За окном, отбивая чечётку, барабанил по металлическому карнизу мелкий, моросящий дождь. Глаза слипались, толи от усталости, толи от этого дробного постукивания. И, в какой-то миг, Мадина на секунду прикрыла их, а когда открыла, то увидела перед собой прилавок открытого, деревянного павильона, на котором прямо перед ней, продавщица раскладывала платки и кружева для платьев. Вокруг, в пропитанном сухой пылью воздухе, стоял нескончаемый пчелиный гул человеческих голосов. Мадина посмотрела по сторонам, окинув взглядом площадь их районного центра, заполненную людьми на пёстром и шумном по восточному базаре. Рядом с ней щебетали, переговариваясь с продавщицей сёстры, изредка предлагая невесте то одну материю для свадебного платья, то другую. Учтиво кланяясь, а после отказываясь от предложенного, Мадина хитро улыбалась под платком, который закрывал нижнюю часть лица. Как ни странно, ей в тот день было решительно всё-равно в каком платье выходить замуж, лишь бы супругом стал он-Амир. Поэтому сейчас она думала только о том, как он и что делает в этот самый момент, помнит ли он о свадьбе или занят другими, более важными делами. Заботило это её потому, что по их аулу бродили слухи о войне, посланную к ним с севера и что возможно эта напасть докатится и до их селения. А выбор материи и возможность отказываться от предложенного, только отвлекали от подобных мыслей и забавляли тем, с каким рвением сёстры пытались ей угодить.
Внезапно слева послышался резкий звук тормозов автомобиля, и одна за другой захлопали открываемые и закрываемые дверцы. Увлечённые своими делами сёстры даже не обратили внимания на этот звук, а Мадина обернулась и увидела -Его. Амир стоял рядом с высокой чёрной машиной, в тёмных затонированных стёклах которой отражалось высокое, дневное солнце. Одетый в серо-зелёную военную куртку, он держал в руках чёрный, пластмассовый чемодан, а за его спиной виднелся приклад висящего на плече автомата. Амир стоял в одиночестве, явно кого-то ожидая. Тут его взгляд встретился с глазами Мадины и он не узнав суженную, смущаясь хотел было отвернуться, но заметив сестёр улыбнулся. Потом мельком глянул по сторонам и чуть заметно подмигнул Мадине. Этого было вполне достаточно чтобы она, оставив своих сопровожатых пошла вдоль рядов, приближаясь к любимому. Он, наблюдая её действия, явно занервничал, начал усиленно озираться и даже отрицательно покачал головой, но когда это не подействовало, слегка прикусив нижнюю губу, двинулся на встречу. Конечно оба влюблённых прекрасно знали обычаи и то что им не положено сейчас встречаться, и разговаривать. Помимо всего прочего, они не могли не понимать что в любую секунду могут увидеть и даже наказать за подобную провинность. Но несмотря на все препятствия, обоих тянуло друг к другу невидимым магнитом. Так они приближались до тех пор, пока далёкий и протяжный автомобильный гудок не возопил, заглушая гомон толпы на базаре.
Многие посмотрели в ту сторону, откуда он раздался и перед их глазами, поднимая придорожную пыль, на площадь въехали два грузовика, где в открытых кузовах сидели вооружённые люди. Бородатые, с обветренными, тёмными от загара лицами, они сжимали в руках оружие и многие из них улыбались. А кто не улыбался, с прищуром взирал на людей на площади, излучая при этом браваду, похожую на ту что светится на лице мальчишки готового прыгнуть в воду, с высокого камня. Какие-то люди в военном камуфляже подбежали к машине, рядом с которой ещё недавно стоял Амир и, распахивая двери, стали рассаживаться по местам. Амир, бросив немного расстроенный взгляд в сторону невесты, побежал к чёрному высокому автомобилю и спустя несколько секунд, блестящая лакированная дверца захлопнулась за ним. Внедорожник, мощно пробуксовав на песке, рванулся вперёд и громко сигналя клаксоном умчался с площади. Вслед за ним урча моторами покатили грузовики, так же оглашая окрестности протяжными гудками. Очень скоро они исчезли за поворотом, оставив о себе на память лишь облако серой, придорожной пыли.
Снизу, кто-то дёрнул Мадину за рукав. Она посмотрела на сестру с тюком покупок в руках и та качнув головой, двинулась в противоположную от уехавших автомобилей сторону. Спустя пару минут, невеста и её спутницы оказались за пределами базара и подошли к автобусной остановке. В это самое время, земля под их ногами завибрировала и послышался нарастающий гул, в котором неприятно различимы были нотки лязгающего о камни металла. Люди на остановке дружно посмотрели, на то как в конце улицы показались тёмные, напоминающие больших жуков бронемашины. Они приближались и по мере их приближения, земля под ногами с каждой секундой дрожала всё больше и больше. Вскоре колонна военной техники поравнялась с остановкой и рёв моторов смешанный со скребущими асфальт гусеницами, превратился в один труднопереносимый грохот. Мадина закрыла глаза от страха и ужаса, а в голове застучала напоминая пульс фраза: «Свадьбы не будет. Свадьбы не будет. Свадьбы не будет.». Захотелось поднять руки зажимая уши чтобы не слышать всего этого, но предательское тело в данный момент оказалось тяжёлым и неповоротливым. Руки не желали не то что подниматься, ими невозможно было даже слегка пошевелить. С силой зажмуриваясь и напрягаясь, Мадина вдруг явно распознала сквозь всю эту дикую какофонию звуков, песню напеваемую тонким женским голосом.
«Красавица, счастье тебе привалило,
Себе достойного ты полюбила».
Эта строка повторялась многократно надоедая и раздражая. До одури, до головной боли, до тех пор, пока Мадина не открыла глаза и не поняла что сидит в кресле, в комнате с зашторенными окнами. Сквозь складки материи пробивался яркий утренний свет, а на диване лежала женская нарядная одежда, явно приготовленная для неё.
Она пошевелила затёкшими от долгого сидения конечностями и уловила слабое покалывание на кончиках пальцев. За окном, на улице гудела поливальная машина, а в голове занозой крутилась фраза из песни:
«Красавица, счастье тебе привалило,
Себе достойного ты полюбила».
Поднимаясь и, разминая руки, ноги, Мадина начала прохаживаться по комнате, мысленно вспоминая продолжение песни про «красавицу, которой привалило счастье». Но, несмотря на въедливые фрагменты знакомого песнопения, оно никак не желало воссоединяться в нечто целое. Мадина даже припомнила, когда в первый раз услыхала его. Было это примерно за четыре года до сватовства к ней Амира. На свадьбе своего двоюродного брата, где она будучи ещё четырнадцатилетней девочкой пела её вместе с другими родственниками, приехавшими забирать невесту. Тогда она и увидела впервые всю светящуюся от счастья девушку, в красивом одеянии и то, как невеста шла от дома к ним, излучая теплоту и любовь. Помниться в тот момент, ещё достаточно спокойно относясь ко всякого рода праздникам, Мадина вдруг стала завидовать той, к кому сегодня были привлечены взоры. Да, она позавидовала и захотела, как можно скорее испытать счастье оказаться невестой. Потом был день, во время которого всё вращалось вокруг красиво одетой девушки. И до того ей сильно захотелось поменяться с ней местами, что она не выдержала во время вечернего намаза, и прошептала:
– Аллах, будь милостив, пошли мне самую долгую и самую незабываемую свадьбу на свете. Чтобы я как можно дольше, чем всё остальные, оставалась невестой.
Конечно, данное ребячество выглядело несколько наивно, но вот спустя несколько лет она поймала себя на мысли, что может быть бог услышал и послал то, чего она так хотела? Ведь по сути прошло уже немало времени, а она до сих пор всё остаётся невестой Амира. А та, их несостоявшаяся когда-то их свадьба, растянулась на столь огромное время, что ощущение вечного ожидания близкого счастья стало привычным и превратилось в обыденность. От всех этих мыслей Мадину начало охватывать волнение, перерождаясь в нервозный зуд. Особенно сильно испугало, что и в этот раз свадьба не состоится и она так и останется вечной невестой. Поэтому покусывая нижнюю губу, она приблизилась к щели между шторами и глядя на луч света, бьющий сквозь неё, пробормотала:
– Аллах, спасибо что услышал меня, будь милосерден и сотвори ещё одно чудо. Сделай так чтобы я встретилась и наконец-то вышла замуж за Амира.
С еле слышным поскрипыванием паркетных полов, в комнату тенью вошла Фатима и с её приходом Мадину объяла более весомая, непонятная тревога. Неизвестно почему, нервически затряслись кончики пальцев на руках, а колени стали шаткими и непослушными. До такой степени, что пришлось даже присесть на край дивана, сцепив меж собой пальцы рук, дабы не выдать волнения.
Фатима приблизилась, неся в руках поднос, на котором стоял чайник, пиалы и ваза, наполненная конфетами. Удивительное дело, Мадине вовсе не хотелось пить и есть сладкое, но повинуясь некоему ритуалу она хлебнула горьковатый, с запахом трав чай и дрожь постепенно стала проходить. С каждым глотком растворялись в неизвестности, неуверенность и страх, а вместо них появлялись успокоенность и расслабленность. Вслед за первой, вторая пиала была выпита до дна и незаметно навалилась на плечи и веки сонливость.
«Очевидно я плохо выспалась», -подумала про себя Мадина и отставляя в сторону третью недопитую пиалу, произнесла:
– Что-то меня в сон клонит, возможно из-за того что уснула в кресле.
– Да, да, -торопливо подтвердила Фатима и тормоша её за рукав, закудахтала:
– Спать не надо. Нам ещё наряжать тебя, для свадьбы. Вот увидишь, ты будешь самой красивой невестой.
Она ловко подхватила поднос и бросив косой взгляд на Мадину, быстро удалилась из комнаты.
Сон, временами тяжёлый до невозможности, накатывая волнами, затуманивал сознание. Стараясь прогнать дремоту, она еле заметно встряхивала головой и это помогало, но только на короткое время. Далее всё повторялось снова. Мадина чувствовала усталость от этой борьбы и мысленно ругала себя за то, что перед таким ответственным днём, плохо выспалась. Но несмотря на эту напасть, она очень хорошо помнила, как Фатима красила её чёрные, с сильной проседью волосы в тёмно-русый, слегка рыжий оттенок. Заметив удивлённое выражение лица Мадины, Фатима скороговоркой пояснила, что так будет совсем незаметна седина, да и Амир сам лично одобрил выбор расцветки. Слова о том, что Амир в курсе всего и даже следит в какой цвет ей красить волосы, окончательно успокоили Мадину. Потому она глубоко вздохнув, покорно наклонила голову, позволяя Фатиме колдовать с волосами так, как той захочется. В нос ударил приятный запах шампуня и тёплые струи воды потекли по темени, и за мочками ушей. Мокрая голова, тяжёлая от воды, сама начала клониться вперёд, а в ушах зазвучали звонкие женские голоса, напевающие:
«Красавица, счастье тебе привалило,
Себе достойного ты полюбила.»
Пение повторилось несколько раз, до тех пор, пока кто-то не дёрнул за плечо и насильно не приподнял голову вверх.
– Ты что? Уснула что-ли? -трясла Фатима свою подопечную и стоило той открыть глаза, включила фен. Под дуновением тёплого воздуха Мадина опять пару раз едва не уснула, но теперь зорко следя за ней тётка грубо толкала в плечо, едва заметив, что дремота овладевает невестой.
После просушивания волос, последовало одевание и Мадину расстроил слишком простой и в то же время очень городской наряд. Но на все вопросы Фатима, как попугай твердила, об Амире который в курсе всех изменений в свадебной церемонии. Отговорка действовала безотказно и не склонная к капризам Мадина, мгновенно перестала сопротивляться, выполнив что от неё требовали. В довершение, Фатима старательно наложила тонирующий крем и пудру на шрам, пересекающий щёку и с улыбкой подмигнула Мадине, через отражение в зеркале. Невеста сдержанно улыбнулась в ответ, сама понимая что сейчас она похорошела и светится тем самым счастьем, как тогда в далёком прошлом, в самый первый день, своей свадьбы.
Открыв небольшой мешочек и вынув оттуда платок, в который был завёрнут начищенный до блеска серебряный рубль, Мадина одним движением положила его себе под грудь и застегнула кофту. Вытягивая из того же мешочка ленту и вручая её Фатиме, она попросила вплести в косу. Более опытная в этих делах компаньонка с пониманием кивнула и вскоре лента красовалась в волосах невесты. Поверх головы был одет платок, полностью закрыв её шею. Наконец-то проделав весь ритуал обряжения, Мадина ощутила необычайный прилив сил. Она поднялась, готовая идти куда угодно и сколько угодно, лишь бы встретится поскорее со своим женихом. Примечая краем глаза, как Фатима прикалывает к складке платья иголку с ниткой, Мадина нисколько не удивилась. Потому что хорошо помнила обычай, в котором невесте прикалывают иглу с нитью, в момент покидания ею отчего дома. Правда эта квартира не являлась родным домом, но ритуал есть ритуал и его надо соблюдать. Так частенько говаривала мать и тяжело вздыхала при этом. Главное, Мадина знала что ни почём нельзя оглядываться, иначе навлечёшь беду на дом, в котором остаются родственники. Повинуясь давней традиции, она смело, не оглядываясь, пошла вперёд и перешагнув порог квартиры, спустилась вниз по лестнице. В сопровождении Фатимы и идущего впереди Тимура, невеста оказалась на улице, где их уже поджидал «железный конь».
Вокруг было тихо, свежо и безлюдно. Жители окрестных домов ещё только начинали просыпаться, для того чтобы идти умывать лицо, чистить зубы и кипятить воду в чайниках. Неподалёку слышалось мерное шарканье метлы, верный признак что дворник, в оранжевом жилете, принялся добросовестно исполнять каждодневную повинность. Косой, солнечный луч, раздвигая густую листву, ярким бликом отразился от капота автомобиля. А в воздухе витала приятная прохлада, вдохнув которую невеста вспомнила другое похожее на это утро, которое однажды уже было в её жизни. Выплыли из закоулков памяти, будто старые фотоснимки, виды родного аула и вереницы машин свадебного поезда с крышами богато укрытыми, пёстрыми коврами. До ушей Мадины долетела весёлая, озорная музыка, играемая группой празднично одетых односельчан. И по мере приближения невесты к автомобилю, эта музыка становилась всё громче и громче.
– А почему нет ковров на крыше?! -громко спросила она пытаясь перебить звуки музыки в собственной голове. На что Тимур, поёжился от утренней сырости и передёрнув плечами, процедил сквозь зубы:
– У них, тут так не принято. Здесь лентами и куклами свадебные машины украшают. Вон видишь, одну прицепил, -и он показал глазами в сторону антенны, где болтался на самом кончике маленький лоскуток. Мадина провела рукой по нему, пальцами осязая шелковистую гладкость материи и, припоминая наигрыш услышанный ей у порога родного дома, села в автомобиль. Та самая забытая ранее музыка, в голове становилась всё отчётливей и слышнее. Невеста прикрыла глаза, сознательно погружая себя в атмосферу того дня, из прошлой жизни. Она ведь хорошо помнит, как села в машину свадебного поезда, где за рулём находился приятель Амира. Его звали Магомед, как нашего пророка. «Да-а, это было чрезвычайно символично»., -промелькнуло в голове и лёгким толчком, она почувствовала что ещё кто-то садится рядом с ней, на заднее сидение. Мадина открыла глаза и вместо Фатимы узрела родную сестру с подругой, которые хихикая тыкали пальцем вперёд. Глядя в этом направлении, она рассмотрела трёх женщин из рода жениха, поющих тонкими голосами:
«Красавица, счастье тебе привалило,
Себе достойного ты полюбила,
Как чёрный сокол среди соколов
Птиц предводитель крылатый,
Так твой удалец среди удальцов
И тамада и вожатый.
Тебе досталась заря навсегда,
Что солнце опережает.
Тебе досталась с неба звезда,
Что ярче луны блистает».
Им, а заодно и автомобилю свадебного кортежа преграждали дорогу девушки из селения невесты, они улыбаясь и разводя руками пропели в ответ:
«Не сокол горный послал за тобой,
А толстомордый кобель и рябой.
То не заря в ночных небесах,
А необученный конь в камышах,
Мечется, как шальной.
Пыль на дороге вздымая до туч
Краями шальвар неловких,
Словно мухи с навозных куч,
Пришли за тобой золовки».
Спев, девушки нарочито стали серьёзными кто уперев руки в боки, а кто скрестив их на груди. Тогда представительницы рода жениха, доставая из мешочков конфеты и мелкие монеты, стали осыпать ими своих «соперниц». Те, улыбаясь расступились, раздались хлопки выстрелов и под ускоряющуюся музыку, играемую местными музыкантами, свадебный поезд двинулся в путь. Моторы автомобилей натужно ревели преодолевая ухабистую дорогу вверх по каменисто-горному серпантину, а из открытых окон машин теперь раздавалась другая мелодия, хрипя из динамиков магнитофонов. Периодически то тут, то там, высовывалась рука с оружием, стреляя в воздух и вторя выстрелам дудели длинными гудками автомобильные клаксоны. На одной из кочек машина, где находилась Мадина подскочила и жёстко ударилась днищем о что-то твёрдое. От неожиданности невеста стараясь не оборачиваться вцепилась руками в сиденье и закусив губу, на секунду закрыла глаза.
А когда открыла их, она к своему удивлению поняла, что автомобиль управляемый Тимуром, притормозил у какого-то невысокого кирпичного дома. Судя по всему это был уже не город, а пригород, где кругом прятались за заборами разношёрстные коттеджи и особняки. Кряхтя Фатима вылезла из машины и потянула за собой, за руку Мадину. Та удивлённо глядя на неё и всё ещё стараясь не оборачиваться, присоединилась к своей провожатой. Все трое дружно направились по узкой тропе к кованой калитке которая при их приближении скрипнув, как по волшебству, распахнулась сама. Очутившись за забором и наблюдая возле дома сидящих на ковриках, беззвучно молящихся людей, Мадина догадалась что они приехали в молельный дом. Правда ранее она здесь никогда не бывала и прежние намазы проходили в большой, светлой, городской мечети.
Пройдя по двору и огибая строение, путники оказались перед дверью из-за которой слышались похожие на пчелиное жужжание, читаемые на распев молитвы. Не доходя до двери, Тимур отошёл в сторону, одел на макушку круглую шапочку и начал расстилать перед собой принесённый им разноцветный коврик. Снимая обувь Мадина ещё раз кинула взгляд на Тимура, заметив торчащий у него из кармана тот самый, хорошо знакомый ей платок с окантовкой. Эта невинная деталь снова успокоила невесту и стараясь не выдавать своих чувств, она вошла в дом.
Сделав несколько шагов по узкому длинному коридору, обе женщины свернули в боковое ответвление, затем приоткрыли низкую дверь и оказались в крохотной комнатке. Где справа у оштукатуренной на бело стены, спиной ко входу, уже сидел и молился неизвестный мужчина с широкой бородой, растущей под гладко выбритыми щеками. Сидя на коленях, он слегка шевелил локтями, немного раскачиваясь взад-вперёд, сопровождая движения, слабым постукиванием перебираемых пальцами чёток. Фатима и Мадина тоже опустились на колени, повторяя за незнакомцем слова молитвы. Постепенно ритм их движений и тихий гомон, совместно с воздухом пропитанным благовонием, стали усыплять Мадину. Вследствие чего, боясь уснуть и опозорить весь свой род, она принялась осторожно пощипывать сама себя в районе запястья. Одновременно с этим всплыло в памяти, как когда то, приехав в дом жениха, она едва не вошла в комнату невесты, нарушив древний обычай, по которому ей необходимо было убрать коврик и веник возле порога. Её нога, приподнятая вверх, едва не наступила на лежащую за порогом бурку, но вспомнив наказы матери, которая только и твердила всю последнюю неделю об осторожности. Мадина, будто ужаленная змеёй, отдёрнула ногу, наклонилась и откинула в сторону бурку, под которой, естественно, находился веник. Поднимая его, невеста услышала одобрительное поцокивание языками провожающих до двери родственников.
Радуясь по-детски своей находчивости, Мадина еле скрывая улыбку прошла в комнату, а когда за ней закрылась дверь опустилась на колени и стала молиться. В эту минуту она испытывала необычайную радость оттого, что не оступилась на коварно постеленную бурку. Она благодарила всевышнего за его благосклонность к ней и за то, что он уберёг от позора её немногочисленный, но очень древний род.
Во время этих воспоминаний, молитва читаемая незнакомцем закончилась и он, проведя ладонями по лицу, восславил Аллаха. Затем поднялся на ноги и повернулся, открывая всеобщему обзору своё лицо, испещрённое множеством мелких морщин. Незнакомец чересчур пристально всмотрелся, в сидящую на коленях Мадину и тихо спросил:
– Ты действительно сама, выбрала этот путь? Без какого-либо принуждения?
Продолжая ощущать ту благость с которой она поминала всевышнего за то, что он не дал ей совершить ошибку, Мадина уголком рта улыбнулась и ответила:
– Да, сама, без принуждения.
На что незнакомец, сделав паузу, качнул головой и произнёс:
– На всё воля Аллаха, -и ещё раз проведя ладонями по своему лицу, вышел из комнаты.
Вслед за ним, поднялись с колен обе женщины. Фатима несколько замешкалась, опираясь рукой об пол, бормоча в слух про свои больные ноги и Мадине, пришлось подхватить тётку под руку, помогая ей встать. Но когда они вышли из комнаты в коридор, таинственного человека уже нигде не было видно.
С этого момента не прошло и трёх минут, как невеста опять сидела на заднем сидении автомобиля, управляемым всё тем же Тимуром. Который судя по платку в кармане олицетворял в данный момент кунака-друга жениха. За окном, мелькая сменялись ландшафты и пейзажи. Слева от неё охая и причмокивая пила налитый из термоса в пиалу чай Фатима, периодически бурча себе под нос:
– Эх, зря ты отказалась. Это хороший чай, свежий.
Но не обращая внимания на тётку, Мадина смотрела туда, где редкие сельские домики по мере их продвижения сменялись респектабельными коттеджами, а вдалеке за полем уже показался возвышающийся, похожий на горы из стекла и бетона, город.
Мадина молча фантазировала на тему встречи с Амиром. Она живо представила себе, как он подойдёт к ней и возьмёт за руку. Затем вообразила, что скажет при этом и что она ответит ему. Далее мысли девушки стали уходить далеко в будущее и вот она уже, после свадьбы ждёт любимого дома и готовит ему ужин. А рядом, в коляске попискивает их первенец. Конечно же мальчик, и естественно, как две капли воды похожий на Амира. В дверь позвонили и она, взяв ребёнка на руки идёт открывать. Щёлкнули тугие пружины замка, дверь приоткрылась, но там не Амир, там Фатима, пришедшая помочь по хозяйству. Добрая, чудесная Фатима берёт на руки ребёнка и улыбается ему. Мадине становится неловко, что эта замечательная женщина столько помогает ей и она, поддерживая её под локоть провожает в комнату, усаживает в глубокое, мягкое кресло. Потом Мадина удаляется на кухню, где грохоча кастрюлями и сковородками, думает о том, кого бы она могла пригласить из своих родных, чтобы не обременять заботой Фатиму. Мысленно она воскрешает в памяти их лица: отца, матери, сестёр. Они все отчётливо запечатлелись в памяти смотрящими ей в след, ведь она украдкой всё таки видела родных в зеркале заднего вида, отъезжающего от дома свадебного автомобиля. Да, она хорошо помнит этот момент и как после смотрела из окна машины направо, туда где провожая взглядами свадебный кортеж, сидя на броне БМП, черпали ложками из котелков чумазые, веснушчатые солдаты. И один из них, голубоглазый, светловолосый паренёк весело улыбнулся ей. Мадина ещё раз взглянула в зеркало автомобиля, но вместо родного дома увидела какие-то жалкие, обугленные развалины. «От куда они здесь? Почему она их видит?» Молнией пронеслось в её мозгу. Не понимая в чём дело она отшатнулась в сторону и больно ударившись затылком о навесную полку, осознала что находиться в кухне. Схватив с полки телефон и лихорадочно набрав номер, тот самый, мамин, она услышала в трубке до боли знакомый и родной голос младшей сестрёнки. С трудом, выравнивая дыхание и стараясь не показывать волнение в голосе, Мадина попросила позвать к телефону маму. Сквозь шорохи и щелчки ей становятся отчётливо различимы приближающиеся звуки шагов. Пульс учащается в томительном ожидании и дыхание предательски становится тяжёлым, и прерывистым. Кажется там, на другом конце этой телефонной связи, нарочно кто-то тянет время для того, чтобы заставить понервничать её, Мадину. Но вот этот кто-то поднёс трубку к своему лицу и послышалось глубокое дыхание. «Возможно это мама и у них всё в порядке и я зря волнуюсь», промелькнула в голове мысль. Внезапное лёгкое завывание раздалось в ухе и резкий обрыв связи перерос в короткие, часто повторяемые гудки. Мадина ничего не понимая, удивлённо оглянулась по сторонам и поняла что теперь она, почему то находится в комнате невесты, в доме Амира, а в руках у неё огромная чёрная трубка с короткой толстой антенной. Опять откуда-то сверху стало слышно завывание и грохот, сопровождаемый яркой вспышкой, ослепляющей глаза. Она зажмурилась, почувствовав сильный толчок в спину и как чьи-то руки, хватая чуть повыше запястья тянут вперёд. Повинуясь их воле, спотыкаясь Мадина бежит с закрытыми глазами, не видя дороги. Кругом, гулкими ударами в колокол бухают взрывы, и в этом набате тонут голоса истошно кричащих людей. Попав ногой на нечто мягкое и скользкое Мадина падает вниз, и долго катиться переваливаясь сбоку-на-бок, до тех пор пока сильно не бьётся головой обо что-то твёрдое. В ушах зашумело, слилось воедино: крики, взрывы, гудки телефонной трубки, превращаясь в единый гул. Который постепенно стал утихать и исчез, а ему на смену явилась зловещая, опасная своей абсолютностью тишина. С трудом шевеля ноющими от боли руками и ногами Мадина попыталась приподняться, опираясь на трясущиеся руки, но груз большой и увесистый давил ей на спину. Задыхаясь от пыли и вони жжёной резины она приоткрыла глаза и сквозь пелену дыма, хорошо стали различимы обгорелые останки её родного дома. Того самого, который она видела в зеркале свадебного автомобиля, где возле порога в последний раз проводили взглядами отец, мать и сёстры. Дышать стало невыносимо тяжко и из груди вместо выдоха вырвался тяжёлый стон, в носу защекотало с невероятной силой и спазм в горле окольцевал петлёй шею. Она закрыла лицо руками, вздрагивая всем телом как от ударов плетью по спине, и зашептала: