Мозес

– Свинг Хайль.

Дверь захлопнулась за Йозефом, и внутри стало совсем темно. Парень в свитере включил фонарь, и тусклый свет обнажил взору пошарканные стены индустриального здания. Они шли вперед, а густая тьма пожирала пространство за ними. Музыка становилась громче, стали различимы инструменты, голоса. Вдруг перед ними открылась дверь, и свет десятков электрических ламп ослепил обоих.

– Вперед. Сними только свой уродский плащ! – сказал напоследок парень и вернулся к себе, во тьму.

Звуки труб, гитар и барабанов наполняли вибрацией воздух, заставляя людские тела изгибаться в танце. Пухлый саксофонист раздул щеки и от того казался еще толще, а его пальцы больше похожие на сосиски вопреки всему ловко скользили по инструменту. Барабанщик самозабвенно отбивал ритм, закрыв глаза, и казалось, был где-то за пределами нашего мира. Йозеф прошел вглубь танцующей толпы, вглядываясь в лица девушек.

Кейт танцевала с Руппертом. Йозеф раздул ноздри и покраснел. Первобытные чувства овладели им при виде соперника, несмотря на то, что Рупперт был только братом девушки. Танец закончился, а музыканты дали себе и другим пару минут передышки.

– Что ты здесь делаешь? – сказал за спиной голос и Йозеф ощутил толчок. Он обернулся. Вигг смотрел на него неодобрительным взглядом, оставив партнершу – миниатюрную брюнетку в желтом платье.

– Имею право! – резко ответил Йозеф, – я заплатил взнос, помнишь?

Вигг скривил лицо и нехотя, но согласился. К тому же о возврате денег речи быть не могло, ведь он уже прикупил себе новый костюм.

Кейт осталась стоять одна, без Рупперта. Йозеф бросился к ней, расталкивая всех на своём пути.

– Кейт! – воскликнул он, но девушка отвернулась. Парень подошел совсем близко и положил ей руку на плечо. Позади, раздался возмущенный ропот тех, кого Йозеф задел.

– Прости, прости, прости меня, – стал повторять он словно молитву, но его бог был немилосерден. Кто-то поволок его за шиворот и через мгновение кулак Рупперта заехал прямо в левый глаз Йозефа.

– Прекрати! – вскрикнула Кейт и толкнула брата.

– Ему здесь не место! Ты сама видела, что он творил, а теперь, этот боломут здесь! Не удивлюсь, если сегодня же он побежит докладывать своим командирам о клубе!

Когда Рупперт закончил речь уже весь зал смотрел на них. По толпе пробежала шепот волнения, музыканты начали играть успокаивающую мелодию.

– Кейт, я не знал. Я вообще случайно попал в твоё окно – тихо сказал Йозеф. Её глаза увлажнились и заблестели, но всеми силами она старалась сдержать слёзы, сохранить гордый вид. Вокруг стопились все знакомые и незнакомые, только Киппа не было видно. Йозеф подошел ближе к Кейт и ощутил её дыхание: тёплое и влажное, точно испарения с раскаленного камня. Ближе. Теперь запах её духов ударил в нос и опьянил как тогда, в первый раз. Наконец он обнял её и прижал, словно они не виделись много лет. Кейт заплакав, произнесла:

– Прощаю… Прощаю!

Надрывающий железную глотку свисток заглушил музыку, и гости клуба взволнованно обернулись. Йозеф выпустил из объятий Кейт и посмотрел в сторону входа, откуда донесся отвратительный звук. Облегчение от прощения, освежающим бризом пронесшееся по телу вдруг превратился в жгучий страх, опускающийся от головы к сердцу. Он прекрасно понял, что сейчас подумали Кейт, Вигг и остальные и почувствовал, как хватка дорогой ему девушки ослабевает, мучительно лишая руки её тепла.

– Ты! – яростно воскликнул Рупперт и с остервенением бросился на Йозефа, но тот смотрел лишь на Кейт. Её слезы еще не высохли, но лицо уже налилось яростным румянцем, исказившись в презрении обманутой женщины.

– Кипп был прав, – прошептала она.

«Оправдываться – бесполезно», – понимал Йозеф, но искренним взглядом упорно пытался сказать ей – «Я не причастен к этому! Я не лгу!»

Музыканты на сцене похватали инструмент и скрылись за кулисами. Толпа суетливо зашевелилась, но когда незваный отряд гитлерюгенда перешел в наступление, сверкнув черными дубинками, всех охватила паника. Удары посыпались, словно горный камнепад. Крики и брань заполнили зал. Одни свингеры бросились в драку с непримиримым соперником, в то время как другие покорно пошли на выход, однако все равно получали удары по спине и почкам. Йозеф получил хлесткий удар по лицу, но не от дубинки правосудия в коричневом, а от ладони Кейт. Она в последний раз взглянула в его потерянные глаза и ведомая крепкой рукой брата растворилась в толпе.

Йозефу было уже на всё плевать, и он просто стоял пока другие, словно потоки воды обтекали его неподвижное точно камень в бурной реке тело. Испуганные лица проплывали мимо потухшего взора, пока знакомый голос не вернул его к жизни.

– Конец вашим грязным танцам! – возвещал голос. «Мартин!» Йозеф повернул голову и встретился глазами с братом. Тот был не менее удивлен, встретив его здесь и, придя в себя, грозно двинулся в его сторону. Йозеф ощутил прилив крови в ноги и понял, что пора убираться. Уносимый потоком людей, он двигался прямо в руки палачу, но другого выхода парень не знал и лишь в надежде бросил взгляд на сцену, где, однако непрошеные гости уже тащили музыкантов из-за темных кулис.

Чья-то рука крепко схватила Йозефа за плечо и поволокла против течения толпы. Он не понимал что происходит, но поддался неведомой силе, ибо только она уводила от брата. Не понимая как, Йозеф оказался на улице, а спасительная хватка ослабла. Он обернулся.

– Кипп! – радостно воскликнул беглец, но тут же остолбенел. Друг был облачен в знакомую форму коричневого цвета и, ухмыляясь, глядел на него.

– Удивлен?

– Все… Все подумали, – задыхаясь от волнения говорил Йозеф, – все подумали что это сделал я!

– Так и черт с ними! У них нет будущего! Все эти танцульки – чушь! – он презрительно махнул рукой, – Надо взрослеть, Йозеф, примкнуть к тем, кто сильнее, за кем будущее, а не прятаться всю жизнь в подвалах от патрулей!

«Неужели, это тот самый Кипп? – не веря в услышанное думал Йозеф. – Неужели с самого начала он притворился?»

– А Кейт? Теперь она меня ненавидит! – вспомнил он и сжал кулаки.

– Твоя Кейт, она же Катажина мало того что полячка, так еще и дочь бывшего коммуниста. У тебя не могло с ней быть ничего серьезного.

– Ах ты ублюдок! – выругался Йозеф и замахнулся кулаком, но Кипп ловко уклонился от удара.

– И это твоя благодарность? За то, что я вытащил тебя, избавил от поездки в центр и воспитательных работ?

– Это всё бестолку – тяжело дыша, сказал Йозеф, – мой брат меня видел здесь.

– Ну, это меньшее из бед. Максимум что он сделает, расскажет отцу.

– Уж лучше на принудительные работы.

– Беги отсюда, пока остальные не спохватились.

– Сначала ответь мне, зачем ты всех убеждал, что предатель я?

– Мне просто надо было отвести от себя подозрения, создать образ врага. Ничего личного, правда. Ты отличный парень. Мы могли бы хорошо дружить.

– Ни за что!

– Время покажет, кто тебе друг, а кто просто учитель танцев, – улыбаясь, сказал Кипп.

– А что будет с Кейт?

– Не думай об этом. Уходи. Сюда уже приближаются наши.

9.

В полумраке отцовского кабинета механизм часов всё громче отчитывал уходящие секунды. Монотонное тиканье давило на разум, а лампа на письменном столе – единственный источник света, мерцала в своих последних часах жизни. Отец задумчиво катал карандаш пальцами по массивному столу: взад-вперед. Он на мгновение остановился. Сыновья, сидевшие напротив, перестали дышать, в ожидании вердикта. Отец, молча, окинул взглядом отпрысков, готовых сейчас по щелку пальцев вгрызться друг другу в глотки, но снова взялся за карандаш. Взад-вперед. После получасовой речи, лицо Мартина еще было красным, и жилы пульсировали на блестевшем от пота лбу. Брат сдал брата со всеми его грехами, как то и требовалось. Йозеф же был бледен и недвижен. На лице сиял свежий фингал, но мысли были совсем не о том. Кипп – предатель. Кейт – думает, что облаву устроил он, Йозеф. Два очень важных в его жизни человека теперь никогда не будут с ним. Родительское наказание меркло перед этим.

Отец отложил карандаш. Правоверный сын в предвкушении учащенно задышал и ехидно посмотрел на брата. Как и Йозеф, Вилланд сейчас думал совсем не о том, что рисовало воображение Мартина. Он не размышлял о наказании Йозефа, но о Мартине были его мысли, о Мозесе. Отец резко встал, и, ссылаясь на важную встречу, потребовал немедленно покинуть кабинет. Дети удивленно переглянулись, но не посмели перечить и покорно направились к выходу.

– Мартин! – окрикнул Вилланд приемного сына.

– Да?

– Что, по-твоему, значат нация и кровь?

– Всё! – без колебаний ответил он.