Привет эпохе

А на следующий день высокие гости отправились в город Хайфа. Это третий по величине израильский город, где есть огромный морской порт, множество крупных промышленных предприятий. Не зря распространена в Израиле такая поговорка про города: «Иерусалим молится, ТельАвив гуляет, Хайфа работает». В Хайфе существует крупнейший на Ближнем Востоке технический вуз – технион, почетным академиком которого Михаила Сергеевича Горбачева и избрали. На ритуал чествования нового академика народу собралось множество. Все было красиво и торжественно. Горбачева обрядили в мантию, ректор техниона произнес проникновенный спич в честь вновь избранного академика, а потом сказал:

– В нашем вузе есть добрая традиция, о которой все знают. В наших подвалах хранится бочка старого вина. В одном-единственном случае мы наливаем вино из этой бочки – когда чествуем нового академика, и наполняются при этом всегда два бокала, для нашего нового избранника и для вашего покорного слуги – ректора техниона.

После этих слов на сцену вынесли на серебряном подносе два серебряных же кубка, Горбачев и ректор выпили вино, и торжественная процедура избрания и чествования была на этом завершена.

Тут надо сказать, что на людях супруги Горбачевы обращались друг другу на «ты», но по имени и отчеству. Так вот, выпив вино, Михаил Сергеевич, сделал шаг в сторону Раисы Максимовны и шепнул ей: «Ты знаешь, Раиса Максимовна, я никогда в жизни не пробовал такого дивного вина».

– Они нахалы! – вспыхнула Раиса Максимовна. – Могли бы и даме предложить.

– Но ты пойми, – это же ритуал, – стал увещевать ее, но тщетно, Михаил Сергеевич.

Горбачева стояла на своем: «Для дамы могли бы сделать исключение». Одним словом, настроение высокой гостьи из-за этого пустяка было явно испорчено.

После торжественной части ректор пригласил Горбачевых и нескольких сопровождающих его лиц на фуршет. Не выдавая репортерских секретов, скажу лишь, что мне удалось на тот фуршет «просочиться».

Израильтяне шутят, что хорошенько поесть – это в стране вид спорта номер один. И поскольку я не Дюма-отец, то от описания фуршетного стола воздержусь. Через несколько минут ко мне подошел пресс-секретарь Горбачева Владимир Ильич Тумаркин, отозвал в сторону и, кивком показывая на Горбачеву сказал:

– Смотри, Раиса Максимовна ничего не ест. Михаил Сергеевич с ректором все время беседует, подойти к ней не может, но все видит и очень по этому поводу нервничает. Ты все-таки по-русски говоришь и местную кухню знаешь, предложи ей чего-нибудь, ну хотя бы фруктов…

Горбачева одиноко скучала на другом конце зала, чтобы пробраться к ней, я прошел через импровизированную кухню. И тут я заметил на одном из столов поднос и те два, уже вымытых, серебряных кубка, в которых несколько минут назад подавали на сцене вино новому академику и ректору. Шальная мысль возникла мгновенно. Я подозвал официанта и попросил самое лучшее красное вино, из привезенных для банкета, подчеркнув при этом, что вино это для «мадам Горби». Официант перебрал несколько бутылок и удовлетворенно заметил: «За это вино Израилю стыдно не будет». Остальное было делом техники. Наполнив вином серебряный кубок и накрыв туго накрахмаленной салфеткой, я вручил его официанту и мы отправились к Горбачевой. Не давая ей опомниться, затараторил с ходу:

– Раиса Максимовна, оказывается, из той самой знаменитой бочки в подвале было наполнено, не два, а три кубка. Но поскольку во время торжественной части традицию нарушать нельзя, то вино для вас оставили здесь и вот теперь просят вас его отведать.

– А почему именно вы мне это все передаете? – подозрительно спросила Раиса Максимовна.

– Так переводчик сейчас занят с Михаилом Сергеевичем, а на фуршете больше никого нет, кто русский язык знает, вот меня и попросили.

Я кивнул официанту, он протянул бокал, Горбачева отведала вина и произнесла: «Михаил Сергеевич был прав, вино действительно изумительное и совершенно необычное. Ничего подобного не пробовала»…

На следующий день я, осмелев, подошел к Горбачеву и попросил его дать газете «Наша страна», в которой тогда работал, эксклюзивное интервью. Но в этом месте необходима небольшая предыстория. В первый же день приезда, еще у трапа самолета, Михаил Сергеевич сказал окружившим его журналистам: «Давайте, господа, условимся сразу. Пресс-конференции я буду проводить ежедневно, во времени вас постараюсь не ограничивать, в разумных, разумеется, пределах, в количестве вопросов и их направленности можете себя не лимитировать. Но что касается эксклюзивных интервью – увольте. Пусть все будут на равных условиях». Среди журналистской братии пронесся ропот. Можно сказать, что Горбачев взмахнул перед нами «красной тряпкой» – каждый теперь почитал делом чести взять у экс-президента СССР именно эксклюзивное интервью, Но Горбачев оставался верным своему слову. А тут еще масла в огонь подлил один мой коллега, уже много лет работающий в израильской прессе и слывший одним из самых пронырливых репортеров. Мы оказались с ним рядом на одной из пресс-конференций. Никаких вопросов он Михаилу Сергеевичу не задавал, а на фуршете заявил, что и задавать не собирался, так как этот репортерский «общак» ему неинтересен.

–Представляешь, – делился он со мной. – Вчера в редакции зашел разговор о визите Горбачева. Наш шеф говорит: «Вот уж я вам, репортеришкам, всем нос утру. В программу визита входит посещение Горбачевыми моей виллы, так что я во время чаепития у него такое интервью возьму, что вам и не снилось». Я сначала заскучал, кончено, понимая, что уж кого-кого, а своего брата-журналиста шеф в дом не пустит. А сегодня узнал, что никакого чаепития не будет, визит из-за жары сокращается на целых два дня и программу ужали до невозможности. Так что Горбачев теперь мой.

– А ты что, уже договорился с ним на эксклюзив? – ревниво спросил коллегу.

– Тоже мне проблема, – усмехнулся мэтр. – Учись, мальчик, сейчас покажу тебе мастер-класс.

Небрежной походкой, не выпуская из рук стакана с виски и дымящейся сигаретой, он направился к Горбачеву и стал что-то быстро ему говорить. Михаил Сергеевич в этот момент беседовал с кем-то из сотрудников израильского МИДа, не прерывая разговора, а лишь слегка повернувшись, отрицательно покачал головой, и охрана тут же оттерла незадачливого репортера в сторону. Задержавшись на минуту у бара и снова наполнив стакан виски, коллега подошел ко мне и беспечно заявил: «Пока облом, но главное сделано – он меня уже видел».

– Зря ты так, – не удержался я от подковырки. – Теперь твое запоминающееся лицо приснится Горби ночью, он проснется в холодном поту, станет в отчаяньи заламывать руки и горевать, почему ты не приходишь и не задаешь ему своих эпохальных вопросов о влиянии коммунистических партий России и Израиля на сексуальную жизнь летучих тараканов Африки.

– Это юмор, или оскорбление? – холодно поинтересовался коллега.

– Вызов, – неожиданно для себя огорошил его я.

… И вот теперь, обращаясь к Горбачеву с просьбой об эксклюзивном интервью, я отчаянно дрейфил, предполагая, что немедленно получу столь же равнодушный отказ. Но Михаил Сергеевич неожиданно улыбнулся и спросил: «А, это, кажется, вы вчера на банкете в Хайфском технионе умудрились каким-то волшебным образом угостить Раису Максимовну, – и тут же, вполне серьезно добавил. – Но вам же известно, что я не собирался никому делать исключений.

– Понимаю, Михаил Сергеевич. Но газета «Наша страна», которую я представляю, самая старая из русскоязычных газет Израиля…

– И редактор вам сказал, чтобы вы без интервью не возвращались, – перебил Горбачев.

Дабы не врать, я лишь неопределенно пожал плечами и изобразил смущенную улыбку.

– Ладно, – решительно произнес Михаил Сергеевич. – Раз газета самая старая, нужно уважить. Полчаса вам хватит, – не спросил, а утвердительно резюмировал Горбачев.

Нарушая все дозволенные правила и свои водительские возможности, мчался я из Иерусалима в ТельАвив и, не переводя дух, бросился к компьютеру, чтобы успеть сдать интервью в номер. Когда главный редактор «Нашей страны» Рита Старовольская прочитала текст, то без слов расцеловала меня в обе щеки. Но тут же, умерив эмоции, взглянула на часы и, стремглав, помчалась к владельцу газеты – время сдачи газетных полос в типографию катастрофически истекало, а за каждую минуту опоздания редакция платила непомерные штрафы.

О скупости господина Гимельфарба в журналистской среде ходили легенды. Говорили, что когда он открывает кошелек, оттуда моль вылетает. Но на этот раз Рита добилась невозможного – выпуск номера был задержан и интервью появилось на первой полосе уже утром.

А вечером того же дня я был впервые допущен в святая святых нашей газеты – кабинет владельца газеты Шабтая Гимельфарба. Его предки были выходцами из России, хотя и с сильным акцентом на русском он все же изъяснялся.

– Я весьма доволен, что наша газета получила эксклюзивное интервью с Горби, – без какого бы то ни было проявления эмоций сообщил он, не отрываясь от просмотра каких-то финансовых «простыней». Я решил тебя премировать, но потом подумал, что эти деньги можно истратить с большей пользой. Таких фруктов, как в Израиле, нет нигде и семья Горби, в знак признательности нашей газеты, должна получить в подарок коробку с фруктами. Я уже знаю, к5акие официальные подарки дарит ему Израиль. А вот подарить фрукты никто не додумался. Додумался только я, – и на его устах мелькнула и враз пропала какая-то гримаса, видимо, означавшая улыбку.

Дальнейший разговор скорее напоминал инструкцию привередливой хозяйки, отправляющей нерадивого пасынка в овощную лавку. Я услышал полный перечень фруктов, которые мне надлежало купить, способ упаковки, а также указание положить в коробку не менее десяти экземпляров газеты. Господин Гиммельфарб на глазах превращался в истинного мота.

На следующий день Горбачевы улетали и я, груженный коробкой с фруктами, весившей килограммов пятнадцать, приперся в зал правительственных делегаций аэропорта. Подошел к пресс-секретарю Горбачева Тумаркину:

– Володя, тут вот в подарок от нашей газеты фрукты кой-какие…

– Вот здорово, – рассмеялся Тумаркин. – Подарков надарили кучу, а о фруктах никто не подумал. Ну, а нам самим неловко было намекать. Не знаю, как шеф, а Раиса Максимовна просто счастлива будет. Она даже говорила, что ей так хотелось бы угостить израильскими фруктами внуков. Так что огромное спасибо и тебе, и твоей газете.

Делегация распрощалась с радушными израильтянами, Раиса Максимовна, улучив мгновение, подошла ко мне и поблагодарила за фрукты. Зал опустел, я уж было собрался уходить, когда ко мне подошел плечистый, средних лет человек и крепко, так что не вырвешься, взял чуть повыше локтя. В ухе у него торчал наушник, от которого вьющаяся проволочка пряталась где-то за лацканом пиджака. В принадлежности этого господина к определенным службам сомневаться не приходилось.

– Ты что передал господину Тумаркину?

– Фрукты.

– Фрукты! – передразнил он меня. – Ты передал ему запечатанную коробку, которая наша служба безопасности не сумела проверить. Не могли же мы ее выдирать из его рук. А если там не фрукты?

– Я сам в лавке отбирал, и заворачивали их при мне и коробку при мне заклеивали. Вы же наверняка знаете, что я в газете работаю.

– Да, знаем мы тебя, нахала, знаем. Вечно лезешь впереди всех. Заклеивали при тебе, а потом без тебя кто-нибудь расклеил, что надо подложил и снова заклеил. Ты можешь гарантировать, что такого не было.

–Могу. Коробка все время при мне находилась.

– Короче так. Самолет приземлится в Москве через четыре часа. Пока не получим сообщение о благополучном прибытии самолета, будешь сидеть. И моли Бога, чтобы твоя коробка не рванула. Таким образом моя аккредитация на визите Михаила Горбачева была поневоле продлена еще на четыре часа.

НЕОБИДЧИВЫЙ ЛИОН

В самом центре Тель-Авива, возле знаменитого Дизенгоф-центра, есть магазин под названием «Книжная лавка». Хозяйку магазина Шему Принц не только знают книжники многих стран мира, но и российские артисты. Приезжая в ТельАвив, они непременно захаживают к Шеме, где она угощает их вкуснейшим ароматным кофе, приготовленному по только одной ей ведомому рецепту. Наш брат-репортер тоже Шему стороной не обходит, ибо знает – в «Книжной лавке» можно порой встретить такую знаменитость, что эксклюзивное интервью само в руки рвется. У Шемы Принц довелось мне встречаться с Алексеем Баталовым и Евгением Матвеевым, здесь встречался я с Аркадием Хайтом и Лионом Измайловым. Помню, с Измайловым даже сфотографировались на память. А встретились много лет спустя на Московской международной книжной ярмарке, куда меня ни в какую пускать не хотели.

Честно говоря, подвела самонадеянность. На ярмарке была представлена одна из моих новых книг, вышедшая в московском издательстве «Вече». Главный редактор издательства Сергей Николаевич Дмитриев позвонил мне на мобильный телефон и спросил, куда отправить пригласительный билет. Как раз в день открытия выставки я с утра прилетал в Москву, сказал Сергею Николаевичу, чтобы он не забивал себе голову такой мелочью, мол, как-нибудь в павильон проберусь. Утром приезжаю на ВВЦ, у шлагбаума останавливает охранник. С гордостью объясняю ему, что я автор, моя книга презентуется на выставке, а билета у меня нет, потому что только что прилетел и прямиком из аэропорта – сюда. Охранник, судя по-всему, выслушал меня в пол-уха, равнодушно, хотя и достаточно вежливо пояснил, что писателей пруд-пруди, а для проезда на выставку нужен пригласительный билет. Понимая всю бесполезность дальнейших препирательств, я поинтересовался у водителя, есть ли здесь какой-нибудь иной вход. «Да почитай не меньше десятка», ответил водитель. Когда по моей просьбе мы подъехали к другой проходной, я важно завил охраннику:

– Я главный1 инженер водоканала, у вас тут в семнадцатом павильоне трубу прорвало, а там как раз сейчас международная книжная выставка открывается.

Охранник стал что-то мямлить по поводу того, что у него на вахте никакой заявки об аварии нет.

– Нет, так нет, – с деланным равнодушием процедил я. – Пусть там хоть все ваши книжки зальет, Доложу по начальству, что машину не пропустили, и поеду пиво пить.

– Нет-нет, – явно испуганно всполошился охранник. – Езжайте давайте, ишь ты, что придумал, пиво он пить поедет. А кто чинить будет?

На выставке нескольким приятелям рассказал я этот забавный эпизод. Был среди них и Лион Измайлов. Я напомнил ему о встрече в Тель-Авиве. Почти не сомневаюсь, что Лион Моисеевич меня в тот момент не признал, но не виду не подал, похвалил за находчивость, мы еще какое-то время обсуждали увиденные книги, потом вместе попали на фуршет. Одним словом, знакомство укрепилось.

Особенно часто мы встречаемся в компании Сергея Михайлова, с которым оба близко дружим. Лион человек очень коммуникабельный, в общении легкий, на шутки горазд. Правда, кое-кто считает его чрезмерно обидчивым. А поэт Михаил Танич даже написал эпиграмму: «Лион проснулся в неглиже, а обижается уже». А Лион вовсе не обидчив, а напротив добродушен. Просто он не любит, когда люди проявляют непунктуальность, равнодушную забывчивость. Но он и обижается-то ненадолго. И в своем юмористическом цеху у него почти со всеми лад да дружба.

Помню, прямо из аэропорта приехал я на какое-то дружеское веселье. Зашел в зал, а там Евгений Петросян что-то возмущенно рассказывает. Выяснилось, что готовится к выходу в эфир новая программа Лены Степаненко, а продюсер телевидения потребовал, что название программы состояло из двух слов, объединяло в себе событие и место действия. Петросян жаловался, что представил уже с десяток различных названий, но продюсер недоволен. Лион увидел меня и воскликнул: «Вот, Якубов писатель, он сейчас и придумает». Я поинтересовался у Евгения Петросяна и Елены Степаненко, о чем, собственно программа. Они мне напребой стали рассказывать, что придумали образ этакой вальяжной мадам Кыш, которая у себя в доме будет принимать знаменитых артистов.

– Кышкин дом, – чего там еще думать, – выпалил я первое пришедшее в голову.

Петросян тут же схватил мобильник, стал названивать продюсеру и, дозвонившись, со строгими интонациями произнес: «Рядом со мной сидит профессиональный писатель. Он для Лениной передачи придумал название. Как ты и требовал, из двух слов – «Кышкин дом». Выслушал ответ и несколько даже растерянно произнес: «Принято».

По-моему больше всех радовался удаче Лион, без ложной авторской ревности провозгласивший: «А мне и в голову не пришло…»

Как-то в узкой компании собрались мы в одном ресторанчике вечером 7 марта. Как известно, мужчинам вовсе не обязательно присутствие женщин, чтобы отметить их праздник. Вот и мы в сугубо мужском обществе весело ужинали. Лион посмотрел на часы, заявил, что пора домой и, быстро распрощавшись, уехал, забыв в спешке свой мобильный телефон. Трубка звонила беспрерывно, явно мешая нашему веселью. Потом один из присутствующих высказал предположение, что это сам себе Измайлов звонит, чтобы проверить, где забыл телефон. Ближе всех трубка лежала ко мне, после очередного звонка, нажал кнопку вызова и услышал: «Здравствуйте, Лион Моисеевич, это из дирекции одесской юморины вас беспокоят. Ничего, что так поздно?

– Ничего, – неожиданно сам для себя буркнул я, вместо того, чтобы объяснить ошибку.

– А что у вас с голосом, Лион Моисеевич?

– Простыл немного, – продолжал резвиться я и деланно закашлялся.

– Поправляйтесь Лион Моисеевич. Но я хотел по поводу договора уточнить. Вас там все устраивает?

– Ничего меня там не устраивает. Вы что, меня за начинающего мальчишку принимаете. Гонорар надо удвоить, предоплата должна быть стопроцентной.

– Но, Лион Моисеевич, мы же так не договаривались, – попытались возражать в Одессе.

– Я все сказал, – непреклонно заявил я и отключился.

Через секунду телефон затрезвонил вновь. Теперь это точно, Лион, решили все собравшиеся и я снова взял трубку. Не узнать говорившего было невозможно – это был Михаил Николаевич Задорнов. Уж ему-то врать, что с ним говорит Измайлов, не имело смысла, голос друга он бы узнал мгновенно. Дух розыгрыша обуял меня и я нахально заявил, что Измайлов ненадолго отлучился, а меня попросил отвечать на звонки и потом сообщить ему, кто звонил.

– Ну, скажите, что звонил Задорнов, – пророкотал в трубку сатирик.

– Этой какой Задорнов, бывший министр финансов?

– Каких еще финансов?! Это писатель Михаил Задорнов.

– А что, есть такой писатель?

– Вы что себе позволяете? – возмутился Задорнов.

– Ну, не обижайтесь, Михаил Николаевич. Это Олег Якубов. Я вас, конечно, сразу узнал, но решил пошутить.

– Нашел, кого разыгрывать, – обидчиво буркнул Задорнов.

Решив больше судьбу не искушать, телефон Измайлова мы выключили. Он дозвонился утром, пригласил в Сандуны, где мы и встретились. Поехали с приятелем, который всю дорогу бубнил, что я должен Лиону немедленно все рассказать, дабы не натворить ему каких-нибудь проблем с дирекцией одесской юморины. Без того сожалея о вчерашнем розыгрыше, я проворчал, что самые праведные люди это раскаявшиеся грешники, а поскольку приятель, на мой взгляд, и поныне грешит, то не хрен ему меня поучать.

Лион встретил нас радушно. Сказал, что Задорнова по поводу бывшего министра финансов я разыграл классно и что Задорнов на розыгрыш вовсе и не сердится.

– А еще кто звонил? – осторожно поинтересовался Лион.

– Понимаешь, Лиончик, – начал я лепетать. – Мы вчера крепко выпили, не все помню. Вроде из Одессы звонили, что-то там насчет какого-то договора бормотали.

– А, – беспечно махнул рукой Измайлов. – Это ерунда. Они чего-то там в договоре пересмотрели, причем условия улучшили. Сегодня мне позвонили, так я что, дурак отказываться?

…Как-то раз оказались мы в одном самолете. Группа юмористов передачи «Аншлаг» отправлялась на гастроли в Ташкент. Я летел в родной город с друзьями повидаться. Сидел в салоне самолета рядом с Лионом Измайловым. Подошла стюардесса, протягивает блокнот и просит у Лиона Моисеевича автограф. Лион уже руку к блокноту протянул, как я вмешался: «Минуточку, девушка. Вы ведь, верно, думаете, что это знаменитый Лион Измайлов, а на самом деле это его двоюродный брат-двойник. И к писателю он никакого отношения не имеет, они даже не дружат». Девушка в замешательстве убрала руку с блокнотом.

– Да не слушайте вы его, девушка, это он вечно шутит. Я и есть Лион Измайлов, давайте ваш блокнот, оставлю автограф.

– Ну, хорошо, – не унимался я. – Если ты действительно Лион Измайлов, то, вместе с автографом, напиши девушке и записку, чтобы ее на концерт «Аншлага» пустили.

– А что, и напишу.

Вообще, вполне, кстати, объяснимую слабость Измайлова к автографам известна всем его друзьям. Однажды специально для него я даже процитировал один из знаменитых «гариков» – четверостиший поэта Игоря Губермана:

«Мне с самим собой любую встречу

Стало тяжело переносить.

В зеркале себя едва замечу –

Хочется автограф попросить.»

Когда мы прилетели в Ташкент, Лион мне говорит:

– Знаешь, я девятнадцать лет в Ташкенте не был. Здесь, небось, уже и люди поменялись, да и неизвестно, над какими шутками они теперь смеются, Все-таки другая страна. Ты вот что. Когда на концерт придешь, посади рядом парочку друзей и после моего выступления громко крикните: «Браво, Лион!» Меня это здорово поддержит. Хоть буду знать, что в зале родные люди есть.

Начался концерт. Одним из первых на сцену вышел Лион Измайлов. Блестящему сатирику, ему и в этом городе можно было не волноваться. Едва он появился на сцене, раздался гром аплодисментов. Лион поклонился, но только успел произнести: «Здравствуйте, дорогие ташкентцы», как откуда-то из центра раздался оглушительный рев: «Браво, Лион!» Это старались проинструктированные мной приятели. Этот вопль они исправно дублировали буквально после каждой фразы Измайлова и первый номер сорвали ему напрочь. Потом, приструненные, угомонились, и дальнейшее выступление прошло гладко и с большим успехом.

Чего греха таить, Лион за эту выходку на меня обиделся. Но не надолго. Лион человек необидчивый.

ВОН ИЗ ЛДПР!

Телефонный звонок раздался в моей израильской квартире около часу ночи.

– Вас беспокоят из канцелярии премьер-министра, – сообщил вежливый голос. – Завтра утром господин Рабин улетает с официальным визитом в Россию. Принято решение включить вас в состав сопровождающей группы израильских журналистов. В шесть утра вы должны быть в VIP-зале аэропорта имени Бен-Гуриона.

– Но у меня нет российской визы,..

– Представитель российского консульства оформит вам ее на месте, пожалуйста, не опаздывайте.

Уже в самолете от пресс-секретаря Ицхака Рабина я узнал, чем вызвана была такая внезапность моего отъезда. К первому официальному визиту главы израильского правительства в Россию готовились, понятное дело, загодя и довольно тщательно. В том числе, без всякой спешки комплектовали и группу журналистов, куда вошли виднейшие израильские политические обозреватели газет, радио и телевидения. Но в последний момент кто-то выразил недоумение по поводу того, что в группе журналистов, отправляющихся в Россию, нет ни одного репортера русскоязычной прессы. Надо сказать, что в то время русскоязычных газет в Израиле было совсем немного и котировались они весьма слабенько. Короче говоря, стали перебирать кандидатуры, на моей остановились, в том числе, и по той технической причине, что у меня к тому времени уже был оформлен загранпаспорт.

Начало было чудесным – правительственный аэропорт Внуково-2,военный караул, красные ковровые дорожки, комфортабельные автобусы, в сопровождении милицейских машин с мигалками домчавшие нас до гостиницы «Метрополь». Потом начались заминки. Выяснилось, что наш багаж отвезли в какую-другую гостиницу и привезут попозже. Потом сообщили, что не могут найти гостиницу, куда отправили багаж и потому чемоданы доставят с утра. Я отправился к дежурной и попросил дать мне зубную щетку и хотя бы одноразовую бритву, на что дежурная беспечно ответила, что уже ночь, запросто можно обойтись и без того, и без другого. На робкое замечание, что еще Владимир Маяковский рекомендовал: «Зубы чисть дважды. Каждое утро и вечер каждый», дежурная просто не отреагировала, у нее было слишком много забот – в служебном помещении собирались праздновать чей-то день рождения, так что ей не до назойливых просителей было.

Гостиничные рестораны по позднему времени уже были закрыты, отправился в бар. Там уже галдели мои коллеги, которые, увидев меня, оживились, пригласили к своему столику и стали расспрашивать о Москве, поскольку никто из приехавших израильтян, как выяснилось, ни разу в российской столице не был. За столиком чуть поодаль сидела стайка девушек, бросавших в нашу сторону весьма красноречивые взгляды и недвусмысленные улыбки. Сомневаться по поовду причины их нахождения в гостиничном баре не приходилось. И все же один из коллег спросил: «Это кто, русские проститутки?»