Кровь, магнолии и честь

И это чувствовалось. Гай едва ли не с умилением разглядывал аккуратно посыпанные гравием и цветным песком улицы, у которых были, страшно сказать, даже настоящие тротуары из каменных плит. Белоснежные домики в колониальном стиле с ажурными верандами прятались в сени высоких разлапистых деревьев с гладкой белой корой, делавшей стволы и ветви похожими на выбеленную временем кость, за изгородями темнели издающие дурманящий аромат кусты магнолий, а у входов стражами высились похожие на чешуйчатые тумбочки бенеттиты, увенчанные султанами иссиня-зелёноватых жёстких перистых листьев и утыканные странными, пахнущими смолой, цветками.

Ему подумалось, что прошлый раз город показался ему и вполовину не таким роскошным. Скорее серым, пыльным и шумным. Видимо за год Новый Аврелианк сильно похорошел. Или Гай прилично одичал в своём крошечном городке, затерянном в полусотне миль от ближайшего жилья.

По улицам медленно катились элегантные коляски, а вдоль тротуаров фланировали дамы в роскошных одеждах пастельных оттенков и солидные господа в светлых костюмах и обширных шляпах. В другой обстановке Гай мог бы счесть их солидность несколько вызывающей. Все эти огромные, словно паровозные гайки, золотые перстни, малиновые жилеты, перехваченные часовыми цепочками, да нет, целыми часовыми цепями, в палец толщиной. Или их обязательные трости из чёрного, красного или розового дерева с огромными металлическими набалдашниками, напоминавшими Гаю какое-то устрашающее средневековое оружие. Однако он достаточно разомлел от чувства возвращения в цивилизацию, чтобы вовсе не обращать внимание на подобные мелочи.

Однако дело есть дело, и они направили свои стопы к конторе Центральной Телеграфной Компании. Та располагалась на краю одного из центральных бульваров в эффектном белом особняке с буро-рыжей черепичной крышей, с обязательными бенеттитами и выстриженными до бархатности крошечными газончиками по обеим сторонам посыпанной красным песком дорожки.

Хотя лето ещё толком не началось, к полудню на улице становилось жарко. Особенно в столь тщательно подобранном как у Гая костюме. Он даже пожалел, что не согласился, когда портной предлагал ему более смелый и лёгкий фасон. К счастью, в здании конторы царили тень и прохлада.

Швейцар, обладавший узким как топор лицом абсолютно чёрного цвета, поклонился, принял визитку, в роли которой выступала фирменная карточка компании с написанным от руки именем и должностью Гая, смерил опытным взглядом Гвейд и вежливо уточнил.

– Я отнесу карточку секретарю, господин мастер-телеграфист. Он вас вызовет. А ваша женщина может пока подождать здесь.

Гвейд вздрогнула.

– Она не моя женщина, – разъяснил Гай бестолковому швейцару, невесть что себе подумавшему о его спутнице, – она совершенно самостоятельна дама, приехавшая сюда по делам… И она пройдёт со мной наверх.

– Как скажете, господин мастер-телеграфист, – всё также невозмутимо произнёс швейцар, отвешивая Гвейд лёгкий поклон.

Они поднялись на второй этаж и устроились в приёмной. Начальник телеграфа затерянного на самом краю обитаемого мира городка определённо был не самой заметной фигурой в иерархии компании, так что ждать пришлось долго. Гвейд слегка нервничала.

– Что этот идиот себе вообразил? – тихо кипятилась она, – за кого он меня вообще принял?

У Гая были на этот счёт некоторые предположения, но он счёл за лучшее их не озвучивать. Его больше удивляло почему. Платье Гвейд было весьма благопристойным, даже строгим, держалась она отлично, как прирождённая благородная дама. Что же заставило швейцара предположить такое? Насколько Гай мог судить по его невозмутимому, словно вырубленному из обсидиана, лицу, тот был немолод и опытен. И при своей работе определённо должен был хорошо разбираться в людях. Что же с Гвейд было не так?

– Думаю это не продлится долго, – решил он отвлечь её, – а потом мы посмотрим, что там хотел заказать Муммий…

Тут секретарь, наконец, вызвал его в кабинет и началась официальная часть.

Сначала Гай сделал подробный, обстоятельный и до зевоты нудный доклад о работе телеграфа, предоставив собственноручное составленные таблицы и нарисованные графики. Выслушавший его чиновник покивал и сообщил несколько очевидных истин о том, что основные усилия по развитию и прокладке телеграфных линий впредь будут направлены на юг.

– Мы не намерены закрывать телеграф в Остроге-на-Альвазе. Пока. Тем не менее компания вынуждена пересмотреть размеры финансирования в связи с изменившимися… – и так далее и в том же духе.

Краткая суть последовавших десятиминутных рассуждений свелась к тому, что компания настаивает на увольнении Тальстин и урезании расходов на сменные провода и бумажную ленту вдвое.

– Но вы даже не представляете, что там творится зимой, провода и так обрывает чуть ли не ежедневно, – не сдержался Гай, – если нам ещё и придётся использовать более тонкие…

– Или менять их реже. Уверен на некоторых участках вам пришлось заменить их более одного раза. Это хороший путь экономии.

– Но тогда нам придётся неделями сидеть без связи!

– Попробуйте использовать курьеров… Кстати – вы можете оптимальнее использовать бумажную ленту, если отрегулируете механизмы для более плотной печати.

Про Тальстин Гай теперь даже боялся заикаться. Если уж они на проводах экономят… А ещё это «пока». Не хватало, чтобы телеграф в Остроге вообще закрыли. Но как он скажет про всё это бедной девушке? В конце концов он всё-таки набрался сил напоследок поднять и этот вопрос.

– И насчёт моей помощницы…

– Никаких дополнительных сотрудников, – хлопнул ладонью по столу чиновник, – мы не можем себе позволить такие раздутые штаты. Нужна – выделяйте ей часть из собственного жалования как свободному добровольцу. Или просто женитесь на ней и пусть помогает вам даром…

И его собеседник довольно ухмыльнулся собственному остроумию.

На этой оптимистичной ноте аудиенция завершилась.

– Тебя что, лимонами там всё это время кормили? – поинтересовалась Гвейд, когда он вышел из кабинета в приёмную.

– Хуже, – мне сократили финансирование… ладно, идём теперь заниматься твоими кандалами и наручниками.

Когда они вышли из здания конторы на бульвар, солнце уже перекатилось на западную сторону, а тени начали удлиняться.

– Гай? Коналла? Ты?!

Прежде чем он сообразил, что происходит, на них коршуном налетел какой-то тип в светлом костюме и ярком жилете. Спасибо хоть не малиновом.

– Какими судьбами, старина Нердий?

– Амм… Манкус? Манкус Тавий?

Гай не без труда узнал в шикарном господине с рубиновой булавкой в белоснежном кружевном галстуке своего академического знакомого. Они несколько лет учились вместе, хотя Манкус был немного старше и покинул студенческие ряды чуть раньше. Насколько помнится, он в итоге ухитрился получить место инженер-офицера в конной артиллерии. Было это, кажется, всего каких-то года три назад. Похоже, военная карьера Манкуса Тавия была недолгой, но весьма успешной. Один его костюм со всеми модными причиндалами, булавками, цепочками и перстнями спокойно тянул на половину годового жалования Гая. А может и больше.

– Он самый. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, да ещё в таком шикарном обществе… – широко ухмыльнулся Манкус плотоядно глядя на Гвейд.

– Да вот. Работаю на телеграфную компанию. На Западе.

Уточнять конкретнее в какой именно глуши на Западе он работает, Гай не стал.

– Ясно. А я тут решил заняться делом. Прикупил небольшую плантацию и процветаю. Хлопок в основном, ещё сильфий ну и разное по мелочи. Сейчас хороший спрос и здесь в Окциденталии да и в Эсперане. Доходное занятие, я тебе скажу.

Гай в этом ничуть не сомневался.

– Представишь меня своей даме? – добавил Манкус.

– Гвейддан мап-Дальпи вай-Лиайни Дервендейл, сотрудница префектуры нашего города. На Западе. Манкус Тавий… эээ… плантатор?

Манкус галантно поцеловал затянутую в кружевную перчатку руку девушки.

– В настоящее время – именно он. В прошлом приор-баллистарий секундус десятой отдельной артиллерийской когорты.

Как успел заметить Гай, офицерские чины, даже самые бестолковые и полученные по случаю, весьма ценились в высшем обществе южной Окциденталии. Здесь на них смотрели как на знак солидности и благородства, ощутимо приподнимавший своего обладателя в глазах окружающих. Гражданская служба же ценилась куда меньше. Возможно потому, что служащим приходилось явно работать, в то время как серьёзно воевать здесь никому давно не случалось, так что большинство местных вояк были не более чем тщеславными бездельниками и диванными полководцами, нюхавшими порох только на охоте и дуэлях.

Манкус тем временем продолжал рассыпаться в комплиментах, сообщая Гвейд насколько он счастлив повстречать в этой тоскливой глуши такое потрясающее сокровище и оценивая масштабы несравненности её неподражаемой красоты. Девушка даже начала медленно краснеть от смущения, что с невозмутимой и суровой Гвейд случалось исключительно редко.

– Но увы, как мне ни больно, дела заставляют меня вас покинуть, друзья мои, – наконец вздохнул Манкус, – но если вдруг вы пожелаете… хотя нет, вы точно пожелаете, вот вам моя визитка, завтра я даю в своём поместье небольшой приём и хотел бы… нет, я настаиваю, чтобы вы были моими гостями!

Он всучил им две небольшие, но весьма шикарного вида карточки, выдал ещё несколько комплиментов обворожительному совершенству Гвейд и укатил в открытом экипаже по бульвару.

– Какой приятный молодой человек, – задумчиво произнесла девушка, глядя ему вслед и рассеяна вращая в пальцах визитку.

Гай поразился сокрушительному эффекту манкусовского напора. Телеграфисту ещё ни разу не доводилось видеть Гвейд в столь смятённых чувствах. По крайней мере – по такому поводу.