После развода. Вернуть жену

Вижу, как вышеупомянутая дама спереди бросает на нас еще один грозный взгляд, прежде чем отвернуться, и продолжаю болтать все, что приходит на ум.

Малой продолжает плакать еще пару минут, но я не перестаю качать его из стороны в сторону, крепко обхватив маленькое тельце, пока он, наконец, не затихает. Посмотрев на заплаканное личико, которое инстинктивно избегаю уже который день, невольно вздрагиваю, поймав на себе взгляд сонных карих глазенок, которые то закрываются, то снова распахиваются, словно он сопротивляется сну.

Няня тянется к нам и мягко вытирает мокрое личико салфеткой, оперативно отвлекая его соской, которой тот с удовольствием начинает причмокивать, уплывая в сон. Хочу положить ребенка в специально отведенное для него место, но понимаю, что, пока Эля не устроится на своем кресле, сделать это проблематично.

Черт! Не хочу, чтобы она видела меня со своим ребенком на руках. Я бы вообще его не взял, если бы он не мешал людям своим ревом. А ведь предполагалось, что с нами едет компетентная и опытная няня, в чем я теперь сомневаюсь.

– Возьмите его, – говорю ей.

– Он проснется, Демид Дмитриевич, – отказывается Рита. – Подождите пять минут, пока покрепче заснет.

– Какой он миленький, когда спит, – устало замечает Соня, полулежа на своем сиденье.

Снова смотрю на ребенка, который вроде и спит, но соской во рту дергает время от времени. Он действительно милый малыш. Смешной такой, с немного оттопыренными ушками.

Я всегда любил детей. Никогда не отказывался подержать братьев и сестер своих друзей в детстве и в подростковом возрасте, сам просил папу жениться и родить мне брата. А когда родилась Соня…

Она никогда не была для меня обузой, хотя я, как и другие парни, хотел лишь праздно проводить время, тусуясь в клубах и снимая девчонок. Даже когда Эля забеременела, именно она была той, кто боялся и испытывал сомнения. Я был в восторге. С самого первого дня.

Я так ждал этого малыша. Так любил его. И сейчас держу в руках крепенькое шестимесячное существо, которое уже понимает окружающий мир и смотрит с любопытством, а не бессмысленным пустым взглядом, как в первые дни после рождения. Он, наверное, уже узнает людей. Маму, из-за отсутствия которой так плакал. Папу… Алика. Чертового Алика, который является его отцом на самом деле!

Внутри свербит от горечи, и я быстро отвожу взгляд, замечая возвращающуюся Элю. Она замирает, смотря со страхом то на своего сына, то на меня, словно я могу что-то сделать с ним. Дура! Неужели считает, что я могу причинить боль ребенку?

– Забери его, – нетерпеливо рявкаю на нее, и она быстро тянет ко мне руки.

Ее длинные волосы, собранные в хвост, на секунду задевают мою щеку, забивая нос ароматом жимолости, и мне хочется оттолкнуть ее, потому что этот запах все так же воздействует на ту часть меня, которая никогда не могла устоять перед ней. Я замираю, не дыша, пока она аккуратно забирает ребенка, и выдыхаю, только когда Эля отходит к своему месту, укладывая ребенка и устраиваясь сама.

Тут же снова утыкаюсь в книгу, ничего не видя перед собой, и кляну все на свете за то, что все еще считаю ее желанной. Однако только в физическом плане. Это всего лишь химия, не имеющая ничего общего с чувствами. Потому что чувствую я к ней только одно – ненависть.

Глава 7

Эля

В Израиле Демид снял для нас всех квартиру. Услышав эту новость в такси, удивленно смотрю на него. Я ожидала, что мы будем жить в разных номерах в отеле, а теперь выходит, что окажемся в одном жилище, совсем рядом…

Доезжаем до двухэтажного дома и поднимаемся в большую комфортабельную квартиру. Места хватит и для меня с ребенком, и для няни, и для него самого. После изматывающего перелета мне хочется только спать, а перед этим принять душ и привести себя в порядок.  Я наконец-то в полной мере ощущаю, что такое помощь и поддержка квалифицированной няни, которая может взять у тебя ребенка без упреков и с большой охотой.

В самолете, пока Сонечка так увлеченно играла с братом, я на время позабыла об ее тяжелом состоянии, но, как только мы прибыли, я заметила, как живой счастливый ребенок становится сонным, вялым и бледным. Потухает, как свечка.

Медицинские работники забрали ее в больницу прямо из аэропорта. Я сначала запаниковала, но мы поехали следом. Пока няня кормила Диму из бутылочки в комнате ожидания, мы с ее отцом, успокоили и уложили дочку спать, пообещав прийти к тому моменту, как она проснется. Нужно было еще разместиться самим.

Демид вызвал такси и повез нас на квартиру. С этого момента он стал мрачным, и если раньше хотя бы разговаривал, то теперь ушел в глухую оборону. Ни на что не реагирует, а из его комнаты не доносится ни звука.

Я думала, что он спит, но он просто пугающе долго смотрит в одну точку, стоя у окна со стиснутыми кулаками. Я уходила в душ, он так стоял – я видела в распахнутую дверь, а потом, когда вернулась и села в кресло снова читать статьи про болезнь Сонечки, ничего не изменилось.

Напряженная спина, застывший в полумраке мужчина и вязкая осязаемая тишина, которая угнетает и придавливает к земле. Даже захотелось, чтобы проснулся Буся, потому что суета вокруг ребенка помогает отвлечься. Когда я смотрю в любимое лицо сына, во мне растет и крепнет вера, что мы справимся с этой бедой.

«Мы» проносится в сознании и болью отдается в сердце. Нет никаких мы…

Наконец, Демид меняет позу, как будто очнувшись. Проходится по комнате, собирает кое-какие бумаги в портфель и идет на выход.

– Демид, ты в больницу? – догоняю его, говоря пониженным голосом, ведь ребенок еще не проснулся.

Бывший муж нервно дергает плечом, словно хочет стряхнуть помеху.

– Иди к ребенку, Эля, – произносит сквозь зубы, не смотря мне в глаза.

– Я хочу поехать с тобой, – настаиваю, взволнованно хватая сумку и верхнюю одежду. – Няня присмотрит за Димочкой.

– Я поеду один, – Демид непреклонен, желваки на щеках играют, зубы стиснуты, он уже все решил.

Как же мне уговорить его?

– Я хочу послушать, что скажет врач. Хочу знать, что это за передовая технология, а когда Соня пойдет на анализы, хочу ее сопровождать.

– Я справлюсь сам, – снова не дает подступиться к себе.

Но я не намерена сдаваться, мой голос приобретает твердость, хотя на самом деле я дрожу и боюсь такого Громова, отлично зная, каким он бывает в гневе.

– Я приехала сюда не для того, чтобы сидеть с ребенком на съемной квартире. А ты зачем нанял няню? Ведь для того, чтобы она меня освободила, и я могла заняться Сонечкой.

– Во время процедур…

– Но ей страшно сейчас! В новом месте, с незнакомыми людьми. Она звала меня, Демид, свою маму… – осекаюсь, понимая, что в любой момент могу перейти ту грань, за которую нельзя заступать.

И холодный взгляд Громова показывает мне, что я очень к ней близка.

Один крохотный шаг – и он вообще меня прогонит. Называть себя мамой Сони очень опрометчиво. Я не должна так говорить, лучше избегать этой темы – для всеобщего блага.

– Я хочу только одного, – продолжаю, видя, что он молчит, – чтобы она прошла этот путь не одна.

«Вдруг она не пройдет этот путь, – заканчиваю фразу мысленно, потому что я не в состоянии говорить вслух то, что витает в воздухе. – Вдруг это ее последние дни, она не должна быть без меня».

– Только ради Сони, – сухо выдавливает из себя Демид и пропускает меня вперед, когда я, тихо предупредив няню о нашем уходе, устремляюсь за ним.

Мы едем в больницу по оживленному городу, но меня не интересуют виды чужих улиц, я думаю лишь о Соне и о том, как несправедлив этот мир. Почему страдает маленькая девочка, а не злодеи и убийцы?..

В светлой элитной клинике нас уже ждут. В таких заведениях, в отличие от бюджетных клиник, ты чувствуешь себя дорогим гостем, к тебе внимательны, знают по именам, вежливо, угодливо улыбаются и стараются обеспечить полный комфорт во всем.

Только вот меня больше всего интересует профессионализм доктора, который будет лечить Сонечку. Я вдоль и поперек прочитала сайт медицинского центра, просмотрела список врачей, досконально изучила особенности нового метода лечения, но, конечно же, хочется услышать лично, что скажет лечащий врач.

Когда нам представляют доктора Майю Гольден, Демид кивает в знак приветствия, а я неуверенно улыбаюсь, ожидая, что придется с трудом понимать термины на английском, но высокая, красивая женщина радует знанием русского языка на приличном уровне. Она провожает нас в кабинет и предлагает присесть в кресла напротив стола, сама же устраивается за свой рабочий стол, весь обложенный внушительными папками с документами.

– Мы обеспечиваем индивидуальный подход к каждому пациенту, – начинает доктор свою речь после знакомства и слов о том, как она рада, что мы выбрали эту клинику, тем самым сделав правильный вывод. – Выбранный вами метод очень щадящий для девочки, но все равно, ей придется непросто, и обоим родителям лучше быть рядом, особенно в первые дни.

– Я останусь настолько, насколько нужно, – говорю пылко, позабыв обо всем: и о том, что у меня маленький ребенок, и о том, что Демид может быть против, лишь бы наши надежды оправдались.

Громов ощутимо напрягается рядом, но его, да и мои, эмоции сейчас не имеют значения.