Путь Проклятого

– Это будет последняя ваша прогулка.

– Второго шанса не будет?

– У меня – будет. У вас – нет. Для того, чтобы иметь право на второй шанс, надо стоять на моей ступеньке.

– На ступеньке – где?

– Второе правило – не задавать вопросов.

– Лишних вопросов?

– Любых не по делу. Все, что надо, я скажу вам сразу. А то, что вам не надо, лучше не спрашивайте. Не советую.

– Что еще не советуете?

Собеседник пожал плечами и взял из розетки мед, немного, на самом кончике ложечки. Аккуратно попробовал и, закрыв глаза от удовольствия, растер золотистую вязкую каплю во рту.

– Не советую? – повторил он мурлыкающим, довольным голосом. – О, запретов не так много… Никаких настоящих имен. Никаких личностных контактов. Все члены группы встречаются только для выполнения задания. После его выполнения разъезжаются по домам. Без открыток к Рождеству, поздравлений с днем рождения. За это тоже отвечаете вы. Головой. Если заметите что-либо подобное, решайте вопрос радикально и без сантиментов. Все остальные целее будут. Это понятно?

– Вы говорите со мной так, будто бы я уже согласился.

– А вы согласились, – сказал человек-мышь насмешливо и снова поднял брови домиком. – Вы просто еще не сказали «да» вслух.

Этот засранец Морис был прав. Он согласился. Одиннадцать лет назад, в мае будет двенадцать. Чертова уйма времени – одиннадцать лет. И за это время он так и не понял, на кого он работает. Выяснять не пытался – что он, сам себе враг? А догадаться, определить, чьи интересы он защищает по характеру заказов не получилось. Одно было неизменно – все акции, которые он проводил со своей группой, были удачными. Ни одной осечки (если не считать случая в Праге, но там удалось все исправить в тот же день) за все годы, две случайных потери в группе, еще двое умерли по естественным причинам. Двоих пришлось убрать. Идиоты встретились на отдыхе, на Майорке – вероятность один к десяти миллионам – и решили, что надо дружить семьями. Вопрос уладили в срочном порядке, там же. Ребята неудачно съездили на морскую рыбалку.

Морис

Вот и все. Больше никаких проколов. В среднем – пять-шесть акций различной сложности в год. Двенадцать миллионов евро в разных банках, в акциях, в недвижимости. Три фирмы, запущенные для прикрытия поступлений, просто для отвода глаз, приносят неплохой доход. Пора бы и на покой… Только мерзавец Морис (или как там его зовут в реале) – единственный из вышестоящих, с кем приходится общаться все эти годы – не сказал тогда, в Париже, что продает билет в один конец. Войти в этот бизнес можно, а вот выйти… Выйти нельзя.

Вальтер огляделся и накрыл лежащий перед ним телефон ладонью.

Когда же он зазвонит? Почти девять утра. Да за это время можно было перевернуть вверх дном два десятка кварталов! Но пустыня – не жилые районы, осадил он сам себя. Все равно: Рик должен был давно с ним связаться. Вторая группа подошла к связному в половину седьмого утра. И два с лишним часа эти инвалиды там языки чешут!?

Злоба снова заворчала в груди бывшего Карла Шульце, но на этот раз он быстро усмирил эмоции. Еще глоток холодной кока-колы. Проходившая мимо девушка-официантка оценивающе мазнула по нему взглядом и стрельнула черными влажными очами одалиски. Она была совсем не в его вкусе – слишком худа и невысока, так что Вальтер демонстративно отвел глаза.

Он ждет до девяти. Ровно до девяти. А потом…

Немец задумался. А что – потом? У него до сих пор не было внятного плана действий. Операция настолько резко вышла из-под контроля, превратившись в беспорядочную беготню по горам и ущельям, что у него просто не было возможности сесть и составить мало-мальски пристойный план. Вот через десять минут стукнет девять, и что? Ехать в пустыню и руководить охотой? А если они вырвались из кольца? Сколько людей он сможет привлечь помимо Двенадцати? И позволит ли ему Морис позвать на помощь еще кого-то? Он даст в помощь любую технику, но люди… Люди – это не его ответственность.

Семь минут до девяти. Снова мучительно захотелось выпить. Одна ошибка…

«Ах, мой милый Августин! Августин! Августин!»

Он схватил трубку так, что едва не смял в руках тонкий металлический корпус. Наконец-то! Закрытый номер! Это Рик! Это Рик!

Перед тем, как нажать на кнопку ответа Вальтер сдержал дыхание, чтобы не вздохом, ни интонацией не выдать степень своего возбуждения.

– Да, Рик!

– Ты где? – спросил канадец без приветствия.

– Сижу возле моря, в Эйн Бокек.

– Выезжай к нам. Шлю тебе координаты по СМС.

– Что стряслось, Рик?

– Все стряслось, Вальтер. Мы наткнулись на ребят…

– Они не нашли эту троицу?

Канадец кашлянул в трубку, как-то странно кашлянул. Словно подавился смешком.

– Ну, почему же… Скорее всего, нашли…

Трубка в руках урожденного Карла Шульце зажужжала, и он автоматически глянул на экран – широта, долгота.

– Ну и… – спросил он, все еще надеясь, что Рик сообщит не очень плохие новости.

– Они все мертвы, Вальтер, – сказал канадец и снова кашлянул, но теперь так, будто его тошнило. – Все четверо. Судя по всему, их убили ночью. Похоже, у нас серьезные проблемы. Мы ждем, приезжай.

Глава 2

Греция, остров Патмос,

монастырь Иоанна Богослова

Сентябрь 2007

В хранилище стоял запах старых книг, пыли и дерева.

Рувим Кац принюхался. Да, точно – дерева! Полки и шкафы в старой библиотеке были сделаны из старой древесины, над которой, несмотря на все меры предосторожности, за сотни лет немало поработали древоточцы. Такие доски могли пахнуть только трухой, но они источали слабый запах настоящего дерева.

В новом зале, через который Каприо с гордостью провел гостя, все было сделано по последнему слову техники: алюминиевые стеллажи почти до потолка, система электронного учета экспонатов, библиотечные лестницы на электрическом приводе, пневмодоставщик, компьютерный заказ… Но, если говорить о личных пристрастиях профессора Каца, то, несмотря на все удобства, новый зал напомнил ему операционную или морг с разложенными в абсолютном порядке телами – каждое в своем ящике, в пластиковом мешке на молнии, с биркой на холодной, с почерневшими ногтями, ноге. Здесь же, в плохом освещении старого зала, между поеденными жучками полками он почувствовал себя в привычном мире.

Библиотека монастыря святого Иоанна Богослова была поистине жемчужиной, сохранившейся с одиннадцатого века и до наших дней. Построенный на месте древнего храма то ли Афины, то ли Артемиды, профессор запамятовал, монастырь был не только местом жизни и служения для монахов, но и крепостью, которая с успехом противостояла набегам на остров, успешно скрывая за многометровыми стенами жителей Патмоса. Благодаря фортификационной мощи монастыря за его стенами сохранились манускрипты дохристианской эпохи, переданные под покровительство святого Иоанна из других, менее неприступных обителей. Древних рукописей было настолько много, а обитатели монастыря обращались к ним настолько редко, что некоторых пергаментов рука человека не касалась с того момента, как много веков назад они легли на эти полки. Вот почему здесь пахло библиотечной пылью, высохшей кожей да старой ветхой бумагой… А вот запах дерева… Этого Рувим объяснить не мог, но с удовольствием вдыхал тонкий, живой аромат, наслоившийся на запашок библиотечного тлена.

Чезаре Каприо

– Нам удалось разобрать только процента три-четыре, – пояснил шагавший впереди Чезаре. – С рукописями и старыми пергаментами работать гораздо сложнее, чем с книгами. Каждая третья нуждается в услугах реставратора, каждой пятой уже нужен реконструктор. Ветхие, высохшие, поврежденные… Веришь ли – понадобится минимум лет двадцать, чтобы все систематизировать, перевести на электронные носители.

– Книги вы все рассортировали? – спросил Кац.

– Куда там! – Каприо махнул рукой. – Треть. Треть за пять лет постоянного труда… Нам нужно гораздо больше людей. Приезжают добровольцы из разных стран, по согласованию с настоятелем, конечно, и с самыми лучшими рекомендациями. Без их помощи результаты были бы куда скромнее…

– Воруют? – поинтересовался профессор Кац.

– Воруют, – вздохнул Чезаре. – Были случаи. Такая коллекция, mamma mia, конечно же были попытки. Некоторые из этих бумаг стоят просто нереальных деньг. Есть коллекционеры, которые готовы платить сумасшедшие суммы за оригинальные письма исторических личностей…