«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том IV. «Вторая Польская кампания, или Роковой поход в Россию

Закончился бой только ок. 22 часов вечера.

Поляки Рожнецкого потеряли ранеными и убитыми до 800 человек, ок. 150 человек попало в плен. Потери русских были намного меньшими…»

«Развернутый вариант крупной „замятни“ под Миром уточняет некоторые весьма существенные детали».

<<…Здесь 27—28 июня (по старому стилю) казаки Платова, поддержанные во второй день 2,5 тыс. регулярной кавалерии и тысячей пехоты генерала Васильчикова схлестнулись с 3,3-тысячной кавалерийской дивизией поляков генерала Рожнецкого из состава правого крыла Жерома Бонапарта.

…Кстати, этот бой принято считать первым по-настоящему серьёзным арьергардным сражением Отечественной войны 1812 года…

Преследуемая с запада от Волковыска корпусом Жерома Бонапарта, 19 июня (1 июля), отступавшая 2-я Западная армия Багратиона, направилась от Слонима к Новогрудку. Но 21 июня (3 июля), избегая нежелательной встречи с корпусом маршала Даву, повернула обратно к Несвижу. 26 июня (8 июля) Багратион остановился на отдых у Несвижа, приказав атаману Платову, прибывшему под местечко Мир, выслать разъезды и сдержать движение неприятеля, пока армия будет дневать.

Принято считать, что 27 июня (9 июля) у атамана Платова могло быть 5,5 казачьих полков (2.6 тыс. сабель): половина донского атаманского полка Кирсанова, донской полк Иловайского 5-го, донской полк Сысоева 3-го, Перекопский татарский полк князя Хункалова, Ставропольский калмыцкий полк капитана Диомидия, башкирский полк и 12 орудий 2-й донской конно-артиллерийской роты. Поддержку ему оказывали два казачьих полка генерал-майора Карпова, находившиеся в разъездах к западу от Мира.

27 июня (9 июля), ожидая наступления основных сил правого крыла Великой армии, Платов приказал Сысоеву устроить засаду и задержать передовой отряд противника. Последний разделил свой полк на три группы: одна сотня была демонстративно выставлена вперёд; перед Миром были поставлены две сотни, по одной с каждой стороны дороги, идущей от Мира до Корелич, остальную часть полка (основные казацкие силы с мобильной артиллерией) он скрытно расположил вдоль дороги Мир – Несвиж – южнее Мира, в роще Яблоновщина.

Так была подготовлена засада – «казачий вентерь», условно говоря, снасть-ловушка для рыбы.

В направлении местечка Мир продвигались шесть полков конницы бригад генералов К. Турно и Д. Дзевановского польской дивизии Рожнецкого. Передовая бригада Турно из трёх уланских полков наступала на местечко Мир. Когда ее авангард, 3-й уланский полк из трех эскадронов, обнаружил казачий разъезд, тот стал отходить к местечку, потеряв нескольких человек пленными. В пылу преследования поляки ворвались в Мир, где на южной окраине неожиданно для них обнаружились основные силы Платова. К казакам, и так численно превосходившим противника раз в пять, добавились ещё и засадные сотни. Польские уланы оказались окружёнными. Часть из них смогла пробиться из окружения, а остальные были рассеяны. Казаки преследовали бежавших до д. Песочны (севернее Мира).

Вскоре два остальных полка улан (15-й и 16-й) из бригады Турно, ещё только переходившие речку Песочну, увидев остатки бегущих трёх авангардных эскадронов, преследуемых казаками, заняли позиции за плотиной реки Песчаны. Генерал Турно направил на помощь бегущим три других эскадрона. Однако и они не выдержали атаки превосходящих сил казаков и были опрокинуты. Отступающие уланы кинулись было к плотине, но часть их оказалась прижата казаками к заболоченному берегу, лошади улан завязли, и, отбиваясь, они были либо переколоты, либо взяты в плен.

Так, мажорно – для знавших толк в «подставах-засадах-заманухах» казаков и минорно – для самонадеянных поляков закончился первый день жаркого дела под Миром.

Принято считать, что в том скоротечном бою действовало более 3.5 тыс. казаков и всего лишь ок. 1.3 тыс. польских улан. Доподлинные потери бригады Турно остались неизвестны: различные источники дают абсолютно разные данные, но, так или иначе, урон явно был значительным. Польский генерал Колачковский склонялся к мысли о 200 бойцах, «выбывших из строя». А вот отечественные историки называют цифру в 8 офицеров и 348 солдат убитых, раненых и попавших в плен (6 офицеров, из которых двое – эскадронные командиры, и 250 рядовых улан).

В ночь с 27 на 28 июня к казакам подошли подкрепления из бригады генерала Васильчикова: Ахтырский гусарский, Литовский уланский, 5-й егерский полк, Киевский и Новороссийский драгунские полки. Помимо них прибыли казачьи полки Карпова 1-го, Иловайского 10-го и Иловайского 11-го. Но и вражеский авангард тоже получил усиление 2-м, 7-м и 11-м польскими уланскими полками Дзевановского.

Утром 28 июня (10 июля) казаки вновь попытались повторить свой вчерашний «трюк-маневр» – заманить противника в ловушку. Оставив Мир, Платов расположил большую часть казаков скрытно влево от большой дороги южнее деревни Симаково, рассчитывая увлечь противника отступлением частей, занимавших большую дорогу, но, на этот раз «вентерь» не дал вчерашнего эффекта.

В полдень две бригады генералов Турно и Дзевановского, с авангардом в лице бригады Турно, двинулись из Мира на Несвиж. Выступивший первым 15-й уланский полк обнаружил казачьи посты на опушке небольшого леса, через который пролегал путь. Вперёд был выслан 7-й уланский полк бригады Дзевановского. Увидев, что на них надвигается целый полк регулярной кавалерии, казаки оставили свои позиции в лесу и отступили к главным силам Платова, сосредоточенным в долине за лесом направо от дороги Мир – Несвиж. В свою очередь, Рожнецкий, обнаружив крупные силы казаков, послал гонца ускорить подход подкреплений, в том числе, бригады Тышкевича с конной батареей из дивизии М. И. Каменского.

Рассчитывая выманить врага вперед и навязать какой-то его части бой, например, передовому 7-му уланскому полку, Платов подверг его артобстрелу своей мобильной конной артиллерией. После чего на него были брошены казаки, причем, дважды. Поняв, что противник уже не тот, что вчера и вперед опрометчиво не рвется, донской атаман решился-таки на общую атаку. 7-й полк снова подвергся нападению: только теперь уже с поддержкой регулярной кавалерии – двух эскадронов ахтырских гусар. Остальные силы казаков Платова, обойдя улан слева, ринулись на позиции трёх полков бригады Турно. Их первую атаку отразили, но они на этом не успокоились и продолжали раз за разом наскакивать на противника. Упорный кавалерийский бой не утихал. Платов кроме полка ахтырских гусар, ввел в бой полк киевских драгун, и придвинул к полю сражения полк пеших егерей. Поскольку позиции передовых полков польских улан уже поредели, то Рожнецкому пришлось выдвинуть из резерва отборную роту 2-го уланского полка.

После двухчасовой кавалерийской рубки наступил небольшой перерыв, причем, обе противоборствующии стороны нуждались в подкреплениях. К Платову шли 3,5 казачьих полка Кутейникова. А Рожнецкий ожидал прибытия 1-го полка конных стрелков и полк батареи конной артиллерии. Однако подмога к полякам, так и не подошла. По малопонятным причинам, очень недалеко стоявшие от поля боя подкрепления (в 6 км – полк с артиллерией, а в 12 км – еще три полка), которые так и не двинулись на помощь своим «братьям по оружию» или, скорее, «коллегам по ремеслу».

Видя, что противник так и не получил никаких подкреплений, тогда как Кутейников уже был на дистанции видимости, казаки Платова по его команде снова возобновили бой. На левый фланг Рожнецкого – на 11-й уланский полк – сходу налетела подошедшая казачья бригада Кутейникова. Поляки не выдержали натиска усилившихся казаков, и бежали. Даже стоявший в резерве 2-й уланский полк не смог остановить лавину преследовавших их казаков. Поочерёдно его эскадроны то один, то другой переходили в контратаки, пока в конце не были отброшены к местечку Мир.

Только теперь пришло запоздалое подкрепление из полка конных егерей с тремя пушками. Увидев это, казаки ослабили напор, а затем и отступили.

К 22 часам бой утих…>>

О польских потерях уже сообщалось, тогда как цифры русских лаконичнее и «доходчивее» всего охарактеризовал сам Платов в своем донесении Багратиону: «У нас урон не велик по сему ретивому делу…» (В общем, русские потери «остались за кадром»… Так бывает, тем более, что «победителей – не судят» — прим. моё. Я.Н.)…

Важно другое: арьергардный бой Платова задержал движение наполеоновских войск и обеспечил отход 2-й армии Багратиона к Слуцку.

Багратион смог стремительными марш-бросками благополучно обойти Минск и дойти до Бобруйска без особых помех со стороны младшего наполеоновского брата Жерома, войска которого безнадёжно отстали. Там Багратион получил приказ идти через Могилёв и Оршу на соединение с Барклаем к Витебску, где по стратегическим (еще довоенным планам?) следовало бы соединиться обеим главным русским армиям.

Однако Даву неотступно следовал параллельно Багратиону с севера, отрезая возможные пути к 1-й армии. 21 июля он уже расположился передовыми частями в Могилёве. Ещё не зная точного местонахождения Багратиона, он выслал по дороге на юг 3-й конно-егерский полк с целью разведки, который столкнулся на дороге с 5-ю казачьими полками – авангардом 2-й армии. Казаки прогнали врага до Могилёва, захватив более 200 пленных и даже командира полка. Узнав об этом, Даву немедленно выдвинул авангард на очень выгодную для обороны позицию у деревни Салтановка (прим. 10 км вниз по Днепру от Могилёва). Багратион, подойдя к Днепру в 60 километрах ниже Могилёва, 23 июля приказал 15-тысячному 7-му пехотному корпусу генерал-лейтенанта Раевского атаковать позиции Даву и по возможности овладеть Могилёвом (и даже выйти на прямую дорогу в Витебск?).

Именно здесь 11 (23 июля) произошел третий серьезный бой с начала Отечественной войны 1812 года 7-го корпуса Раевского из 2-й Западной армии П. И. Багратиона с I-м корпусом Даву.

Вряд ли Багратион верил в прорыв, так как основные силы держал возле Быхова в полутора переходах от Салтановки, но он обязан был исполнять волю царя и следовать по предписанному ему маршруту к указанному месту соединения с войсками Барклая. Надежда на успех еще оставалась, так как силы Даву ему были неизвестны, и армия Багратиона (по мнению самого Багратиона) могла его опрокинуть, если бы, конечно, противник располагал лишь своими передовыми частями.

Тем более, что с началом погони за багратионовской армией, Даву пришлось выделять часть своих войск и на другие направления (в частности на захват Орши), а также он потерял немало бойцов в непрерывных маршах в отнюдь непростых для европейца природно-климатических условиях российской империи. По некоторым данным против Багратиона у Даву могло быть в наличии то ли 12 либо 20 или даже 26 тыс. чел. Если принять на веру первую цифру, то именно она могла соответствовать численности тех 15 батальонов пехоты и кирасирской дивизии, что заняли позицию у Салтановки.

Поскольку Багратион (повторимся – прим. Я.Н.) не располагал сведениями об истинных силах Даву, то он разумно предполагал лишь связать с помощью Раевского противника боем, пока его основные силы будут переправляться через Днепр. В случае же успешного боя русские бы прорвались на прямую дорогу к Витебску, или же на хороший Смоленский тракт в Орше.

Надо отдать должное полководческому дарованию Даву (безусловно, одного из лучших в маршальской обойме «генерала Бонапарта» – Я.Н.): занятая им позиция под Салтановкой была очень крепкой, в первую очередь, за счет природного рельефа. С фронта её защищал ручей в глубоком овраге, через который по большой дороге была построена плотина из наваленных деревьев и настлан мост. С востока протекал Днепр, а местность, прилегающая к нему, была заболоченной и непроходимой для войск. На западе левый фланг французской позиции, тянувшейся до деревни Фатово, прикрывался лесом. Плотины и мосты, являвшиеся единственными доступными переходами через болотистые берега ручья, были по указаниям Даву или сломаны, или забаррикадированы. По фронту Даву поставил 4-ю пех. дивизию генерала Дессе, в глубине разместил 61-й пех. полк из 5-й пех. дивизии генерала Компана и 5-ю кирасирскую дивизию.

На рассвете 23 июля Раевский атаковал силами двух егерских полков 12-й пехотной дивизии генерал-майора Колюбакина. Французские посты были оттеснены за плотину, но взять её не удалось. Расположившаяся на высотах за оврагом вражеская артиллерия, простреливала все подходы к плотине и наносила своим прицельным огнем серьезные потери русским. Постройки в деревне были превращены в опорные пункты.

К полудню к месту боя прибыл сам Даву и взял командование войсками на себя.

Раевский поручил 26-й дивизии Паскевича обойти позицию французов слева по лесным тропам, сам же он намеревался одновременно напасть с основными силами по дороге вдоль Днепра. Паскевич с боем вышел из леса и занял деревню Фатово, однако неожиданная атака 4-х французских батальонов опрокинула его пехоту. Завязалось сражение с переменным успехом. В конце концов, французам удалось-таки остановить Паскевича на своём правом фланге. Обе стороны разделял ручей, протекающий в этом месте по окраине леса параллельно Днепру.

Сам Раевский с тремя полками пошел на французов прямо в лоб. Смоленский пехотный полк, наступая по дороге, должен был овладеть плотиной. Два егерских полка (6-й и 42-й) в рассыпном строю атаковали плотину. Так получилось, что правый фланг колонны Смоленского полка попал под очень опасную контратаку батальона 85-го полка неприятеля. Приняв смоленцев под свое прямое начало, Раевский получил ранение картечью в грудь, но в строю остался. В этот критический момент боя он лично возглавил ответную атаку, развернул колонну и отбросил французов за ручей.

…Кстати, именно этот эпизод позднее дал жизнь патетико-патриотической легенде, задевающей душу любого россиянина, о том, как генерал Раевский повёл своих сыновей впереди…солдат на врага! Достаточно напомнить, что младшему сыну Раевского – Николаше было всего-то 11 лет! Эта «легендарная» атака красочно (в меру таланта и понимания «соцзаказа» художника – Я.Н.) изображена на знаменитой картине Самокиша. Уже давно было принято считать этот «широкоизвестный факт», не более чем патриотическим вымыслом «военкоров», освещавших ход войны в патетико-патриотическом ключе в российских газетах, например, в «Северной почте» №61 за 31 июля 1812 года. Важно, что безусловный герой той войны Николай Раевский никогда не страдал приписыванием себе им несодеянного, хотя был человеком весьма желчным и как все военные был крайне ревнив до полководческой славы: «За то, чего я не сделал, а за истинные мои заслуги хвалили Милорадовича и Остермана. Вот слава, вот плоды трудов!» Но в беседе со своим адъютантом поэтом Батюшковым, он опровергал, что будто бы увлёк своих сыновей в одну из атак под Салтановкой: «…Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребёнок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и все тут, весь анекдот сочинен в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Граверы, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован римлянином. Et voila` comme on e’crit l’histoire! (Вот как пишется История!)». Почвой для этой леденящей кровь легенды мог стать факт, что сыновья Раевского действительно находились при его войсках в момент сражения, а старший из них, 16-летний Александр, на самом деле участвовал в бою…

Багратион убедился в силе позиции противника. Увеличить свои силы он не мог в силу узости поля сражения и сложного рельефа. К тому же, главная цель у него была иная: не непременно разбить врага, а с помощью арьергардного боя выиграть время и дать своим главным силам выйти из ловушки и уйти на соединение с Барклаем. Помимо этого, русское командование ошибочно поверило показаниям пленных: якобы у французов в Могилёве уже не менее 5 дивизий и они ждут ещё новых подкреплений, которые на подходе.

В ночь на 24 июля Раевский отошёл от Салтановки к Дашковке, оставив сильный арьергард. Хотя по воспоминаниям французских участников того боя, если бы русские участовали более энергично и искусно (пользуясь численным превосходством, обошли бы французский правый фланг), то Даву могло бы и не поздоровиться.

Впрочем, под Салтановкой случилось то, что случилось…

В течение 24 июля 7-й корпус Раевского оставался в Дашковке. Казаки Платова переправились через Днепр и последовали к Смоленску по восточному берегу Днепра мимо Могилёва, специально (для дезинформации) показываясь на глаза французам. Даву, ожидая повторного штурма русских, укреплял позиции и не собирался их покидать. Судя по сообщениям с французской стороны, у него и сил-то, чтобы в одиночку атаковать Багратиона, на тот момент не было.

Если у Раевского вышло из строя 2.504 человек, из них убитыми 564, то по очень разным источникам в корпусе Даву могли недосчитаться от 3.400 до 4.134 человек. Впочем, Багратион в своём рапорте царю Александру I оценил потери противника в 5 тыс. человек.

Тем временем, пока Раевский сражался под Салтановкой с Даву, у села Новый Быхов (ниже Быхова по течению Днепра) успели закончить возведение моста. 25 июля армия Багратиона переправилась через Днепр и двинулась к Смоленску, чтобы 3 августа соединиться с армией Барклая.

26 июля и 7-й корпус Раевского отошёл от Дашковки к переправе и последовал за основными силами Багратиона. Поскольку ретирада 2-й Западной армии была искусно прикрыта кавалерийской завесой («мелкоячеистым бреднем» – Я.Н.) из казачьих пикетов, то Даву не сразу проведал об отступлении. Когда, он, наконец узнал, то уже не имел представления о направлении отхода сил Багратиона.

Таким образом, время для преследования было упущено.

Если русские считали себя победителями, полагая успехом провал планов Наполеона отрезать 2-ю армию, то французы, в свою очередь, гордились тем, что сдержали напор Багратиона под Могилёвом.

Части корпуса Даву, переправившись через Днепр под Оршей, остановились в районе Дубровно: французский император собирался с силами под Витебском…

Еще 23 июля 1-я армия Барклая, отступая из Полоцка, пришла в Витебск. Там ее командующий хотел дождаться 2-ю армию. Однако Даву отрезал Багратиону дорогу на Витебск, и тому пришлось обходными путями двигаться на Смоленск. Не зная об этом, Барклай-де-Толли ожидал Багратиона.

Но на него уже двигались главные силы французского императора. Барклай вынужден был выбирать «меньшее из двух зол»: либо отступать дальше на Смоленск, отдавая без боя российскую землю, что уже вызывало «далекоидущий» ропот в войсках, причем, снизу доверху, либо оставаться на месте и по мере сил задержать продвижение численно превосходящего врага, пока не подойдет Багратион. Барклай решил, по возможности не вступая в генеральное сражение, затягивать время локальными боями (местного значения), пользуясь лесистой и пересечённой местностью. Впрочем, такому решению способствовала раздробленность сил Наполеона, корпуса которого шли разбросанным фронтом и испытывали большие трудности в снабжении.

1-я Западная армия русских уже пару дней отдыхала в Витебске, как весьма неожиданно для Барклая в 3 км от города по дороге Бешенковичи – Витебск (вдоль левого берега Двины) были обнаружены неприятельские разъезды, просочившиеся сквозь казачьи пикеты/заставы. А ведь арьергард его армии ожидал появления неприятеля на другой стороне Двины. Стремясь немедленно перекрыть дорогу, Барклай выслал по ней 4-й пехотный корпус графа Остермана-Толстого с несколькими полками кавалерии с однозначным («на войне – как на войне!») приказом: «Всем лечь, но врага не пропустить!!!» По мнению крайне популярного в войсках генерала-артиллериста А. П. Ермолова, знавшего толк в стрельбе по наступающему противнику прямой наводкой, чуть ли не в упор, именно Остерман с его былинным героизмом подходил для такой смертельной задачи чуть ли не лучше всех: не только профессионал высочайшей пробы, но и истинный патриот.

Основная часть барклаевской армии встала в оборону под Витебском, на позиции за рекой Лучесой, впадающей в Двину в районе Витебска. В тылу русских оставались доступные для ретирады тракты на Поречье и Смоленск.

Арьергардные силы Остермана-Толстого состояли из 4-го пехотного корпуса, двух гусарских полков, драгунской бригады и конно-артиллерийской роты. Сведения об их подлинной (а не списочной: 14 – 20 тыс.) численности очень сильно разнятся: от 6 до 9 тыс. солдат.