Гордая птичка Воробышек

Я отыскиваю глазами улетевшие прочь носки и натягиваю их на все еще покалывающие ноги. Сдергиваю вниз штанины джинсов и поправляю шапку. Наклоняюсь к ботинку, когда неожиданно слышу знакомое: «Кофе хочешь?» – а следом и сам Люков появляется в коридоре. Смотрит на меня вопросительно, сунув руку в карман брюк.

– Твой чертеж на завтра готов, Воробышек, – замечает с нажимом. – Если бы ты пришла утром, то могла бы принять в нем участие. А так…

«А так, – заканчиваю я за Люкова недосказанную им мысль, – извини, но твоего спасибо мало».

Что ж, если он и правда сделал за меня чертеж, как говорит, то я полностью с ним согласна. Одного спасибо мало.

Я поворачиваюсь к парню и смотрю в немигающие глаза.

– Хочу, – отвечаю, не сильно кривя душой. Я порядком замерзла и давно не ела. Приготовить кофе для Люкова и помыть пол – мне ничего не стоит. К тому же в прошлый раз он был не против поделиться напитком. Это ерунда в сравнении с не вовремя, но все же сданной работой по инженерной графике.

– Хотя лучше бы чай, – добавляю обреченно. Просто потому, что совершенно не представляю теперь, когда и как попаду домой. – Если тебя, конечно, не смущает мое позднее присутствие в твоем доме.

– Тогда поехали, – решительно выдает Илья и кивает на ботинок в моей руке. – Обувайся, Воробышек, – сухо приказывает. – Потому что кофе у меня нет. Впрочем, – цедит сквозь зубы, сдергивая с вешалки куртку и оглядываясь в поисках ключей, – чая тоже. Да и вообще ни черта нет, если честно!

Случайно или нет, но Илья привозит меня к супермаркету, где я работаю. Я кое-кого знаю из сегодняшней смены и чувствую себя весьма неловко, когда знакомые продавцы, здороваясь со мной, провожают спортивную фигуру Люкова заинтересованными взглядами. Закатывают глазки и выставляют большие пальцы, ничуть не смущаясь, что их могут заметить.

Я так и выпучиваю глаза на симпатичную Наташку из мясного отдела, загоняя ее обратно за прилавок, когда она откровенными намеками и жестами просит меня подойти поближе, чтобы показать ей своего спутника.

– Воробышек, ты издеваешься? – бросает Люков через плечо, едва я перестаю глазеть на новый яркий стенд известного алкогольного брэнда и топаю вслед за ним, делая вид, что мы не знакомы.

– Нет, – удивляюсь я, натыкаясь на его спину. – А что?

– А то, – Люков разворачивается и толкает ко мне от прилавка забытую кем-то пустую тележку. – Давай, отрабатывай! – недвусмысленно говорит, хмуря лоб. – Я тебя не на променад вывел.

– В смысле? – не понимаю я.

– Ф-форобышек…

– А-а, – наконец-то доходит до меня. Я смотрю на поджатые губы парня, на развернутые плечи под расстегнутой короткой курткой, и почему-то оглядываюсь. Говорю осторожно, поддевая пальцем очки на переносице. – Ты хочешь, чтобы я купила для тебя продукты?

– Что-то типа того, – соглашается Люков. – Вот этот кофе, например, – протягивает руку и бросает в корзину двухсотграммовую пачку бразильской арабики. – Или вот этот чай, – не глядя снимает с длинной полки дорогой цейлонский букет в подарочной упаковке с красивой фарфоровой чашкой внутри и опускает рядом с кофе. – Это что, так трудно? – раздраженно интересуется.

– Н-нет, – качаю я головой. Поднимаю глаза к ценникам, прикидывая к стоимости имеющуюся у меня в кошельке наличность. – Конечно не трудно, Илья, – отвечаю примирительно. – Только знаешь, э-э, может, ограничимся упаковкой поменьше? Например, вот этой, – киваю подбородком на стенд, где стоит выбранный Люковым кофе, но вдвое меньшим весом. – Для меня это дорого.

– В смысле? – теперь уже Люков таращится на меня, а я вздыхаю: чего тут не понять?

– Понимаешь, если ты возьмешь этот кофе, – тычу пальцем в стенд, объясняя Люкову ситуацию, словно ребенку, – и этот чай, – поднимаюсь на носочки, но таки достаю до выставленного товара, – то у меня не хватит денег рассчитаться. Если оставишь чай, но возьмешь вот этот кофе, – медленно и внятно объясняю, касаясь упаковки с меньшим весом, отчаянно краснея под холодным взглядом, – то мне еще останется немного мелочи доехать утром до университета. Что тут непонятного?

Ну действительно, что? Я так и стою целую минуту, глядя на парня с отставленной вверх рукой, пока не замечаю, как на его скулах начинают нервно ходить желваки.

И что я такого сказала?

– Я сам рассчитаюсь за все, Воробышек, – тихо цедит Люков на мой удивленный взгляд. Не отводя от меня глаз, демонстративно снимает с полки банку не пойми чего и со стуком бросает к кофе. – Твоя задача просто наполнить корзину. Ясно?

– Э-э, да-а… – выдыхаю я, вдруг сообразив, что к чему, и краснея еще гуще. – А мне показалось, – бормочу тихо, отводя глаза в сторону, – что… в общем… Хм.

Глава 11

Мы возвращаемся к дому Люкова молча. Едем по ночному городу и думаем каждый о своем. Илья хорошо ведет машину – ровно и уверенно, и я уже жалею, что вновь повела себя глупо, упрямо забравшись на заднее сидение. Но память штука непростая, и я хорошо помню одну такую же позднюю прогулку по ночному городу и стихийно мелькающий за окном пейзаж. Вот только машина была другой – не в пример лучше, скорость – не в пример больше, а водитель… Водитель был не в пример красноречивее.

Я захожу в квартиру Люкова и ловлю себя на странной мысли, будто вернулась домой. Ну надо же! Рыжий кот привычно сидит пыжиком у стены, вокруг тихо, тепло и уютно, мы молча раздеваемся и бредем на кухню. Так же молча я помогаю Илье разобрать пакеты с продуктами и заполнить холодильник. Большой, но странно пустой и какой-то удивительно грустный, словно обделенный вниманием хозяина. Затем отступаю к раковине и, пока на плите греется чайник, мою немногочисленную посуду и споласкиваю чашки.

Квартира у Люкова небольшая: двухкомнатная, хорошо обставленная, с уютной кухней и просторной гостиной, но вот жилой утвари в ней не хватает. Я распахиваю шкафчик над мойкой, сую любопытный нос еще в один, привстав на цыпочки, заглядываю в третий, но так и не могу отыскать в них нужный мне предмет.

– Илья! – негромко окликаю удалившегося в комнату парня, оборачиваюсь и неожиданно обнаруживаю его стоящим у окна. Уже в легкой домашней одежде, босиком и без своей извечной банданы. И вновь теряюсь на миг от разительного контраста светло-русых волос и темных глаз, в который раз обескуражившего меня. – Я не могу найти заварочный чайник. Такой небольшой, для чайного листа, – говорю, пытаясь взять себя в руки и не сжиматься пружиной под этим прямым взглядом. – Ты не подскажешь, где он у тебя?

– Не помню, – Илья только пожимает плечом. – Скорее всего, его просто нет.

– Да? Жаль, – вздыхаю, оглядывая ряд шкафов. – Послушай, – предлагаю, делая шаг к парню, – а, может, приготовить что-нибудь? Что ты хочешь? Вон сколько продуктов купили, и мне совсем не трудно.

– Поздно уже, Воробышек, – отвечает Люков. Подходит к столу и наливает себе кофе. Открывает подарочный чайный набор, достает фарфоровую чашку, сыпет в нее щепоть чая и заливает кипятком. – Давай ограничимся этим, – просто говорит.

Но я все-таки делаю пару мясных бутербродов, а еще приношу малиновое варенье, привезенное из дому, и наливаю в пиалу. Сажусь за стол напротив Люкова, стараясь на него не смотреть, и с удовольствием грею руки о теплые края чашки. Еще долго сижу после (когда парень уходит в душ, а затем в комнату), жуя бутерброд и зевая – оказывается, я здорово проголодалась – и твердо намереваясь дождаться скорого утра.

– Воробышек, долго ты собираешься здесь торчать? – Люков возникает на пороге кухни, как раз тогда, когда мой подбородок грозит соскользнуть с поддерживающих его кулачков и нырнуть в белую чашку с остатками чая. Отрезает хмуро. – Иди спать.

– Куда? – поднимаю я голову. На миг мне кажется, что он сейчас выставит меня за дверь, в холодную декабрьскую ночь, и я испуганно озираюсь на темное, подмерзшее окно с едва заметно тлеющим за ним светом фонаря.

Но Люков словно читает мои мысли.

– В спальню, Воробышек, в спальню, – устало отвечает, подходит и бросает мне на колени чистую футболку и полотенце. – Можешь принять душ, я не против. Новую зубную щетку найдешь в малом шкафу, – говорит, возвращаясь в комнату. – Только свет за собой потуши. Надеюсь, у тебя хватит сил не уснуть на ходу.

Сил хватило. Как раз на то, чтобы принять душ, сполоснуть белье и мышью проскользнуть мимо развалившегося на диване Люкова в темную спальню. Я еще не была в этой комнате и иду к месту указанной хозяином ночевки почти на ощупь, забираюсь под теплое одеяло, взбиваю подушку и тут же засыпаю. Быстро и глубоко, так спокойно, словно в давно знакомом месте. Впрочем, на границе сна я все же успеваю подумать, что так и не позвонила Таньке.

***

Мне снится вертолет. Огромный и шумный. Я лечу в нем над бескрайним сияющим морем, почему-то вместе с Люковым, а горячий солнечный луч лижет жаром мое ухо.

Когда я просыпаюсь, то обнаруживаю рыжего кота забравшимся в постель и нагло спящим на моем плече, и невольно вспоминаю своего любимого Борменталя с его схожими привычками, оставшегося дома.

Пять утра – подсказывает мне телефон. Я спала всего ничего, и еще слишком рано, но сон слетает с меня, словно вспугнутый тихим окриком воришка. Я встаю, высовываю нос в темную гостиную, натягиваю футболку пониже на бедра и крадусь мимо спящего парня в сторону ванной, где опрометчиво забыла вещи. Умываюсь и тихо ухожу на кухню. Затворив за собой дверь, зажигаю свет и начинаю шелестеть продуктами, помня о том, что так и не отплатила Люкову за сделанный им накануне чертеж.

Я тушу мясное рагу и жарю картофельные оладьи. Кормлю сметаной вертящегося у ног кота. Когда стрелка на настенных часах показывает половину седьмого, у меня уже все готово, и я решаюсь взглянуть, не проснулся ли Люков, и если нет, то тихо сбежать домой.

Ильи в комнате нет. Мало того, диван оказывается начисто заправлен и собран, а сам хозяин, пока я в недоумении оглядываюсь по сторонам, показывается из лоджии. Выходит, обнаженный по пояс, с декабрьского холода, босиком, одетый только лишь в низко сидящие на бедрах свободные штаны, и останавливается передо мной. Отстраненно поднимает глаза.

Мне бы восхититься скульптурным сложением торса парня, узкой, темной дорожкой волос, сбегающей куда-то вниз, гладкими, плотными бицепсами и рельефным прессом – я все же женщина и способна оценить непредвзятым взглядом сильное гибкое тело Ильи. Но вместо этого я с изумлением таращусь на мелкие капли пота, рассыпанные бисером по оголенной груди.

– Люков! – восклицаю, не в силах сдержаться. – Ты что там делал? С ума сошел! Декабрь на дворе, простудишься! – оглядываюсь по сторонам в поисках какой-нибудь теплой вещи, но нахожу лишь шерстяной плед, лежащий на спинке кресла. Делаю шаг, снимаю его и набрасываю парню на плечи…

Руки Люкова легко пресекают мой благородный порыв. В один миг перехватывают запястья и отводят от плеч. Плед падает к ногам, Илья отпускает мои руки, обходит стороной и холодно интересуется, уже из глубины комнаты:

– Как спалось, Воробышек? Вижу, не очень-то крепко, раз уж ты с рассветом на ногах. Что, клопы закусали? Или домовой измучил? Я смотрю, он от тебя ни на шаг.

Какие еще клопы? Какой домовой? Я поворачиваюсь к Люкову и растерянно наблюдаю за его смуглыми пальцами, перебирающими вещи в открытом ящике большого комода. Мысленно одергиваю себя, отводя взгляд в сторону, когда замечаю, что в течение целой минуты молча таращусь на заметную игру мышц на крепкой мужской спине.

– Спасибо, о-очень хорошо, – отвечаю, принявшись разглядывать висящую на стене фоторепродукцию знаменитой картины. – Нет, правда, Илья, замечательно спалось, – спешу уверить радушного хозяина, приютившего нежданную гостью. – Зря ты так. У тебя удобная кровать, и, если честно, она куда лучше, чем у меня в общежитии. Я просто раньше выспалась, – пожимаю плечом, – вот и встала.