Факультет любви

– Я думаю, что с ним сейчас делать будем? Его же порвет.

Уже достаточно рассвело и было видно как у Питона после порошка налились белки глаз, расширились зрачки так, что не видно стало радужки, он часто задышал. От усталости не осталось и капли.

– Сейчас побежит, – сделал заключение Ёжик.

– И заорёт, – сказал один из спецов.

– Все в первый раз орут.

– А бегут-то как все в первый раз.

Питон скривился в гримасе, набрал полную грудь воздуха, закричал и побежал, через несколько мгновений его не было видно за снегопадом, только слышен дикий крик.

– Расходимся. Завтра в пять в штабе, а в шесть к нему домой.

– А как же эта баба? – спросил Ёжик у Брандо, когда уже все начали расходиться.

– На Глота повесим…

…Виктор очнулся от того, что у него шарили по карманам. Он не помнил что случилось, и хотел уже встать, как резко кольнуло в груди, он охнул и откинулся на спину. Кто-то снял с него респиратор и похлопал по щекам, он открыл глаза. Снег падал ему на голову, шапки не было. На него смотрела белая балаклава . Уже совсем рассвело. И он четко различал под серебристой накидкой зелёный комбез.

– Мне на работу надо, – первое что мог сказать Виктор.

– Эй, ты, доходяга, это видишь?– спросила балаклава. Голос принадлежал женщине, и относился он к его зрению, насколько четко он различает длинный ствол пистолета, направленный ему в глаз.

– Вижу, – машинально ответил Виктор.

– Это у тебя откуда? – она потрясла белой коробочкой, в которой как семечки что-то шуршало.

– Дали.

Балаклава хмыкнула.

– Такие не дают, такие заслужить надо, ты что ли из этих?

– Из каких?

– Информаторов?

– Не…

– Значит ворюга! Таких Красных таблеток даже у меня нет… реквизирую, в общем.

И она сунула коробочку внутрь кобеза. Виктора задушила обида – грабят с утра! Ещё день не начался! И в груди болит! И шапку потерял! И снег этот на лицо! И ветер! Он только сейчас обратил внимание на то, как потрескивает дозиметр в руках у женщины.

– Это мой, – слабо сказал он. Ели ещё и без дозиметра остаться – всё! Считай пропал!

– Да ладно, ты. У моего батарея села. Ты смотри-ка! Девяносто восемь!

Виктор кое-как сел на коленки и заплакал – при такой дозе нельзя даже на улицу носа показать, а он сидит под этим снегом без шапки… скоро его место будет в Яме! А ведь он всегда был так осторожен и находчив! Поэтому и остался жив один из всего подъезда. От такой дозы у него сейчас лопнет голова и вытекут глаза, вот уже и начинают течь… а, нет, он облизнул щеку, это слёзы. В груди болело, он пошарил в снегу, нашел шапку, полную снега и надел. Всё кончено! Умирать надо в своей постели. Он побрёл домой. К нему подошла женщина, сейчас он мог разглядеть – странные накидки, то маталлические, то тряпки какие-то, под ними ещё что-то. И вдруг вдали раздался крик и стал быстро перемещаться по пустырю. Аля упала в снег и уронила Виктора.

– Судя по твоей роже, ты живёшь один. Пустишь переночевать? С меня – бутылка красного.

Виктор всё еще думая, как же это – умирать от радиации, сказал:

– Я сегодня умру от радиации… – плаксиво сказал Виктор.

– С чего это?

– Девяносто восемь…

– А… ты про это… так это быстро решается…

Она достала коробочку Виктора, достала Красную таблетку и дала ему.

– Запей вот, – жидкость во фляжке была теплая.

– Что это?

– Ты скажи откуда это у тебя?

Тут крик, который разносился вдали, усилился, потом затих совсем.

– Ну что, пошли к тебе?

– Скажи, что это?

– Это Красные таблетки, но твои- новые. Я про них только слышала, очень сильные, выпьешь и радиация не страшна. Только часто нельзя – привычка нужна.

– Мне их подарили…

– За такой подарок и убить можно, или продать кого, ладно, погорячилась, держи,– и с этими словами она отдала таблетки Виктору.

– Я там угостилась несколькими, уж не обессудь, ну так что, пошли?

Виктору не хотелось приглашать к себе незнакомку, но и гостей у него никогда не было, по крайней мере последние лет шесть, тем более женщины.

– Только ничего не трогай!

– Нет! Ты посмотри на него! Только что помирать собирался! А уже и не трогайте ничего! Ну… мужчины…

– Тебя как звать-то, доходяга?

– Витя…

– Витя, Виктор. Победитель значит.. меня Аля, мама помню звала меня Ляля.

Они пошли к его дому, Виктор посмотрел на балаклаву, интересно, думал он, а она красивая, голос, низкий, но приятный, и сколько ей лет? И где она будет спать? Кровать- то всего одна. Вместе что ли?