Эпоха теней
Генерал Унгерн ликовал: сбылась давняя мечта, в его руках спасти президента и послов от происков врага и стать настоящим героем. Достойное завершение карьеры! Гай, чем дальше, тем больше впадал в отчаяние, весь его опыт кричал о грядущей катастрофе. Если бы Унгерн постоянно вмешивался и контролировал работу подчинённых, создавал ненужные трудности и проблемы – или же, из неприязни к полковнику Морелю, отстранил бы того от работы… К сожалению, внешне генерал оставался полностью адекватен. Как и полагалось, Гай стал его первым заместителем, его опыт при разработке операций и мероприятий учитывался, не зря всю мелкую шушеру сгребли быстро.
Первый видимый признак близкой беды проявился, когда пришли данные по замолчавшему агенту. Убит, потому что его сдал предатель из своих. И одновременно у военных обнаружилась пропажа трёх мобильных плазменных орудий «Афина». Причём следы вели вниз на планету и терялись. Вместо совместного расследования Унгерн поставил дело так, что предатель может быть только среди армейцев, ведь внедряли агента как уволенного из десанта офицера. Армейцев обвинили в некомпетентности, халатности и утечке информации, мнение полковника Мореля было проигнорировано: в административных играх Унгерн был на порядок сильнее, поэтому, когда Гай ещё только подавал протест и докладную, решение было уже согласованно с руководством центрального аппарата. И тут Гай остро пожалел, что в своё время не стал искать контактов со старшим поколением здешних офицеров, наплевательски отнёсся к их холодной неприязни – «меня тут скоро не будет». Да, если случится самое худшее, то младший персонал горой встанет за Мореля, замять проступок генерала никто не даст. Вот только если погибнет глава партии мира Великий консул Саратога, то на поиск виноватых будет уже плевать.
Пользуясь полученными из столицы бумагами, Унгерн потребовал, чтобы назначенные им представители из СБ получили право контроля и вето на все решения штаба армейской группировки сектора Тикша, и начал угрожать армейскому командованию – после всего он добьётся полномасштабной проверки, и флотское руководство выгонят за некомпетентность. Нормальной общей работы после такого, естественно, быть не могло. Военные стали просматривать лишь официальную переписку, которая ходила раз в шесть часов. При этом демонстративно игнорировали любые запросы другого уровня. Не помогали даже знакомства полковника Мореля, если уж даже давний знакомый по Кёнсану честно сказал: «Гай, ты отличный мужик, но пойми. Сейчас попробуй кто рыпнуться в обход приказа – хорошо если просто вылетит без мундира и пенсии. А у меня семья».
За неделю до финального матча конфликт разгорелся в полную силу. Гай выслушал сценарий, который навязывал Унгерн. Террористы каким-то образом хотят пронести или уже пронесли на стадион плазмострелы. В «горячем» состоянии орудия можно засечь детекторами, а из «холодного» их выводить минут десять, не меньше. И едва они начнут готовить их к выстрелу, силы СБ и отряды полицейского спецназа мгновенно захватят или уничтожат нападавших. А дополнительные силы блокируют террористов «внешнего звена» снаружи, останется только проверить город и выловить руководителей. Чистая победа.
– Генерал, под запись протокола совещания. Я подаю официальный протест. Вы не учли мою последнюю сводку. Вы предполагаете слишком прямолинейный сценарий, при котором противник готов играть в нашу пользу. Два года назад «бригады» подобным способом уже убили одного из федеральных сенаторов, и то, что они упорно подводят нас к его повторению – наверняка ловушка. Мы должны учесть и альтернативные варианты, поэтому я не стал бы сосредоточивать все наличные силы возле стадиона. Да, существует риск, что если они действительно предпримут атаку, часть боевиков низшего звена успеют отступить. Однако приоритетом является обеспечение первых лиц, а не уничтожение «бригад».
– Я учёл ваше мнение, полковник. Его проанализировали и признали несущественным. А теперь исполняйте приказ.
Дальше началась свара. Пусть разговор шёл формально-вежливо, строго соблюдая внешние приличия и субординацию, это была именно склочная базарная свара. И кончилась она ожидаемо. Унгерн в ультимативной форме требовал подчиниться исполнению его плана, Гай в ответ пошёл ва-банк: напомнил, что в нынешней ситуации он как бывший координатор сектора равен по статусу, так что имеет право отказать в исполнении неправомерного приказа и продолжить разработку альтернативных версий.
Слухи распространяются мгновенно, поэтому, когда полковник вернулся в свой отдел, его уже ждали все сотрудники, Женя и Алексей.
– Коллеги, подозреваю, ситуацию никому объяснять не надо. Если мы ошиблись, то генерал Унгерн никому, кто останется со мной, потом здесь работать не даст. Вежливо сформулируем это так.
– А если не ошиблись? – за всех неожиданно ответил Алексей. – Мы приносили присягу не генералу, а Федерации и её гражданам. Мы остаёмся.
– Спасибо. Тогда работаем. Ищем всё, что хоть как-то выбивается из обычной картины. Даже если это безобидная старушка на пенсии.
***
Унгерн на работу полковника поглядывал с усмешкой. Раз он не смог запретить отслеживать альтернативные версии – в его власти не только похоронить сценарий Мореля внутри СБ, но и оставить в распоряжении полковника только персональных стажёров да десяток аналитиков из отдела. Всё равно проверить затребованный объём информации без помощи коллег они не смогут. И ничто не помешает осуществить начальственный геройский план.
В день матча здание СБ опустело и затихло, генерал отправился лично контролировать операцию, забрав всех до последнего программиста, на «усиление второго эшелона». В нарушении всех инструкций, норм и правил генерал забрал даже группу быстрого реагирования – победителей не судят. Покой в коридорах штаб-квартиры нарушали лишь пятёрка охранников да сотрудники отдела полковника Мореля. Внезапно раздался голос одного из аналитиков:
– Шеф! Вы сказали докладывать обо всём странном. Вот, смотрите. Тендер на проведение ремонтных и профилактических работ перед соревнованиями выиграла фирма «Синие облака». Контракт выполнила качественно, даже пошла на уменьшение своей прибыли, лишь бы заполучить договор и право на отметку «подрядчик соревнований»: чего только стоят вентиляторы системы кондиционирования из вольфранита вместо обычных стальных. А в системе поглощения запахов используют почему-то гексонатин. Им пользуются в дешёвых гостиницах, он хуже октонатина, зато стоит раз в пять дешевле…
– Гексонатин… – задумчиво начал размышлять Гай. – Что-то знакомое… Трубы! Из чего сделаны трубы системы вентиляции?!
– Обычный пластикат, разве что армирован структурированным углеродом.
– Немедленно всем проверять закупки последних недель! Не ввозился ли на территорию Тикши бутрин в сжатом виде!
Первой сообразила Женя – её специализацией были отравляющие вещества, и в своё время Гай делился с ней опытом Кёнсанской войны: на войне необходимость заставляла изобретать немало способов получить яды и взрывчатку из самых безобидных средств.
– Тризарин… – побледнела она.
– Да. Бутрин безвреден, – быстро начал объяснять остальным полковник, – датчики безопасности и фильтры на входе не сработают. Дальше возле вентиляторов компоненты начнут вступать в реакцию с гексонатином и углеродом стенок, как раз турбулентность, небольшой нагрев и катализатор из вольфранита. КПД процесса ничтожен, но хватит на все сто пятьдесят тысяч зрителей.
– ВИП-зона в цепи кондиционирования одна из первых. Среагировать они не успеют, тризарин действует слишком быстро… – высказал за остальных Алексей.
А перед глазами Гая вдруг встал изрытый орбитальной бомбардировкой Кёнсан.
Место, куда выгрузили баллоны с газом, нашли быстро. Его даже не скрывали, склады на окраине, многокилометровые подземные ярусы. Забытые и полузаброшенные уже лет тридцать, с тех пор как стали рентабельны планетарные антигравитаторы, а грузы начали хранить в огромных многоярусных «башнях» в черте города. Засыпать катакомбы выходило слишком дорого, к тому же казне их содержание не стоило ничего – мэрия повадилась сдавать кубатуру за гроши всем желающим, особенно инопланетным фирмам помельче. Тем, кому не по карману нормальные склады. Идеальное место, где никто не будет задавать вопросов и не будет мешать – постоянно использовалось меньше одной сотой всего объёма, остальное законсервировано. Оттуда можно незаметно подать газ в городскую систему канализации, и если на центральном посту среди диспетчеров есть свой человек, он легко перекроет нужные заслонки, изменит вектор движения и закачает бутрин в системы стадиона. Нужное оборудование уже наверняка смонтировано, всё займёт секунд десять-пятнадцать, не больше.
Звонок полковника Унгерн высмеял, после чего переключил всю связь со штаб-квартирой и охраной президента на себя: чтобы глупый подчинённый не помешал совершать подвиг. Это было уже очень серьёзным нарушением, генерал после всего при любом раскладе пойдёт под трибунал… только вот для людей на стадионе будет поздно. Бесполезно посылать курьера, ради безопасности и памятуя многолетний опыт, полёты над стадионом запрещены, а по земле пробираться слишком долго. Да и потом преодолеть сопротивление Унгерна посыльный не успеет. Отказался разговаривать и начальник полиции – слишком хорошо помнил историю в кафе, к тому же был полностью согласен с давним приятелем. Следовательно, помощь полиции исключалась: с утра по городу был объявлен код «красный-один», теперь любые действия городских служб, и особенно спецназа, заверялись через центральное управление полиции. Не помогут даже документы СБ – слишком памятны волнения на Галиче, когда полицию дезорганизовали с помощью фальшивых удостоверений и ордеров. Не получилось связаться и с военными, а официальный пакет ушёл всего сорок минут назад.
Какое-то время Гай в отчаянии даже раздумывал, не поднять ли панику с помощью журналистов… но отказался. Во-первых, в таком случае газ могли пустить до церемонии открытия матча, даже не убедившись, что «цель на месте». А во-вторых – не стоило забывать об украденных «Афинах», под прикрытием паники террористы могли попытаться атаковать «в лобовую», дураков-смертников у них хватит. А что делает взрыв плазмы в толпе, полковник Морель знал слишком хорошо. Время: час у них ещё есть! Пусть с боевым опытом только он и пятёрка охранников, даже аналитики СБ подготовлены как неплохие бойцы. А дальше, когда они захватят газ – сигнал тревожного маяка пробьётся даже с нижних уровней, и игнорировать его не посмеют. Риск минимален…
– Мы выдвигаемся к месту хранения, берём его штурмом, а там уничтожаем газ и подаём сигнал. Со мной пойдут только добровольцы.
– Я с вам, – решительно заявила Женя.
– Не пущу.
– Сам подумай, я единственный химик, моя специальность боевые отравляющие. Без меня у вас нет шансов.
Спорили они несколько минут, но Женю остаться он так и не уговорил. Гай в итоге согласился с аргументами, лишь повязал на руку жены свой талисман – тот уберёг его в пекле Кёнсана, пусть поможет Жене сейчас.
Место они нашли быстро, без труда получилось и уничтожить охрану: пусть у подчинённых Гая не было тяжёлого вооружения, слишком велика разница в уровне подготовки и снаряжения между фанатиками-самоучками и даже несколькими отставными военными – и офицерами Службы под командованием ветеранов. Когда направленный взрыв выбил укреплённую дверь, а проверка показала, что в синих баллонах содержится бутрин, всех ненадолго охватила эйфория: неужели победа? Вряд ли у террористов есть где-то ещё один склад, газ специфичный, и если попытаться ввести в столичный округ слишком много, это вызовет подозрения. Осталось подать сигнал военным… пятнадцать-двадцать минут они продержатся легко: перед бывшей подсобкой, где лежали баллоны, шла анфилада огромных складских «ангаров» с единственным входом-выходом. К тому же в каждом зале навалены груды разнообразного мусора, от использованных транспортных контейнеров до бетонных блоков старых перегородок – эсбэшников не «выкурить» даже с помощью «Афин», если их оставили где-то здесь.
Удача отвернулась, едва Гай попытался запустить маяк – где-то на соседнем уровне заработала специальная «глушилка». Почти сразу отказали камеры-ретрансляторы, которые клеили на стены вдоль всего пути – террористы взорвали два верхних яруса, а ближние оказались в зоне действия помех. Все попытки наладить связь провалились, противник словно знал параметры оборудования и секретные алгоритмы передачи данных… Гай выругался: за пределами контрразведки характеристик «маяка» не знают, да и алгоритмы работы как раз на случай шпионажа в каждом секторе уникальные. Всё-таки «крысы» сидят в СБ, причём как минимум один «крот» в управлении на Тикше. Вот почему была такая слабая охрана, враг точно знал, что обман удался. Будь здесь его парни с Кёнсана, можно было бы попытаться отправить кого-то наверх… но ребятам с Тикши не хватит опыта пробиться через незнакомый подземный лабиринт. А выпустить газ наружу не получится, баллоны оснащены специальной мембранной головкой-«непроливайкой», под пластиковым кожухом спрятана металлоброня – не разрушит даже прямое попадание из плазмопушки. Устраивать завал тоже бесполезно – плазмоорудие в режиме непрерывного разряда очистит путь минут за двадцать, самое большее…
– Можно запустить распад, – вдруг заговорила Женя, – на основе батареи маяка можно собрать катализатор. Процесс начнётся, как только в баллоны попадёт достаточно воздуха…
– Сколько времени? – остановил её Гай.
– Мембраны… Их можно повредить, но не меньше сорока минут. С гарантией – час.
Гай посмотрел на товарищей: сорок минут означает, что доживёт не больше половины. Полковник опять попробовал заикнуться, что пусть остаются лишь добровольцы… и осёкся. Без слов было понятно – останутся все.
Первую атаку они отбили легко, террористы недооценили врага, посчитав его разновидностью обычных полицейских. Затем последовала короткая передышка – и «волны» пошли одна за другой без остановки. И пусть за каждого убитого эсбэшника враг платил десятком своих – безумных фанатиков было слишком много. Когда от баллонов раздался крик Жени: «Готово! Распад пошёл!» – бой уже шел недалеко от подсобки, а рядом с полковником осталось всего четверо товарищей.
Прорваться наверх не получалось, Гай лишь молился, чтобы помощь всё-таки подошла и хотя бы Женя осталась жива. Он не переставал просить Бога даже тогда, когда рядом взорвалась граната и мир погрузился во тьму… Как сквозь вату, Гай расслышал полный ужаса крик, потом отчаянную стрельбу, взрыв… И грохот ломающихся перекрытий: ещё в самом начале боя они договорились, что последний взрывает самодельную мину. Чем позже враг доберётся до баллонов, тем надёжнее победа. «Подожди меня, родная, – сквозь контузию Гай ощущал, как приближается обвал. – Подожди, я уже скоро».
***
Тик-так-тик-так. Часы на стене выстукивают дробь, словно капли дождя барабанят по карнизу. Как он их ненавидит, эти часы! Какой-то незнакомый голос с заботой сказал, что «у больного временно действует только слух, потому нужны звуки для связи с окружающим миром». Окно в палате реанимации открывать нельзя, стереовизор запрещён, вот и повесили проклятый механизм. А объяснить, попросить убрать – не получается. Он опять остался жив. Опять. Один из всех. Будь проклята его везучесть! Женя с яростью отчаяния прорвалась в соседний зал и подорвала бомбу там – поэтому обвал не дошёл до уголка, где лежал полковник Морель. Его не заметили террористы, когда расчищали обломки – зато спасатели нашли раньше, чем в небольшой каверне закончился воздух или у Гая остановилось сердце.
В больнице о нём заботятся, готовы выполнить любое желание… и внимательно следят, чтобы герой не наложил на себя руки. Они думают, что пациент был без сознания, когда рядом обсуждали, что других выживших нет. Вот только… тогда получится, что Женечка погибла зря. Тогда получится, что Гай убьёт последнюю частицу любимой, которая ещё осталась внутри него. Нет! Он должен жить. Тот же голос, который говорил про потери, сказал, что если полковник Морель выживет, то получит чин генерала и перевод в столичное управление метрополии. В первое мгновение Гай хотел отказаться, но сейчас, в темноте больничной койки, решил иначе. Он согласится, чтобы больше никто не оказался на его месте – когда жажду славы одного человека оплачивают другие. Судьба сохранила его, потому он выполнит свой долг до конца. «Там, по ту сторону вечности, времени нет. Женечка, ты же подождёшь меня ещё немного?»
Наследник
Тот день Антон запомнил до мелочей. Через неделю ему исполнялось четырнадцать, и отец обещал: как только сын сдаст экзамен зрелости и получит паспорт, они всей семьёй отправятся отдыхать на Септиму. Это было что-то невероятное, из их класса ещё никто не покидал планеты. Антон уже представлял, как будет хвастаться перед приятелями, когда в октябре начнутся занятия в школе. Немного огорчало, что отец, скорее всего, не сможет присутствовать на самом тестировании – слишком много у него в последнее время дел. Унгерн-старший последний месяц даже не всегда приходил ночевать домой. Но Антон не зря скоро получит паспорт, он взрослый. Не то что младшая сестра Нюрка – если папка не успевает вернуться до того, как мама начинает укладывать её спать, капризничает. Ведь на Тикше проходит финал чемпионата по трёхмерному футболу, приехал сам президент Терранской Федерации. И работа генерала Службы Безопасности – чтобы всё было в порядке.
Отец не вернулся утром. Вместо него в дверь дома позвонили двое «в штатском», в которых Антон узнал жителей Метрополии. Вежливые, но во взгляде сквозит какое-то «свысока» – хоть раз увидишь, не спутаешь. Тикша от Земли недалеко, и такие гости знакомы.
– Госпожа Унгерн? Разрешите войти? – обратился старший к подоспевшей вслед за сыном женщине.
– Извините, мужа нет дома…
– Не стоит. Вы уже включали сегодня головидение? Вижу, да. Тогда нам лучше поговорить втроём.
– Хорошо. Пройдёмте в гостиную. Антон, – остановила его мама, – не заходи, пожалуйста, пока я не позову.
Это было… неправильно. Родители нечасто от него скрывали хоть что-то. Случилось что-то серьёзное? Антон вдруг похолодел. Если событие попало в новости… отец как-то вскользь упомянул, что на его работе даже генерал иногда обязан брать в руки оружие, когда нет иного выхода. Ведь и военные, и офицеры Службы Безопасности в присяге произносят одни и те же слова: «Защищать до последней капли крови». Звукоизоляция в гостиной качественная, вот только мама не знает, что ещё три года назад он проделал в облицовочной «пенке» стены дырку – слушать «секретные» разговоры родителей. Надо лишь снять нужную плитку фальш-камня в коридоре и приложить ухо.
– …итак, теперь вы предлагаете продать всё Департаменту имущества?
– Сенат милостив, дети не отвечают за грехи родителей. А предложенная сумма намного больше той, что вы сможете получить завтра, когда вашему мужу официально предъявят обвинения в измене. С учётом ваших сбережений вы сможете покинуть Тикшу и устроиться в другом месте, где на ваших детях не будет висеть клеймо предателя.
Такого Антон вынести не смог. Забыв о запрете матери, он ворвался в комнату и с порога крикнул:
– Да как вы смеете! Отец не предатель!
Старший из гостей посмотрел на мальчика, словно энтомолог на редкий вид жука. Потом взял пульт и включил головизор на стене. Сначала мелькнула дата, следом заставка какого-то развлекательного канала – а дальше вместо фильма или юморины пошли новости. Восемнадцать портретов в траурной рамке и голос диктора за кадром бубнит про мужество офицеров Службы Безопасности, которые предотвратили крупный теракт – спасли президента Терранской Федерации и город ценой жизни.
– Смотри. Эти люди погибли из-за твоего отца.
– Они сами виноваты, – запальчиво бросил Антон, – наверняка хотели медалей, собирались захватить сами и не рассчитали сил…
– Тоша, замолчи!
Крик матери запоздал – с лиц сотрудников отдела расследований исчезло доброжелательное выражение, а в комнате повисло не произнесённое: «Щенок!»
– Хотели медалей? – процедил сквозь зубы старший. – Скажи это тем тысячам людей, которые остались живы. Живы, потому что для кого-то «до последней капли крови» оказалось не пустым звуком. Потому что именно твой отец хотел личной славы и наград, а в результате по его вине товарищи остались без помощи один на один с врагами.
– А ведь вас беспокоит вовсе не наше будущее, – вдруг негромко сказала мама. – Все эти разговоры про милосердие Сената, про «не отвечают за грехи родителей»… Вам плевать, виновен Микаэль или нет. Вам нужно устроить шоу, где мой муж станет главным козлом отпущения. Вся Федерация негодует, даже семья отказывается от предателя.
– Наше предложение действует до полуночи, – сухо ответил один из следователей. – Честь имеем.
Мать подписала отречение вечером. А уже утром они втроём покинули Тикшу. С собой Антон увозил только памятный знак отца «20 лет безупречной службы», который не считался наградой и потому его не отобрали… и ненависть.
***
Следующие десять лет пролетели быстро и как-то серо. Денег вполне хватило, чтобы устроиться на одной из планет даже не самой глухой окраины – в Порхове, столице здешнего сектора. Жизнь тут была недорога, а соседям никакого дела до событий рядом с Землёй. Антон получил образование – пусть сын предателя не имел права на государственную стипендию, на учёбу в Политехническом университете сбережений оказалось достаточно. А дальше…
Банкет, посвящённый вручению дипломов, был в самом разгаре, когда к Антону подошёл поговорить один из профессоров. Формально никто из преподавателей власти над вчерашними студентами уже не имел, но наставник всегда остаётся наставником. Антон не курил, старик наоборот любил подымить, поэтому они вышли на крыльцо. Несколько минут профессор раскуривал трубку, Антон наслаждался звуками и ароматами летнего вечера, когда наконец-то прозвучало… Впрочем, и так было понятно, о чём будет разговор.
– Молодой человек, я слышал, что вы завербовались инспектором на один из шахтёрских миров. Это правда?
– Да я и не собирался скрывать. Тестирования и собеседование я прошёл ещё весной. Сразу как получил диплом по дороге сюда занёс его в отдел кадров и подписал контракт.
– Зачем? Извините, я не понимаю. Зачем? Красный диплом, вы лучший на курсе. Вас ждала бы блестящая карьера в любом из филиалов транссистемных корпораций. А ещё… поздно уже говорить, но вам хотели предложить место ассистента, а потом и преподавателя на кафедре.
– Что значит зачем? Это нужное дело, которым тоже кто-то должен заниматься.
– Но почему именно вы, Антон? Неужели на это место не нашлось кого другого? За два года в глуши про вас забудут, вы растеряете и связи, и знакомства, потому никакой нормальной работы, только новый федеральный контракт в очередной дыре.
– Извините, Сергей Ефимович, но я не согласен с подходом, когда на благо государства отправляют работать по принципу «на те боже, чего никому больше не гоже». И я не считаю работу федерального инспектора ненужной, на которую можно сунуть двоечника и лентяя. Я считаю, что именно там мои успехи пойдут на пользу больше всего.
Развернулся и ушёл в банкетный зал. Впрочем, ненадолго, ибо почти сразу на Антона налетела его девушка.
– Это правда?! – взвилась она, причём даже не пытаясь говорить тихо. – Это правда, что ты наплевал на наше будущее и записался этим грёбаным инспектором. Куда, кстати?
– Оливия. Корпоративная шахтёрская планета, местная жизнь даже не выбралась на мелководье. Всех достоинств – вонючая, но кислородная атмосфера и залежи цирконида. Не настолько большие, чтобы организовывать централизованную добычу, но достаточно богатые, чтобы извлекать сырьё «старательским» методом, – равнодушным лекторским тоном ответил Антон.
– Ты издеваешься? Инспектором, да? Извращенец!
Антон пожал плечами. Вольные рудокопы получали оборудование, сами вели геологоразведку и разрабатывали участок за участком. Как только добытчик сдаёт корпорации определённое количество руды за вычетом стоимости робокомплексов, запчастей и остального, он может либо получить оговорённую сумму и уехать – либо подписать новый договор. Сколько добыто руды и когда будет готов к отправке очередной контейнер, на таких старательских планетах не говорят даже самому близкому другу. А попытайся кто проникнуть в хранилище тайком – пулю получит без разговоров.
Про то, как идёт работа и насколько богатый попался участок, не знает никто, кроме хозяина и государственного инспектора. Старатели не служащие корпорации, у них нет дорогих страховок и обязательного медицинского осмотра. Да и на герметичности бункеров и постов управления горных комплексов многие пытаются экономить, предпочитая риск глотнуть лишнюю дозу ядовитой пыли вместо покупки дорогих фильтров и ремонтных комплектов. За этим и следит инспектор, раз в месяц-два обязательно посещая каждого, проводя замеры и заставляя под угрозой крупных штрафов ремонтировать системы очистки. Инспектор знает всё – но он вне подозрений. На весь срок контракта на руку надевался специальный рекордер. Запись не прекращалась круглые сутки, а память из рекордера с каждым транспортом отправлялась в Управление надзора, где секунда за секундой её проверяли специальные компьютеры. И если возникнет хоть малейшее подозрение, что инспектор торгует информацией про старателей – начнётся расследование, а нечистоплотный чиновник поседеет раньше, чем выйдет из тюрьмы.
