасной. Кто-то прикрепил рулонный экран к поперечине между двумя опорами крыши; встревоженные симулякры-ведущие новостного канала пытались не утонуть в потоке событий.

Молодая женщина – почти подросток, как предположила Тринидад, – подбежала к Саламанке, сияя от возбуждения. Копна вьющихся черных волос, симпатичное лицо (первый номер в любом каталоге теломодов), но кое-где проглядывал подкожный жир, с которым ей предстоит бороться до конца своей мясной жизни.

– Саламанка! Саламанка! – взвизгнула она. – У них корабли! Я слышала по новостному каналу, разве это не фантастика?

Саламанка, так она его называла. Кем она была – другом, возлюбленной или потерянной и одинокой? Или просто еще одной бедняжкой-беспризорницей, нуждающейся в спасении?

Ведущий на экране растворился в сияющем синевой изображении фрагмента земной поверхности. Океаническая часть: под спиралями облаков виднелась расплывчатая эмблема «Кока-колы», образованная морскими текторами, выделяющими краситель.

Внезапная вспышка сверхновой озарила экран в правом верхнем углу. Послышались вздохи и разрозненные одобрительные возгласы. Что-то состоящее то ли из тени, то ли из драгоценных камней, но в основном из изящных солнечных парусов кувырком пролетело через кадр. За первым объектом последовали другие.

– Истребители, – сказал Саламанка. – Разгоняются при трех g до сверхскоростей и пытаются внедрить дефрагментаторы в системы самовосстановления хлопушек. Двадцать миллисекунд боевого времени, три месяца сенсорной депривации в ожидании, пока орбитальная механика доставит их домой кружным путем. – Казалось, его заворожила павана огней на экране. – В основном это дети лет двенадцати. Подключенные к виртуализаторам в режиме реального времени. Они могут выдержать ускорение и развить нужную скорость. Их хватает на восемь, максимум десять месяцев. Им устанавливают помпы с усилителями миелина, из-за скорости. Я помогал разрабатывать боевые проги… было дело.

«Когда?» – подумала Тринидад.

Фотохимическое мерцание быстро перешло в инфракрасный диапазон.

– Однако одним ублюдком меньше, – сказала высокая женщина средних лет с безжалостно зачесанными назад волосами.

– Сомневаюсь, – сказал Саламанка. – Эти корабли – немногим больше, чем электромагнитные катапульты, встроенные в сердечники изо льда и железоникелевого сплава; они должны были переработать сырье в ореол приманок и отклоняющих устройств задолго до того, как достигли дальней околоземной орбиты. Я бы не ставил деньги на «Диких ласок»[132 - «Дикие ласки» (Wild Weasels) – подразделение ВВС США, предназначенное для борьбы с зенитно-ракетными комплексами противника.].

Вторая короткая вспышка сверхновой осветила небо. Третья, четвертая, пятая – они распределились пологой дугой, пересекающей светящийся терминатор Земли.

– Господи, – выдохнул Саламанка. – Истребители. Их сбили. Им крышка. – Он стоял, уставившись на экран, где картинку поспешно сменили на свежие кадры из Парижа: снятые с воздуха беспорядки в некровиле Ла-Дефанс. Оставалось лишь воображать крики детей, сгорающих на границе с космосом. В небесах нельзя воскреснуть. Даже Адам Теслер не в силах зачерпнуть пригоршню плазмы и вылепить из нее человека. – Самоубийство. Гребаное самоубийство…

– Эй, Саламанка. – Малышка с вьющимися волосами осторожно потянула его за руку. – Не ляпни что-нибудь, из-за чего у нас у всех будут проблемы.

Девушка – Саламанка представил ее как Розальбу – подвела их к столику под высоким рожковым деревом, увитым фикусом-душителем. Розальба встала позади престарелой женщины с такими голубыми глазами, каких Тринидад еще ни разу в жизни не видела. Рука девушки покоилась на спинке кованого стула, на котором сидела женщина, в собственнической манере, говорившей о защите, признательности, уважении. Мать, бабушка, возлюбленная? В обществе серристос столько же гендеров, сколько холмов в округе.