Зверь в отражении. Трилогия в одном томе

– Так зачем ты явилась? – повторил он свой вопрос.

– Чтобы предостеречь.

Оракул шагнула навстречу и заметила, как он подобрался.

– Тебе известно кто я?

– Предположим.

Многоликая отошла к окну.

– Я не враг тебе, Гаррет, – мягко произнесла провидица, чувствуя, как ком подкатывает к горлу.

Она была готова к такому приёму, но всё равно стало нестерпимо больно: там, в глубине проклятой души. Никогда он не увидит в ней женщину, только обезображенное чудовище.

Маккивер упрямо молчал, а она, переборов свои терзания, продолжила:

– Эта война заберёт много жизней.

– На то она и война, – безразлично отозвался проклятый.

– Она заберёт и твою, – Многоликая резко повернулась. – Это не твой бой, Маккивер. Ты волен уйти так же легко, как и пришёл. Ты наёмник, и никого не волнует, где ты окажешься завтра. Верни жалование и покинь Валахию.

Гаррет неуверенно приблизился.

– Не иди на эту войну, прошу. Отправляйся на север и предоставь Судьбе вести себя по пути в лучшее будущее. Ты уже многое потерял.

– Думаешь, я боюсь смерти? – он покачал головой. – То, что я пережил после ночи, когда ты освободила меня, несравнимо со всеми муками Ада.

Он обвинял её, пусть и не говорил этого прямо. Если бы он только знал, что эти муки могли стать куда страшнее, не помоги она тогда ему сбежать.

– Амелия, желала, чтобы ты жил.

– Не смей! – угрожающе прорычал Гаррет, но она перебила его.

– Она отдала за тебя жизнь! Так прими этот дар и живи. Ради неё, ради её потомков, живи! Судьба щедро вознаградит тебя. – Она произнесла свою речь на одном дыхании и, замолчав, наблюдала за ним.

Гнев в глазах Гаррета сменился изумлением, непониманием, растерянностью. Он мечтал найти покой. Расстаться с жизнью, чтобы, там, за чертой миров, встретиться с той, которую он любил однажды.

Надлежало сказать кое-что ещё, но Многоликая не нашла в себе сил заговорить. Было больно видеть его таким. Хотелось протянуть руку, дотронуться до его плеча. Не в этот раз. Когда-нибудь, они и станут близки, даже будут друзьями. Она видела это. Неяркие, размытые картины возможного будущего. Они воплотятся в реальность, если сегодня он примет правильное решение.

Уйти казалось наилучшим вариантом. Так было бы намного проще и легче. Не стоило дожидаться, пока он прогонит её, а мыслей, что попросит остаться, не было даже в самых потаённых мечтах.

– Стой, – неожиданный оклик Гаррета заставил сердце пропустить удар и замереть на месте.

Оракул медленно повернулась, не поднимая головы. Она опасалась увидеть знакомое отвращение в тронувших душу глазах.

– Куда именно я должен отправиться?

Лишние разговоры были нев его стиле. Он спрашивал напрямую и получал все ответы. Те, кто смели ему перечить, заканчивали плохо.

– Уезжай отсюда, и то, что должно произойти, непременно произойдёт.

За долгую жизнь, Многоликая уяснила одно очень важное правило: никогда не раскрывать карты. Правда может напугать, а у страха глаза велики. Маккивера сложно напугать, но нарушать правила было не в её интересах. Она могла только дать ему подсказку:

– Судьба бросит кости в тот миг, как только ты встретишь того, кто напомнит тебе о прошлом. С этого момента всё будет предрешено, – Оракул проговаривала каждое слово, гордо вздёрнув подбородок. – Твой же меч занесут над твоей головой. Но помни: жизнь палача ты должен будешь защищать как свою, до победного конца.

– 15 —

Август, 2010 год. Базель-Штадт. Беттинген

Гаррет Маккивер

Обременительное ничегонеделание сказывалось не лучшим образом. Рояль издавал жалобные звуки. Я пытался убить время и ожидал непонятно чего. Хотелось лезть на стены. Захлопнув крышку, я повернулся на стуле и снова обвёл взглядом пустую комнату.

Никто не знал, куда делась Многоликая. Больше всех был обеспокоен Лайнел. Третьи сутки она не приносила ему лекарство. Болезнь короля развивалась с каждым днём. Так он расплачивался за магию, использованную в день рождения Катерины.

Его молодая и горячо любимая жена Линда умирала, и Лайнел решил спасти ей жизнь. Сотворенная магия не помогла, ему не хватило сил и мастерства, но цена была выставлена в тот же миг. За жизнь, как правило, платят жизнью. Линда умерла, но силы стали покидать и самого Рималли. День за днём, медленно, сопровождаясь частыми приступами и недомоганием. Все эти годы Многоликой удавалось поддерживать здоровье Лайнела зельями, рецепты и секреты приготовления которых были известны ей одной.

Мне её не хватало. Раньше я об этом не задумывался, прекрасно зная, что она рядом и я могу с ней поговорить. Она не раз спасала мою жизнь и всегда помогала, по-своёму. Теперь помощь нужна была ей, но я решительно не знал, что предпринять и откуда начинать поиски.

Стояла глубокая ночь, когда я отправился спать, но, проходя через многочисленные коридоры резиденции, услышал приглушенные крики. Не прошло и минуты, а я уже стоял на пороге комнаты Мари. Окно оказалось открыто настежь и, не смотря на летнюю ночь, было ощутимо холодно. Проникающий в комнату ветер поднимал шторы и балдахин над кроватью.

Она что-то бормотала и металась по кровати, словно одержимая.

– Мари!

Я подскочил к ней, когда окно громко захлопнулось от сквозняка, и задребезжали стекла.

– Мари, слышишь меня? Проснись!

Я встряхнул её, обхватив за плечи. Девушку била мелкая дрожь, она была холодной, как лёд. Волосы липли ко лбу и мокрым от слёз щекам.

– Мари, – вновь позвал я, и она резко села. Потерянный взгляд обратился ко мне.

– Я не убивала его, не убивала, – с этими словами Мари неожиданно уткнулась носом в моё плечо. Я на мгновение замер, а потом обнял её.

– Тише, всё закончилось, – попытался успокоить.

Она отстранилась, вытерла рукавом глаза и, натянув одеяло до самого подбородка, посмотрела виновато.

– Извини, обычно я… Как ты тут оказался?

– Услышал крики.

– Часто ты бродишь по коридорам среди ночи?

– Часто, – улыбнулся я, – Я вроде домашнего привидения на многовековой службе.

Марилли улыбнулась в ответ.

– Сложно приходится?

– Не привык жаловаться.

Я не сводил с неё взгляда. Протянул руку и поправил прядь волос, отмечая знакомое смущение.

– Что тебе снилось?

– Всегда один и тот же сон. Я вижу образы, слышу голос. Иногда он становится сильнее, иногда слабеет, но не исчезает, не оставляет в покое. А потом… Потом выстрел… Ночь, проведенная без этих сновидений – уже счастье.

– Как давно это началось?

Я всё время задавался одним вопросом: почему Мари не оказалась в руках заклинателей гораздо раньше? Мадлен была права: магия в крови девушки – результат опытов кого-то из магов. Мысленно я вновь вернулся в ту рождественскую ночь, когда повстречал её мать. Клубок никак не хотел распутываться, хотя ответы лежали на поверхности. Я чувствовал это.

– Четыре года назад. Мы с Джеймсом вернулись из свадебного путешествия. Поначалу я не обращала внимания, но со временем всё переросло в безумие.

– Мари, ты имеешь право знать, – начал я. Было темно, и лишь лунный свет из окна немного разгонял царивший в комнате полумрак. – Давина была связана с заклинателями.

Услышав имя матери, она вздрогнула и удивленно посмотрела на меня.

– Я знал её. Точнее, видел пару раз. Думаю, что её прошлое прольёт свет на твоё состояние и поможет нам во всем разобраться. Что ты о ней знаешь?

Марилли выглядела растерянной.

– Мама умерла, когда мне было шесть. Я мало что помню, – Мари обхватила себя за плечи. – Она тяжело болела. Врачи не могли поставить диагноз. У неё были странные судорожные приступы, какие бывают при эпилепсии, она кашляла кровью, задыхалась. Бабушка говорила, что это дьявольская кровь, и что она течёт и в моих жилах.

– А что насчет твоего отца?

– Я даже имени его не знаю, – Марилли подтянула к себе одеяло.

– После смерти мамы тебя растила бабушка?

Эмма Миллер. Я вспомнил имя из документов, собранных Мадлен.

Мари покачала головой.

– Бабушка тоже вскоре умерла, а меня взяла к себе подруга мамы, Элизабет Арнольд. Но когда мне исполнилось восемнадцать, выставила за дверь. Она всегда чего-то боялась, не выходила на улицу после захода солнца и мне запрещала, запирала двери на все замки, не открывала окон.

Мари вздохнула. Я видел, как тяжело ей давались воспоминания, но мне нужны были ответы. Элизабет Арнольд могла бы помочь кое в чём разобраться.

– Она наверняка до сих пор живет в Базеле, – продолжала Мари. – Элизабет – экстрасенс.

– Экстрасенс? – удивился я, а Марилли кивнула.

– К ней часто приходили люди за помощью. Я никогда не верила в подобное, но теперь, после всего…

Я долго молчал, а Мари внимательно смотрела на меня. Мне нужно было всё обдумать и решить, что делать дальше. Но оставить её вот так сразу я не мог.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо. Рагнар запретил мне пока практиковать заклинания.

– Пообещай мне кое-что, – серьёзно проговорил я, осторожно взяв её за руку. – Не используй магию ни под каким предлогом, чтобы ни произошло.

Марилли снова растерялась.

– Обещаешь?

– Обещаю, – тихо прошептала она, и мне стало намного спокойнее.

– Доброй ночи, Марилли.

Маленькая ладонь Мари накрыла мою руку. Я удивлённо опустил взгляд.

– Не уходи.

Когда живешь на свете слишком долго, то кажется, что уже ничто не способно удивить, что не осталось чего-то нового, неизведанного, необычного. Проклятущая Тьма, я в который раз убедился, что это не так.

– Знаешь, – голос Марилли, звучал всё так же тихо. Она не смотрела на меня и не заметила моего замешательства. – Иногда мне кажется, что я проснусь в своей палате в больнице, и все это окажется просто кошмаром.

– Мне знакомо это чувство.

Вся моя жизнь – сплошной кошмар.

– Кэт рассказала мне про тебя. Как такое возможно? Я имею ввиду… бессмертие.

– Магия. Подчас она способна на деяния, не поддающиеся простому разумению. Что?

– Порой ты очень странно говоришь. Ты точно не из этого века.

Я рассмеялся.

– В такие моменты Кэт говорит, что меня заносит.

– Расскажи, – вдруг попросила она, обхватив подушку руками. В её взгляде я прочёл неподдельный интерес. – О том времени, ты ведь ходячий учебник по истории, – улыбнулась Марилли.

– Тебя интересует история?

– Твоя история, – понизив голос, произнесла она.

Моя история. Окружающих всегда это интересовало, и я прекрасно их понимал. Быть может, если бы я сам был смертным и повстречал кого-то подобного, тоже заинтересовался. Их всегда манило подобное. Я не раз наблюдал восхищение в глазах людей, но они не понимали через какой кошмар я проходил изо дня в день. Вечность – это страшно. Когда кто-то представлял, каково это – жить вечно, я думал о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не встретил Амелию. За меня наверняка отдали бы миловидную барышню. Воображение рисовало скромную церковь, старого священника с трясущимися руками и невесту, в простом платье. Через несколько лет у меня уже мог бы быть наследник, а может, и дочери.

Я улыбнулся, когда перед моим внутренним взором вдруг возник мой же портрет. Лицо покрыто морщинами, а в глазах едва теплился живой огонь, который я утратил ещё с первой пролитой мною кровью. Я мог бы быть человеком. Заблудший путник, проходящий по давно поросшему лесом заброшенному кладбищу, с трудом, но смог бы прочитать моё имя на надгробной плите.

– Я родился в Шотландии, более семи столетий назад, – я облокотился на спинку кровати. – Как много я видел за свою жизнь… – на секунду запнулся, осознав, что слово жизнь не совсем подходит, – …за своё существование, мест более прекрасных, чем скалистые берега и пустынные горы. Но в них есть особое очарование, – замолчал, собираясь с мыслями.

– В Шотландии делают лучший виски из всех, что я когда-либо пробовал. Кто-то мог бы сказать, что мне повезло родиться в одном из главенствующих кланов4, но я с малых лет понимал, что не имел ничего общего с этими людьми. Мне хотелось большего.

Перед глазами проносились картины прошлого – отвратительного, как я понимал теперь, но всё-таки человеческого. Тогда я знал, что значит пьянеть до потери рассудка, ввязываться в опасные истории, которые могли бы кончиться плачевно. Моя семья наверняка вздохнула бы с облегчением, получив одним прекрасным утром известие о моей смерти.

Годы одиночества пошли мне на пользу. Я перестал быть тем вздорным, эгоистичным мальчишкой.

– Они ненавидели меня, а я был слишком слаб, чтобы пытаться что-то с этим сделать. Моя жизнь изменилась, когда я встретил ту, которую полюбил…

Сомневаюсь что на свете есть те, кто живет, не задумываясь о своём прошлом. Разве что те счастливцы, которые потеряли память. Ведь это же восхитительно – забыть все свои грехи и начать жизнь с нового листа. Только плата слишком велика. Нет ничего хуже, чем очнувшись однажды, обнаружить, что у тебя никого нет. Мне же, выпала гораздо худшая доля – помнить обо всех своих проступках.

Марилли слушала меня внимательно. Я же впервые открылся. Рассказал всё, что было на сердце, а после долго молчал, и даже не заметил, как она уснула. Её голова покоилась на моём плече, тонкие пальцы сжимали мою ладонь. Я замер, не смея даже пошевелиться, чтобы не потревожить сон девушки.

Слушая её спокойное, размеренное дыхание и биение сердца, уснул сам.

– 16 —

1331 год. Румыния. Валахия, близ Карпат.

Стояла холодная ночь. Тёмно-фиолетовая невесомая дымка сумерек расстилалась насыщенными багровыми разводами по синему небосводу.

Вороная кобыла, была единственной лошадью, которая не шугалась его. Всех предыдущих скакунов приходилось подолгу приручать. Чуя Зверя, они буквально сходили с ума: вставали на дыбы, в любой момент норовили сбросить с седла и втоптать копытами в землю. Радовало одно – на нём всё быстро заживало.

Место для привала подвернулось случайно. Поляну и небольшое озеро окружали высокие деревья. На водной глади равнодушно дрожало отражение луны. Спешившись, Гаррет приблизился к кромке воды. Он попытался поймать пальцами лунные блики, но они ускользнули, разбежавшись рябью. Некоторое время проклятый просто наблюдал за игрой света на чёрном зеркале, позабыв о времени. Тишина умиротворяла.

Он думал о встречи с Многоликой и над тем, что она сказала напоследок. Разгадывать тайны Маккивер не любил, и услышанное его не обрадовало. Встреча с ней оставила неприятный осадок. Но, как ни странно, он верил ей. Как и в ту ночь, когда впервые увидел. Если кошмар способен ожить, то эта женщина была его воплощением. Кровь стыла в жилах, а разум отказывался воспринимать действительность. За прошедшие годы, ему довелось услышать много небылиц, рассказов и пьяных баек. О ней всегда говорили с благоговением, трепетом и ужасом на лице. Одни говорили правду, другие лгали, но все утверждали, что она творение заклинателей, обращенная, изменённая магией, наделённая даром предвидения.

Маккивер и сам был изменённым. На собственной шкуре он испытал губительную силу, разделившую его сущность на две половины, сделав одну из них кровожадным чудовищем. Но что за магия могла так обезобразить женское лицо? Каким монстром нужно быть, чтобы сотворить подобное?

Она говорила о его смерти. Смерти Маккивер не боялся. Он уже не раз переживал муки вместе со своими жертвами. Вряд ли его жизнь представляла хоть какую-то ценность. Жить ради мести? Бессмысленно. Те, кто были повинны в случившемся, давно сгинули, и наверняка сполна расплатились с самой Тьмой за все прегрешения.

Он пытался свести счёты с жизнью. Смертельные побоища, в которых он побывал за минувших два десятка лет, не пережил бы никто. Но Зверь не давал умереть. Самые страшные раны заживали на глазах. Если была хоть какая-то надежда на то, что смерть всё же возможна, стоило рискнуть. Слова Многоликой заставили его задуматься.

Амелия. Она желала, чтобы он жил. Но хотела ли она, чтобы он стал монстром? Разве за монстра она отдала свою жизнь? Он убийца, и не только в обличье Зверя, даже оставаясь человеком, он творил страшные вещи. Таким Амелия его не знала, и вряд ли хотела бы знать.

Брошенные в лицо слова задели. Породили вопросы и посеяли семена сомнений в душе. Пока у него не было ответов. Как не было и ответа на главный вопрос: зачем Оракул помогает ему? Люди говорили, что чужими судьбами она играет, как марионетками по своему усмотрению. Может, она играет и с ним?

Он услышал, как вдалеке, щелкнула тетива. Маккивер резко поднялся и стрела пробила ногу выше колена. Гаррет зарычал от боли и гнева. Зверь внутри встрепенулся.

Обломав древко стрелы, проклятый быстро вытащил её из ноги, и, вдруг замер, принюхиваясь. Наконечник был чем-то смазан. Исцеление началось, но неприятное жжение, разгоняемое кровью, ощущалось уже по всей ноге.

Зрение, усиленное во много раз, позволяло разглядеть за деревьями фигуры людей и всполохи огня. Клеймор5 покинул ножны с характерным лязгом, Гаррет ловко раскрутил тяжеленный двуручник. До острого слуха донёсся свист рассекающих воздух стрел. Взмахнув мечом, Маккивер отбил их, но одна всё же угодила в предплечье, и шотландец грязно выругался.

Ржание лошадей, топот копыт, крики. Его окружали. Двое всадников, мчались прямо на него. Один из них на ходу соскочил с лошади, и бросился в атаку. Сталь обагрилась теплой кровью. Второй всадник напал со спины. Но Маккивер развернулся, выбил из рук незадачливого вояки меч и мощным ударом отправил его во Тьму.

Вновь обрушились стрелы. Проклятый не успел увернуться и ещё одна попала прямо в грудь. От резкого неприятного запаха яда защипало глаза. Все поплыло и закружилась голова. Действительность отошла на второй план, сопровождаясь странным гулом и звоном в ушах. Ноги подкосились, и Гаррет рухнул на колени, выронив двуручник. Он ощутил тяжесть, словно по венам вместо крови бежал расплавленный свинец. Руки онемели, и ему с трудом удалось вытащить стрелу из груди. Вдох. Всё померкло, он повалился на землю.

Минута, вторая, третья. Он так и не понял, сколько прошло времени. Вкус собственной крови немного отрезвил. Маккивер зашёлся кашлем и приподнялся, пытаясь встать. Вокруг собрались люди.

– Ты смотри! Не обманула, чёртова ведьма! Даже зелье сработало.

Гаррет увидел чьи-то ноги. Добротные сапоги из мягкой кожи говорили о том, что перед ним не простолюдин. Ему стоило только поднять взгляд, чтобы окончательно в этом убедиться. Одежды из дорогих тканей, меховая накидка, перекинутая через плечо, и лук. Холёное лицо с лёгкой щетиной, русые волосы до плеч. Он был смел, раз подошел столь близко, либо очень глуп.

Гаррет рычал, отплевываясь кровью. Стрела пробила лёгкое.

– Тащите цепи, а то оклемается – костей не соберем! – отдал приказ неизвестный смельчак.

Словно в хмельном бреду, Маккивер с трудом сосчитал противников. Их было не больше десятка. Четверо обступили его, заломили руки за спину, вцепились в волосы, застёгивая ошейник с цепью и кандалы на руках. Раны не успели затянуться, и как только магические оковы оказались на нём, заживление почти прекратилось. Боль обожгла. Гаррет попытался вырваться, но получил резкий удар в спину и вновь рухнул на землю. Загремели цепи.

– Хороший меч, – мужчина поднял оружие, разглядывая его в свете факелов.

– Каши ты мало ел, чтоб таскать такой трофей, – другой наёмник вышел вперёд.

Он был намного крупнее и шире в плечах. Бородатый, в грязных одеждах. За спиной у него висел лук, на поясе небольшая булава. Он сплюнул на землю, и грубо толкнул товарища. Тот отскочил назад, выронив двуручник. Бородач гортанно засмеялся и поднял меч.

– Небось, фамильный, а, шотландец? Такие сейчас уже не встретишь, – он провел рукой по стали. – Оставлю себе, ведь тебе он более не понадобится.

Незнакомец снова засмеялся, и остальные его поддержали. Их смех отдавался гулом в голове.

– Какой-то он неразговорчивый, – выкрикнул кто-то.

Подъехала повозка, запряженная двумя облезлыми, еле стоящими на ногах клячами. Телега больше походила на клетку со стальными прутьями. Маккиверу едва удалось разглядеть сгорбленную фигуру за решеткой.

– Наговорится ещё, когда будет молить о пощаде, – это был голос смельчака-командующего. – Грузите его, и двигаемся дальше. До привала есть время, успеем преодолеть пару миль. Его лошадь я возьму себе.

Гаррета подхватили под руки и поволокли к клетке. Все попытки сопротивляться были сведены на нет, когда подошли ещё двое. Не без труда, но им удалось запихнуть его в повозку. Гаррету с трудом удалось сесть. Руки были скованы за спиной, а цепь от кандалов, крепящаяся к ошейнику, тянула вниз. Онемение стало спадать, зрение вернулось и он осмотрелся.

На грязных вонючих шкурах, в углу, сидел юноша. На вид ему было чуть больше двадцати. Измученный и усталый. Маккивер внимательно смотрел на товарища по несчастью. Что-то в нём показалось смутно знакомым, но что именно, ликан не понимал. Раньше он его не встречал. Память на лица у бессмертного была отменной. Одежды парня были грязными и изодранными в клочья. Ошейник – такой же, как и у самого Маккивера, красовался на шее. Заклинатель.

Что за люди их схватили, ликан понятия не имел. Инквизиторов он чуял за мили, знал все их уловки. В последнее время они не промышляли подобным, стараясь блюсти новые порядки Совета Верат и поддерживать статус Ордена.

– Кто эти бравые ребята? – хрипло поинтересовался шотландец. Он до сих пор чувствовал вкус крови во рту, а каждый вздох отдавался резкой колющей болью в груди.

– Ловчие, – на удивление резво отозвался парень. – Так они себя называют. Сборище несогласных с устоявшейся политикой, жаждущие крови и убийства таких, как мы. Бывшие инквизиторы, не пожелавшие встать под знамена Ордена.

Маккивер склонил голову, стараясь разглядеть мальчишку в темноте.

– Где твой страж, юный заклинатель?

– Убит, – парень подтянул шкуры, укутываясь, чтобы хоть немного согреться. Ночь была холодной и промозглой, но Маккивер не чувствовал холода. – Они выследили нас на пути в Валахию.

– Вас было всего двое? – удивился ликан, а юноша едва заметно кивнул.

– Мы выслеживали чудовище, из-за которого погибли мои родители.

Повозка тронулась, противно скрипя колёсами и подпрыгивая на кочках. Ловчие переговаривались, совершенно забыв о пленниках. Среди всадников Гаррет разглядел бородатого мужлана, что взял его меч. Теперь двуручник висел у него за спиной. Проклятый недобро прищурился.

– Как твоё имя, парень? – повернулся он к заклинателю.

– Артур. Артур Рималли. Я сын Арчибальда и Амелии Рималли. Наследный принц, – он улыбнулся, только улыбка эта вышла совершенно безрадостной. – Не думал я, что окажусь в одной клетке с тем самым чудовищем.