Химеры техномира

Носатый вздохнул, отмахнулся, как от назойливых мух, и выдал:

– Хорошо. Будь по-вашему. Сегодня вечером вы должны доставить пациентку в местный медблок. К этому времени там все подготовят, вызовут специалистов. Завтра медикам будет не до нас. И кто знает, чем все закончится. Но эта ночь ваша. Испытайте Фортуну. Все распоряжения и разрешения отправлю немедленно. Помните! Времени у вас только до завтра!

Я наконец-то смогла глотнуть воздуха. Он горячей лавой обжег грудь, сильная слабость охватила тело. Если бы не твердая рука Риса, я просто осела бы на пол. Нина поддержала с другой стороны. Такая сильная, несмотря на внешнюю хрупкость, и такая заботливая. Настоящая подруга, начальница, за которой любая из подчиненных пошла бы хоть в бой, хоть в ад. Бриолис отступил от кресла, давая мне место.

Я села, чувствуя, как дрожат колени и трясутся икры. Боже, момент истины? Неужели! Надежда, что может подарить столько счастья или стать последней, после которой лишь безмолвие отчаянья, неизлечимая тоска.

Звуки, запахи, краски растворились где-то там, во внешнем мире. Колдуны и двусущие расплылись перед глазами лоскутным одеялом. Я дрожала, ощущая только, как Рис обнимает, прижимает, пытается утешить. А Нина… Нина уговаривает, как младшую сестру, гладит по голове, как маленькую, потерянную во времени девочку – одинокую без своей мамы…

Что они твердили, что делали? Не помню. Помню лишь холод, что продирал изнутри, не позволял жару лельдиса согреть, просочиться сквозь кожу. Помню страх – животный, неуправляемый, что лишил дара речи, сил и желания бороться. Я затаила дыхание, боясь поверить. Хотела действовать и до головокружения страшилась предпринять решительный шаг. Ведь он изменит все. Если маме не помогут здесь… ей не поможет уже никто.

Казалось, все эти годы я подсознательно знала, что встречу Риса, смогу передать самое дорогое существо в руки невероятных медиков. И они попытаются…

Вдруг очень отчетливо вспомнилось, как однажды пришла в холостую квартиру. С мужем мы уже развелись – просто не сложилось. Обиды нарастали снежным комом, давили и, наконец, расплющили наш хрупкий замок счастья так, как свирепые волны расплющивают песочные замки. Я сидела на кровати и горько плакала, как маленькая девочка. Чудилось – больше ничего в моей жизни не случится. Ничего хорошего. Впереди многие годы одиночества, когда обнимаешь во сне подушку и просыпаешься в холодной, пустой кровати.

– Дочка? – мягкий, немного надтреснутый голос позвал в гостиную. Я вошла, уже зная – мама заглянула в гости. У нее был свой ключ, и мама словно чувствовала, когда мне так сильно нужна поддержка, слова утешения, чье-то участие.

Она улыбнулась – светло и тепло, похлопала по белой коже пухлого дивана. Я присела и обнаружила рядом две стопки новеньких носков… Мама зарабатывала немного, не жила на широкую ногу. Но почему-то этот маленький жест заботы, этот недорогой подарок стал для меня самым ценным на многие годы. Я перебирала в руках носки – белые, розовые, голубые – и понимала, что не одна. Мама… она будет всегда. Мужчины приходят и уходят. Страсть затухает, словно костер, лишенный дров, превращается в пепелище пустых воспоминаний. А мама – она на всю жизнь… Вот только, как выяснилось, не мою.

Слеза скатилась по щеке, пощекотала кожу и капнула с подбородка. Рис схватил, стиснул в объятиях и куда-то унес. Я зашлась рыданиями, затряслась, словно в лихорадке. Мама… я просто не могу, не в силах потерять тебя. Минуло столько лет, а я по-прежнему вспоминаю те носки. Хруст бирок под пальцами, шелковистую ткань, кружева. Я так люблю тебя, мама! Не уходи, не бросай меня больше…

Некоторое время я просто рыдала в руках у Риса, не помня и не осознавая, что творится вокруг. А когда очнулась, то обнаружила, что мы уже в машине и летим – туда, в больницу, где многие годы безмятежно спит в коме пациентка Милисента.

Черные металлические копья больничной ограды сверкали в ярком свете летучих светильников. Ослепительный хоровод фонарей выхватывал из тьмы скамейки, пестрые анютины глазки на клумбах и белое здание… Запах ванили, вишневого компота, свежей выпечки просачивался в салон. Я напряглась из последних сил, собрала себя по кусочкам. Сейчас придется выходить, что-то делать в отчаянной панике, куда-то спешить на ватных ногах. Но Рис выскочил наружу и произнес:

– Жди.

И я замерла, словно жук, что заснул под древесной корой до новой весны. Зима заметает убежище снегом, сковывает ледяной коростой. Рядом завывают вьюги, кружат метели, трескучие морозы продирают случайного путника до костей, а жук ждет в своем привычном анабиозе, созданном самой природой…

Я не смотрела на больничный дворик, ушла в себя, постаралась отвлечься. Думала о том, какие сети лучше применить в логове заговорщиков. Какие заклятья использовать для защиты, какую тактику и стратегию. Вспоминала древние магические схватки – безумные и кровавые. Как мы зачищали после них города, леса и поля. Ловили остатки заклятий почти как охотники за призраками из голливудского фильма моей молодости.

Не знаю, сколько прошло времени. Только задний отсек автомобиля открылся, туда что-то погрузили, и Рис заскочил в салон. Погладил по плечу и дал знак автопилоту возвращаться в офис Бриолиса.

На Мейлимир опускалась ночь, и город походил на искаженную объемную шахматную доску. В жилых районах господствовал полумрак. Только дома и дороги вырывали из мглы стройные шеренги летучих фонарей. Зато в развлекательных районах день словно и не заканчивался. За окнами машины будто мелькали сотни часовых поясов, перемешанные по воле шутника-бога и скомпонованные как попало. Раннее утро сменялось глубокой ночью, яркий полдень – вечерними сумерками.

А в небе, как и положено в такое время суток, проступили яркие градины звезд, окружив луну веселым хороводом. Абсолютно круглая, почти идеальная, она светила все ярче. Я вдруг вспомнила, как на одном из заданий вербер сказал мне: «Полная луна всегда предрекает важные события в жизни сильных колдунов»… О чем она шептала мне сейчас, эта пухлощекая небесная подруга? Я решила не задумываться. Дело сделано, назад пути нет.

В машине слабо пахло грушами – спелыми, с кислецой, играла ненавязчивая, тихая мелодия. Рис крепко обнимал, возвращая толику уверенности измученной душе. Я положилась на лельдиса целиком и полностью. Просто потому, что иначе не получалось…

Глава 10

Колеса коснулись твердой опоры, и машина провалилась с парковки внутрь правительственного здания. Бриолис не обманул – предупредил охрану и медиков, надеюсь, тоже. В прошлый раз на машине нас не впустили, такси осталось снаружи.

Нина рассказывала, что нормы охраны правительственных зданий давно морально устарели. Такси управлялись последним детищем техномагии – автопилотами-телепатами. Очередным супер-пупер-мегазаклятьем, почти живым существом без телесной оболочки. Оно считывало мысленные и словесные приказы клиентов, включало музыку, меняло отдушки. Но по окончании полета память энергосущности затиралась автоматически. Она ничего никому не могла рассказать, даже если бы очень захотела. Так что предосторожностей не требовалось.

Нас доставили в сиреневое помещение с округлым потолком, похожим на тюбетейку. На первый взгляд ничего особенного здесь не было.

Больничные койки, парящие над полом, зеленые сканеры и полное отсутствие запахов. Все, как в обычной элитной клинике, которых в городе сотни. Но, даже не включая аурное зрение, я задыхалась от наплыва мощной энергии. А когда включила, чуть не ослепла. В который уже раз за последнее время. Надо бы научиться приглушать способности. Иначе глазам конец.

Машина зависла внутри пестрого клубка сверкающих заклятий. Нити их змеились повсюду. Тянулись от потолка к полу, от стены к стене, опутывали кровати диковинными узорами.

Четверка сильных магов, с аурами, похожими на столбы сине-зеленого пламени, неторопливо бродила между постелей. Старательно огибала путы заклятий, что-то проверяла и записывала в мини-компьютеры, похожие на спичечные коробки. Оттуда при необходимости выплывало изображение клавиатуры, экрана любого размера и формы.

Рис выскочил наружу, дал знак дракону с черным ершиком волос и очень вытянутым черепом. Тот остановился, окинул нас понимающим взглядом и открыл задний отсек машины…

Будто в полудреме наблюдала я, как мамина кровать послушно летит за врачом. Чуть вздрагивают от быстрого движения худенькие пальцы, под веками неспешно двигаются глаза, словно пациентка видит спокойный сон. Грудь мерно вздымается – все эти годы мама дышала сама. Черные волосы шелковистыми вихрами лежат на подушке. Она совсем не изменилась…

У меня щемило в груди, воздух не желал заходить в легкие, застрял в горле вязкой тягучей массой. Реальность воспринималась мозаикой образов: ярких и смазанных.

Зал окутывает напряженная тишина. Беззвучно шагают деловитые маги, так же двигается и Рис. Беззвучно работают заклятья и сканеры. И только бешеный стук сердца в ушах нарушает тишину и спокойствие.

Зеленые сканеры подплывают к маме, кружат, мельтешат, исследуют.

Рис протягивает врачу руку. Заклятье невидимости, магическая упаковка рассеивается и… в ладони лельдиса вспыхивает аурное пламя. Взвивается вверх, распускается диковинным соцветием и озаряет комнату пестрым светом. Лучи пронзают каждый миллиметр пространства, превращая зал в феерию красок. Артефакт… Я забыла о нем, погрузилась в переживания, а Рис не забыл…

Дракон с черным ершиком пораженно глядит на прибор, будто не верит своим глазам. Осторожно касается устройства ладонью, и сияние затухает. Комната обретает прежний вид и цвет. Медленно вытекает из артефакта тугая струя энергии, врезается в тело врача и растворяется в ауре. Громадный фантом зеленого ящера начинает светиться, как лампа накаливания. Неоновыми нитями вспыхивают очертания громадных крыльев, перепонки, усы и когти. Энергия перетекает быстро, резко обрывается, и прибор гаснет, как фонарь с разряженной батарейкой. Врач кладет артефакт на подоконник – он больше не нужен и неважен. Устройство «обесточено» окончательно и бесповоротно. Надеюсь, его мощи достаточно. Магии самых сильных колдунов не хватило, чтобы вылечить маму. Одна надежда на местных кудесников и прибор, что едва не стоил нам жизни.

Рис подает руку. Секунду я смотрю на нее, страшась вылезти из своего кокона, покинуть спасительный салон машины. Лельдис ждет – не торопит, не двигается. Его рука, такая твердая и горячая, придает мне толику сил. Синие глаза Риса лучатся теплотой и участием. Я кутаюсь в них, как в шерстяной плед морозным зимним вечером, собираюсь с силами и выпрыгиваю наружу.

Ватные ноги едва слушаются, колени не гнутся. Откуда-то подплывает кресло – лилово-розовое, как свежий синяк. Я опускаюсь в него и снова жду…

Ждать… сегодня это мое призвание и самое важное задание. Я так часто ждала чудес рядом с мамой – молилась неведомым богам, успокаивала себя, что, кажется, уже привыкла. Адаптировалась, насколько это возможно.

Медики деловито семенят мимо, почти не обращая внимания. Занимаются пациентами, не отвлекаясь на наше присутствие.

Дракон с черным ершиком стремительно плетет вокруг мамы изящную паутину заклятий. Одно за другим они опутывают кровать, медленно оседают на неподвижное тело и проникают все глубже.

Я отворачиваюсь, пытаюсь сконцентрироваться на худощавом василиске с длинной русой косой-колоском. Костлявый и нескладный, он движется рвано и суетливо. Работает с другим пациентом. Бледное лицо колдуна средних лет расчерчивает жесткая сетка старческих морщин. Впалые щеки потемнели, синяки под глазами почти черные. Под синей простыней угадываются очертания иссохшего тела. Колдун похож на живую мумию, и причина его состояния ясна даже мне. Аура пациента испещрена рваными дырами. Будто ее пробивали мириады раз, прошивали боевыми заклятьями вдоль и поперек. А потом, для верности, добавляли еще. Как он еще жив?

Дракон с непропорционально маленькими стопами и пышной каштановой гривой ворожит над дальней кроватью. К нему то и дело подскакивает сфинкс с золотыми кудряшками ангелочка и веснушками по всему лицу. Пациент лежит ко мне затылком. Я вижу только кирпичного цвета волосы, мочалкой разметанные по подушке, синюшные уши с розовым ободком и капельки испарины на бледном лбу.

Все здесь смертники, приходит запоздалое понимание. Те, кому больше никто не сможет помочь… И я отрешаюсь от всего, едва ощущая, как Рис поглаживает по плечу…

…Возврат к реальности стал быстрым и неожиданным. Я будто проснулась от долгого сна, распахнула веки и поняла, что творится вокруг.

Дракон с черным ершиком закончил дело. Заклятье вспыхнуло, поднялось над кроватью как взошедшее тесто, полыхнуло бордовым и синим – энергией жизни – и осело на мамино тело. Казалось, ее опустили в цветной раствор. Нити заклятья зажглись пестрым клубком, тонкими струйками потекла по ним лечебная магия. Я выпрямилась, сжала руку Риса, затаила дыхание.

Раз, два, три, четыре… Удар сердца и один натужный вдох, второй удар – и тяжелый выдох.

Господи! Как же страшно ждать, надеяться и не верить в удачу.

Холодно… Я зябко поежилась, и Рис накинул на плечи шерстяную кофту. Белую, как и все вокруг. Откуда она взялась? Впрочем, какая разница…

Я завороженно наблюдала, как заклятье пробирается все глубже, растягивается, работает, ворожит. Тонкие энергетические нити пронзили тело под синей простыней. Натянулись, будто поддернутые с обеих сторон, и… порвались. Я почти слышала треск, похожий на треск неисправной розетки… Несколько вспышек ознаменовало частичный крах заклятья.

Дракон обернулся к нам с Рисом, сделал шаг навстречу. Еще и еще. Но я все знала и так. Лельдис понял тоже. Я замерла, обхватила себя руками, и слезы градом покатились по щекам. Соленые, жгучие, они щипали веки и щекотали нос.

– Не вышло, – донесся словно издалека низкий голос медика. – Слишком много внутриаурных повреждений. Тут чинить надо не только тело – всю энергетику. Вживлять магию заново. Чтобы искусственно созданная аура прижилась, собственная должна оставаться хотя бы немного рабочей. А здесь… ее почти нет. Энергию съела болезнь. Рак пожирает не только клетки, но и ауру…