Имя Нормы

– Зря ты… И слышать не хочешь… о нашем родстве. А ведь у нас столько общего! Я, как и ты, рос по чужим огородам. Но думал, что толку, что другие дети растут в нормальных семьях. Сбежать подальше из своего прекрасного дома – мечтает каждый второй.

– Ты тоже зря. Я ведь не слепая. Кое-что вижу. Твой ум… Ты не способен на подлость… кажется. Тебе тоже досталось в жизни. Но дитя – это тот, кого можно взять на руки, спеть ему колыбельную, рассказать сказку… Ну как я могу быть твоей матерью, ну, подумай! Или тебе надо было сделать меня 90-летней.

– На руки совсем не обязательно, у многих народов даже есть запрет на это. А сказки ты отлично можешь рассказывать, – он чуть улыбнулся. – Да, вообще, я теперь думаю, так ли это важно – сын, не сын… «Не родичи» могут быть в сто раз лучше некоторых кровных. Мне, возможно, не хватало отца. Но, может, я выдумал это, что мне его не хватает. Среди мужчин почти не бывает хороших матерей.

– Среди женщин их тоже не так уж много.

– Но… когда я вижу тебя, понимаю, что тебе надо помогать, всегда надо было, даже когда ты думала о себе, что сильна… как паутина на ветру. Твои стихи… они… кстати, люблю их. А сейчас – ты беззащитный росток. Дитя. Не смейся. Давай, я буду тебе отцом. Почему нет? А ты мне дочерью. Когда-то же надо побыть тебе дочерью.

Вскинув короткий взгляд на Криса, Норма тут же отводит его и смотрит прямо перед собой с оттенком сожаления.

– Думала, сумасшествие в нашем роду только по женской линии.

С горьким смешком она тихо поворачивается на бок, сворачивается клубком, подложив ладонь под щёку. Крис в волнении встаёт, рывками принимается шагать из угла в угол, размахивая руками в такт своим словам.

– Послушай, почему бы тебе не отнестись к этому, как… к путешествию? Вообще, как к радости, величайшей причём! А не как к какой-то драме или там к травме. Только подумай! Какой шанс! У большинства ведь не жизнь, а черновик к ней, который так и остаётся никчёмным наброском, паршивым черновиком. Вот именно, чёрт побери! И понимают это в последний момент, когда ни изменить, ни исправить уже – всё! Поздно! Ха-ха, ничего никто не может исправить. А ты можешь!

От воодушевления щёки его розовеют, диковатые пряди волос делаются летучими, в волнении летят вслед за его стремительными движениями, каких прежде за ним не наблюдалось.

– И, думаешь, я не помню, твои же слова, что не выход это – умереть молодой, чтобы избежать старости. Тогда ты никогда полностью не узнаешь себя. Ведь так? Ты говорила это?

Обогнув кровать, обращает к Норме горящий требовательный взгляд.

Норма уютно лежит на боку, глаза закрыты, дыхание ровное сквозь чуть приоткрытые губы.

В кресле, где накануне вечером сидела Норма, теперь Ирэн с ноутбуком на коленях.

– Опять уснула? Как же она ещё слаба. Ну а ты-то! Ты! Не представляю! Как в одном котелке сидят и такой интеллект и такая глупость? И не передерутся? Вот чего ты потащил её в торговый ад? Да ещё позволил купить… этот ужас!

Он к своему дивану.

– Ничего я не позволял! Она вцепилась в него, как… астматик в ингалятор. Не вытащить её было оттуда без этого «ужаса». Ну да, затея была идиотской. Но держать её, как в тюрьме, тоже…

– Ну, нельзя же допустить… Проделав такую работу, всё потерять. Надо принимать меры, пока не поздно.

– Ты, конечно, про барбитураты? Ни за что! Стоит только начать. Тут всё зависит от неё самой. Она не дура. Надо заронить в неё мысль, что у неё есть всё, чтобы не быть рабой своей идеи фикс. Как бы то ни было, она – новый человек. И может выстроить свою новую жизнь. Вот именно. Новую!

– С новыми лейкоцитами, добавь.

– Да, их обновления тоже можно добиться…

– Самовнушением?

Он тяжело вздыхает, встаёт и направляется к холодильнику.

– Теперь вас двое. Обе будете меня без конца поддевать?

Достаёт из холодильника бутылку.

– На твоём месте я бы давно уже напилась.

– Не хочу при ней… напоминать. Не знаешь, где в этом доме стаканы?

Нервно распахивает дверцу за дверцей, ничего не находя.

– Стаканы ему! Которых никогда не было. Напечатал бы на 3D-принтере, – Ирэн внезапно поднимает голову от ноутбука. – Дует по ногам! Ты что, открыл окно у неё в комнате?

– Ничего я не открывал.

– Не чувствуешь? Дует! – отложив ноут, вскакивает и направляется к спальне. – Ей нужно тепло, а не холод.

Крис замирает с бутылкой в руке в предчувствии неладного.

– Её нет! – крик из комнаты Нормы.

Бросив бутылку, Крис врывается в спальню. Постель пуста, окно полуоткрыто.

Ирэн, высунувшись из окна, видит, что Нормы нет уже и во дворе.

Крис безвольно опускается на край кровати.

– Господи! Я никто для неё. Притворилась спящей…

– Я вдогонку, – выкрикивает на ходу Ирэн, устремляясь в гараж к своей машине.

Крис недвижим.

– Может, они и правы, эти психи-аналитики, надо разговаривать… Даже этого не умею.

Глава 5. Головомойка во спасение

Их появление в прихожей безмолвно. Воспалённо-красная, сама едва держащаяся на ногах, Ирэн, придерживает под локоть Норму, отрешённую и странным образом будто бы постаревшую, ведёт её назад в спальню. Держаться в позе «сидя» той не хватает сил. Она клонится прилечь.

– В ванной не было шампуня. Хотела купить, – еле слышно говорит Норма.

– У тебя же нет денег!

– Денег?.. – Валится на постель, поджав ноги, и закрывает глаза.

Ирэн падает на стул рядом с кроватью Нормы. Глаза заплаканы так, что пришлось снять очки. Как за спасение, хватается за графин с водой, что принесла сюда накануне не для себя.

Крис, войдя, не решается идти дальше дверной притолоки, подпирает её сгорбленной спиной.

– Я увидела её возле аптеки. Она везла коляску! Чужую детскую коляску с ребёнком везла по улице! Я выскочила… Я… не помнила себя! – Старается говорить шёпотом, но голос срывается, пить из графина толком не удаётся, футболка на груди мокрая от пролившейся воды. – Догнала её, выхватила коляску, чуть ни с дракой, она крепко вцепилась, отвезла назад – у аптеки стояла ещё одна. Только поставила, выходит женщина… Как она не закричала, не знаю, видно голос потеряла. Только рот открыт и глотает воздух. Сразу к коляске, но ребёнок даже не проснулся. А я несу что-то… моя дочь, плохо видит, точно такая коляска… И бежать. Засунула Норму в машину… Еле-еле. Она была совершенно… как… не знаю кто. Как машина. Взгляд в одну точку, – Ирэн готова разрыдаться.