Генри Мортон Стэнли. Его жизнь, путешествия и географические открытия

– Покойной ночи, сэр.

Адольф Бюрдо, автор “Приключений Стэнли”, говорит по поводу свидания Стэнли с Беннетом и составленной последним программы путешествия для первого: “Все это похоже на роман”. А между тем этот роман осуществился с буквальной точностью.

Прежде чем отправиться в трудное и опасное путешествие, Стэнли захотел снова повидаться с матерью. Как знать, может быть, он не вернется из этого предприятия. Но ехать к матери он не имел времени, так как скоро нужно было отправляться по маршруту, начертанному Беннетом, и Стэнли едва хватало времени заготовить все необходимое к пути. Тогда он телеграфировал матери, чтобы она приехала к нему в Париж. Для простой деревенской женщины путешествие за границу являлось делом нешуточным, но она так любила своего Джона, что немедленно же отправилась на его зов. Мать и сын провели вместе несколько дней. На вопрос матери о предстоящем путешествии Стэнли отвечал: “Я начинаю предприятие, которое, если удастся, удивит мир и принесет честь имени вашего сына”. Распростившись с матерью и отправив ее в Англию, Стэнли двинулся в длинный и продолжительный путь.

“Я был в Египте, – пишет Стэнли в книге “Как я отыскал Ливингстона”, перечисляя кратко свои путешествия до отправления в Центральную Африку, – и видел в Филэ господина Гиггенботама, главного инженера в экспедиции Беккера. Я беседовал с капитаном Уорреном в Иерусалиме и осматривал заметки, сделанные тирскими рабочими на камнях фундамента Соломонова храма. Я осматривал в Крыму поля сражений со знаменитой книгой Кинглека в руке. В Одессе я обедал с вдовой генерала Липранди. Я видел арабского путешественника Пальгрева в Требизонде и барона Николаи, гражданского губернатора на Кавказе, в Тифлисе. Я жил с русским послом в Тегеране. Следуя примеру многих знаменитых людей, я написал свое имя на одном из памятников Персеполя. В августе 1870 года я прибыл в Индию. 12 октября я отплыл из Бомбея в Маврикий. Так как не было случая отправиться отсюда прямо в Занзибар, то я уехал на Сешельские острова. Три или четыре дня спустя по прибытии на Маге, один из островов Сешельской группы, я мог попасть на борт американского китоловного судна, отправлявшегося в Занзибар, куда мы прибыли 6 января 1871 года”.

Стэнли в это время шел тридцатый год. Теперь начиналась для него жизнь, полная изумительных приключений, первоклассных путешествий и открытий, жизнь, для которой вся его предыдущая судьба, полная столь замечательных событий, служила только прологом, подготовительной школой.

ГЛАВА II. В ПОИСКАХ ЛИВИНГСТОНА

Когда Гордон Беннет-младший предложил Стэнли отправиться в Центральную Африку на поиски Ливингстона, это было совершенной неожиданностью для нашего репортера-путешественника. Но его ум немедленно освоился с новой идеей. И надо сказать, что трудно представить себе предприятие, которое так согласовалось бы с наклонностями, характером и симпатиями Стэнли, как то дело, которое предложил ему Беннет. Помимо страсти к путешествиям, которых требовала подвижная натура Стэнли, на данное дело его толкали и те чувства благоговения к Ливингстону и опасения за его судьбу, которые Стэнли разделял в то время со значительной частью цивилизованного мира. Участь Ливингстона в то время так же беспокоила всех, как в свое время предметом общего участия был знаменитый Франклин, погибший в полярных льдах, и как для розысков и спасения последнего предпринимался ряд смелых экспедиций, так и для розысков Ливингстона было отправлено несколько экспедиций, не приведших, однако, ни к какому результату. Стэнли, будучи сам путешественником, питал особенное уважение к Ливингстону, самому смелому исследователю Африки, и потому поручение найти Ливингстона и оказать ему помощь было совершенно по душе смелому репортеру.

Но кто такой Ливингстон и почему судьба его так беспокоила цивилизованный мир?

Ливингстон начал свою карьеру миссионером и в качестве такового отправился в глубь Африки. Но его подвижная натура не могла довольствоваться пребыванием на какой-либо одной миссионерской станции, и он начал путешествовать по неизведанным странам Африки – сперва со своей семьей, а затем, отправив ее в Европу, один. Путешествовать Ливингстон начал в 1841 году, и с тех пор он исколесил значительную часть внутренней Африки, до него бывшую совсем неизвестной или известной только по слухам. Всего Ливингстоном было предпринято три многолетних путешествия. Он прошел по Замбези почти до ее истоков и исследовал многие области, лежащие между этой рекой и страной Великих Озер. В последний раз Ливингстон отправился из Занзибара в 1866 году, направляясь по реке Рувуме внутрь страны, и затем в течение нескольких лет от него не было никаких известий. Но зато до цивилизованного мира доходили тревожные слухи, приносимые из глубины Африки арабскими караванами. Наконец на побережье Индийского океана стали появляться люди Ливингстона из числа жителей Занзибара, которых он нанял для сопровождения своей экспедиции. По рассказам этих людей, Ливингстон был схвачен одним из туземных владетелей, который держит его в плену; прибывшие более поздно уверяли, напротив, что он умер. То же утверждал и начальник его каравана, также явившийся в Занзибар. В то время, когда Беннет предлагал Стэнли ехать в Центральную Африку, общее убеждение было таково, что Ливингстон умер. Беннет, как мы видели, не разделял этого убеждения, и его уверенность в том, что Ливингстон жив, возбудила и в Стэнли надежду, что ему удастся найти Ливингстона и оказать ему помощь. Надежда эта скоро сделалась положительной, так как в промежуток между свиданием Стэнли и Беннета в Париже и приездом первого в Занзибар от Ливингстона были получены письма. Из них было видно, что знаменитый путешественник был покинут большинством своих людей, которые для оправдания себя и выдумали басни о плене и смерти Ливингстона. Во всяком случае, положение Ливингстона было отчаянным. Оставленный большинством своих людей и истративший почти все свои запасы, он находился в совершенно беспомощном положении, и приходится удивляться, как, несмотря на все это, он ухитрился сделать ряд географических открытий вокруг двух из самых больших озер Центральной Африки – Ньяса и Танганьика. Необходимо было послать смелому путешественнику помощь, и к этому принимались меры. В то самое время, когда Стэнли прибыл в Занзибар, отсюда только что отправился снаряженный на средства английского правительства караван, который повез необходимые припасы Ливингстону. Выход этой экспедиции не поколебал намерения Стэнли добраться до Ливингстона, и это было счастьем для последнего, так как без помощи Стэнли караван, отправленный английским правительством, никогда не достиг бы цели.

Прибыв в Занзибар, Стэнли немедленно принялся за приготовления к своему продолжительному путешествию. Особенности путешествия по Африке делают эти приготовления очень сложными. Прежде всего необходим вооруженный конвой для защиты от нападений придорожных разбойников, караулящих все караванные пути и нападающих на слабых путников. Кроме того, делом разбоя и грабежа не брезгуют и многие туземные владетели, по землям которых приходится проходить путешественникам. Наконец конвой необходим еще и ввиду того, что во внутренней Африке постоянно идут войны, и путешественник рискует всегда попасть между двух огней. Вопрос о конвое был скоро разрешен благодаря тому, что Стэнли удалось завербовать на службу к себе за приличное вознаграждение шестерых бывших спутников знаменитого путешественника Спика, которые собрали еще 18 человек из своих соотечественников, прибрежных африканцев, несколько оцивилизованных сношениями с торговцами всего мира, бывающими в Занзибаре.

За наймом конвоя следовало приобретение вещей, необходимых для путешествия. Путешественник, отправляющийся в глубь Африки, должен запасаться всевозможными вещами, так как рассчитывать найти что-либо внутри страны совершенно невозможно. Прежде всего необходимо взять запас съестных припасов – чай, сахар, кофе, всякие консервы, спиртные напитки, которые в путешествии обретают значение лекарств. Еще более необходимы лекарства – ввиду того, что во многих местностях Африки свирепствуют всевозможные эндемические болезни. Особенно часто встречаются убийственные африканские лихорадки. Далее нужно оружие – холодное и огнестрельное, пули, порох. Необходим значительный запас белья и одежды. Далее следуют кухонные принадлежности – котлы, сковороды, ножи, затем топоры, веревки, смола и так далее. Нужно взять также различные вещи для подарков туземным владетелям. Чтобы все это не попортилось в пути, необходимо все запаковать в ящики и тюки, а для предохранения тюков от тропических дождей и для спасения путешественников от лихорадочных испарений обязательно запастись палатками. Кроме того, чтобы иметь возможность двигаться по рекам и озерам, которые должны были встретиться на пути, Стэнли решил взять с собою две большие лодки, разобранные на части.

Но это было еще не все. Главную часть груза, который приходилось брать Стэнли, составляли не перечисленные вещи, а нечто совсем другое. Дело в том, что во внутренней Африке употребляется до сих пор самая удивительная монета. Таковою служат разные материи, бусы и медная проволока. Бусы играют роль медной монеты, материи – серебра, а медная проволока в странах за Танганьикой принимается за золото. Таким образом, чтобы иметь возможность приобретать внутри страны съестные припасы и вообще все, что нужно и можно покупать, необходимо брать с собою массу вышеупомянутых предметов, в особенности материй и бус. При этом надо иметь в виду, что каждое племя считает ценными только известные виды материй и бус. Одно племя берет лишь белые бусы, а все другие отвергает, другое предпочитает черные, третье – красные, четвертое ценит только овальные. Так как нет никакой возможности определить, сколько времени каравану путешественника придется пробыть на территории того или другого племени, да и самые племена эти в эпоху первого путешествия Стэнли не были в большинстве известны, то приходилось брать все сорта вышеупомянутых заменителей монеты и притом в возможно большем количестве, так как недостаток того товара, который может потребоваться в том или другом определенном случае, может поставить экспедицию в самое критическое положение, лишив ее возможности приобретать себе съестные припасы.

Таким образом, если бы Стэнли даже не взял с собой никого, кроме конвоя, то и тогда ему был бы необходим громадный запас всевозможных вещей – багаж, совершенно немыслимый для путешественников по другим частям света. Но дело еще более усложнялось благодаря одному совсем особенному обстоятельству. Дело в том, что по всей Центральной Африке – от Занзибара до устья Конго – совсем нет домашнего рабочего скота, так как ни быки, ни лошади, ни ослы не выдерживают ядовитого укуса мухи цеце и ее родственниц, крайне распространенных здесь. Таким образом, путешественник здесь не может рассчитывать нанять или купить по дороге рабочий скот. Если же он возьмет этот скот с собой, то последний погибнет вскоре от смертоносной цеце. К тому же и трудности пути в стране, остающейся в том самом первобытном виде, в каком ее создал Господь, неминуемо истребляют вводимых в страну животных. Стэнли попробовал взять с собою двух лошадей и около трех десятков ослов для перевозки части своего багажа; но все они попадали в начале пути. Таким образом, для транспортировки багажа приходится прибегать к единственному орудию передвижения кладей в Центральной Африке – носильщикам. Какие неудобства создает это обстоятельство, ясно видно из того, что носильщик может нести тюк не более 70 фунтов весу, и, таким образом, для переноски багажа требуется громадное число носильщиков. Вместе с тем присоединение большого числа носильщиков к каравану требует, в свою очередь, увеличения всяких запасов и тех товаров, которые играют роль денег; а это, в свою очередь, требует увеличения числа носильщиков. В конце концов караван превращается в маленькую армию. Экспедиция Стэнли в ее начале состояла почти из двухсот человек, да и такое число получилось только благодаря тому, что в начале пути немало груза везлось на ослах. Весь багаж экспедиции весил до 360 пудов.

Само собою разумеется, что наблюдать одному за всею массою людей и товаров не было никакой возможности, и Стэнли взял в помощники себе двух европейцев из оставшихся без дела моряков, которых он нашел в Занзибаре. Выбирать было не из кого, приходилось брать что есть. Впоследствии Стэнли пришлось немало погоревать с этими помощниками.

Явившись в Занзибар, Стэнли имел весьма недостаточные сведения относительно страны, куда ему приходилось вступить, и условий путешествия в ней. Некоторые сведения об этом предмете тогда можно было найти только в описаниях путешествия Спика и Ливингстона, но сведения эти были крайне недостаточны. Вместо того, чтобы, подобно многим путешественникам, положиться на одну собственную находчивость, Стэнли старался получить указания от всех, кто только мог их дать. Однако европейцы, жившие в Занзибаре, к которым он обратился за помощью, не могли сообщить ему почти ничего. Тогда он постарался сойтись с арабскими купцами, которые со своими караванами бороздят всю Центральную Африку. От этих сведущих людей он получил множество ценных указаний, давших ему возможность более или менее сносно устроить экспедицию. Тем не менее, отсутствие личного опыта сказывалось на каждом шагу. Впоследствии, при следующих экспедициях, Стэнли имел возможность осмотрительнее совершить все приготовления к пути, сделать все нужные запасы и набрать более подходящий состав каравана. Теперь же ему много раз пришлось страдать от неудовлетворительного выбора людей, равно как и от недостатка многих вещей.

Значительное облегчение взятой на себя задачи Стэнли принесло отсутствие в нем того пренебрежения к туземцам, какое обнаруживает большинство путешественников по Африке, в особенности англичане. В этом отношении любопытны следующие слова, написанные Стэнли в книге “Как я отыскал Ливингстона”: “Для европейца, приехавшего в Африку, весьма интересно пройтись по негритянским кварталам Занзибара – Ваниамвези и Вазавагили. Здесь он поймет, что негры такие же люди, как и он сам, хотя и другого цвета кожи; что они имеют свойственные каждому человеку страсти и предрассудки, симпатии и антипатии, вкусы и чувства. Чем скорее он помирится с этим фактом, тем легче ему будет путешествовать между различными племенами внутренней Африки. Я прожил некоторое время между неграми наших южных штатов и встречал между ними людей, дружбою с которыми мог только гордиться. Таким образом, я привык ценить негров по их внутренним качествам, как и всех моих ближних, а не по цвету кожи и племени”.

Такое отношение к туземцам Стэнли проявлял и на деле. К своим чернокожим спутникам из носильщиков и солдат своего конвоя он относился так же внимательно, как и к европейским спутникам, и, наоборот, требовал от последних такого же выполнения своих обязанностей, как и от первых. Заботливость Стэнли о своих носильщиках и конвойных поражала туземцев. Он не только не жалел средств для того, чтобы его люди имели всегда достаточное количество пищи и всего необходимого, не только платил им щедро и давал ценные подарки, но проявлял свою внимательность и более существенным образом. Когда заболевали его люди, что было при африканских условиях очень нередко, Стэнли превращался во врача и сиделку и останавливал на несколько дней караван, чтобы дать возможность оправиться больным. Если караван невозможно было остановить, он устраивал больных у каких-либо мирных туземцев, оставляя с ними достаточно средств для пропитания в течение болезни и возвращения к каравану или домой, а также кого-либо из здоровых членов экспедиции для ухода за больными. Все это было ново для африканских туземцев, привыкших получать жалкие гроши в арабских караванах, хозяева которых кормили их крайне плохо, обращались как с животными и в случае болезни спокойно бросали на произвол судьбы где-нибудь в лесу. Такое человечное отношение к спутникам-туземцам являлось одной из главных причин успеха Стэнли, так как привязывало этих спутников к нему и делало его дело как бы их собственным делом, благодаря чему и оказывалось возможным преодолевать такие трудности, которые при иных условиях были бы непобедимыми; Даже в первое путешествие, когда спутником Стэнли оказался всевозможный сброд, ему в конце концов удалось расположить их к себе.

Через месяц по приезде в Занзибар экспедиция была организована. Найдены европейские спутники, собран штат специалистов – поваров, портных, охотников; навербован конвой; закуплено все необходимое. Экспедиция поместилась на лодки, чтобы переправиться с острова, на котором стоит город Занзибар, на африканский континент. Тут случилось событие, показавшее Стэнли, насколько он может рассчитывать на своих европейских спутников. Когда нужно было уже отправляться, оба европейца пропали. После нескольких часов поисков их нашли в кабаке пьяными, они отказывались ехать. Стэнли удалось усовестить их, и они присоединились к экспедиции, но впоследствии Стэнли много раз жалел, что не оставил их в Занзибаре.

На континенте, в прибрежном городе Багамойо, нужно было навербовать более полутораста носильщиков. Это оказалось не так-то легко, потому что, из-за отсутствия личного опыта в таком деле, Стэнли должен был поручить это дело арабам-комиссионерам. Последние воспользовались неопытностью Стэнли для того, чтобы набрать самый негодный отброс между носильщиками, который соглашался идти за самую ничтожную цену, разницу между которой и ценой, назначенной Стэнли, эти комиссионеры положили в собственный карман. Поэтому Стэнли простоял в Багамойо два с половиною месяца и выступил, имея в своем караване собрание трусов и отчаянных лентяев.

Мы распространились обо всех подробностях приготовления Стэнли к первому путешествию с тем, чтобы уже не возвращаться к этому предмету при описании остальных путешествий. Из сказанного здесь можно видеть, что трудность экспедиции в Африку должно считать не со дня действительного выступления в путь, а с начала приготовлений к нему.

Стэнли разделил свой караван на пять отрядов и, отправив четыре вперед, с последним выступил сам 21 марта 1871 года. Вернулся Стэнли из этого путешествия в Занзибар 7 мая 1872 года, пробыв, таким образом, в пути более 13 месяцев.

Читая описание этого долгого путешествия, в котором Стэнли шел отыскивать человека “где-то в Центральной Африке”, удивляешься, как он мог вынести этот бесконечный ряд лишений и страданий. Оба европейских спутника Стэнли погибли; то же случилось со значительной частью туземцев. Сохранение своей жизни Стэнли приписывает железному здоровью и энтузиазму, который его постоянно поддерживал и никогда не позволял впадать в отчаяние.

Богатая, роскошная природа тех стран, по которым проходил Стэнли, при полном отсутствии каких-либо культурных мер со стороны населения, сама служит причиной разнообразных бедствий. Обилие влаги при жарком солнце порождает губительную лихорадку и целый ряд других болезней. Стэнли во время этого путешествия болел лихорадкою двадцать три раза, – а африканская лихорадка ужасна. Страшный озноб, сильная головная боль, невыносимая боль в бедрах и вдоль позвоночника, страшная жажда, затем бессознательное состояние, в течение которого страждущим овладевает самый мучительный кошмар – таковы симптомы африканской лихорадки. Человек после нее чувствует себя совершенно разбитым и ни к чему не способным. Кроме лихорадки, экспедицию преследовало множество других болезней. Случалось, что почти весь караван болел одновременно. У одних была лихорадка, другие мучились в горячке, третьи страдали от припадков ревматизма, у четвертых появлялся кровавый понос и так далее. Всем лагерем овладевало отчаяние, и только один Стэнли не падал духом, ходил от одного больного к другому, лечил их и воодушевлял немногих здоровых исполнять свои обязанности.

Трудности самого пути были источником бесчисленных страданий. В дождливый период, когда в течение сорока дней непрерывно идет тропический дождь, реки и ручьи превращаются в непроходимые массы воды, и так как здесь, конечно, о мостах никто не заботится, то для беспрепятственного движения вперед необходимо было постоянно строить мосты, иногда по два, по три в сутки, и уже по ним переходить воду. Дороги, и без того первобытные, превращались в потоки грязи. Долины делались болотами, по которым приходилось идти на протяжении нескольких миль по пояс в грязи. Часто дорогу пересекали леса и кустарники. А что такое африканские кустарники, через которые надо было прокладывать себе дорогу, можно судить по следующему отрывку из описания Стэнли: “Было очень нелегко пробираться через африканский кустарник, рвавший платье и царапавший кожу. Кончилось тем, что, зацепившись за одну из колючек, я совершенно разодрал сапог, а затем уже, продолжая ступать по этой тернистой почве, стал подвергаться уколам на каждом шагу. Алойное колючее растение сделало огромную дыру и на другом голенище, я снова зацепился за иглистый вьюнок и во весь рост упал на тернистое ложе. На четвереньках, подобно собаке-ищейке, я продолжал пробираться; солнечный жар увеличивался с каждой минутой; с каждым шагом одежда моя принимала все более и более жалкий вид, а на теле появлялись все новые и новые раны. Ко всем этим несчастьям, растение со страшно острым и едким запахом ударяло меня по лицу и оставляло болезненные ожоги, сходные с ожогами кайенны; скученность кустарников делала атмосферу необыкновенно жаркой и душной; обильный пот, выступавший из каждой поры, вскоре совершенно смочил мои лохмотья, и я стал походить на человека, побывавшего под сильным дождем”. Можно представить себе всю трудность пути, когда при таких условиях приходилось идти целыми неделями и при этом нести довольно значительную тяжесть – пуда в полтора-два. Одним из величайших неудобств путешествия являлось обилие насекомых. Лишь только усталые путники разбивали лагерь и располагались отдохнуть, как они в ужасе вскакивали от множества уховерток, тысячами облеплявших платье, волосы, лицо. “Саранча, вши и блохи – ничто в сравнении с этими проклятыми уховертками, – говорит Стэнли. – Можно сойти с ума даже при одной мысли о них”. Другим докучливым насекомым являлись белые муравьи, производившие ужасные опустошения в вещах. “Циновки, сукно, мешки, платье, одним словом, все мои вещи, – пишет Стэнли, – казалось, готовы были рассыпаться, и, зная прожорливость муравьев, я боялся, чтобы они не съели и моей палатки во время моего сна”. Картину дополняли массы москитов и ядовитых ос и пчел, от которых не было никакого спасения.

К тягостям пути присоединялись еще всякого рода препятствия, причиняемые туземными владетелями, которых здесь так много, что почти в каждой деревне оказывался свой султан. Господа эти требовали подарков за проход по их территории и были так неумеренны в своих требованиях, что с ними до упаду приходилось торговаться, так как иначе они обобрали бы путешественника догола. Отказывать же в подарках было невозможно, потому что сильные из них могли просто ограбить весь караван, а слабые – причинить массу неприятностей, запретив своим подданным продавать каравану съестные припасы, что некоторые из них и делали в случае нежелания Стэнли удовлетворять их слишком большие требования. Раз Стэнли наотрез отказался дать подарок султанше, которая однажды уже получила таковой. Султанша эта имела в своем распоряжении целый город с пятью тысячами жителей и, понятно, могла причинить немало бед каравану. Она и начала враждебные действия, захватив несколько человек из каравана и вещи, которые они несли. Дело кончилось счастливо, – благодаря тому, что проезжавший в это время арабский караван напугал султаншу рассказами о необыкновенной силе скорострелок Стэнли, при помощи которых он будто бы мог разрушить весь город.

Сверх всего этого Стэнли должен был постоянно опасаться нападения разбойничьих шаек, которых так много в Центральной Африке из-за постоянных войн и разорения целых областей. Здесь встречаются даже целые разбойничьи монархии, и каждый местный владетель чаще начинал свою карьеру именно разбоем. Стэнли постоянно приходилось натыкаться на военные действия, а раз, как увидим ниже, ему даже пришлось принять формальное участие в войне, чтобы проложить себе дорогу. Все эти неудобства пути были бы менее тяжелы, если бы караван представлял собой одно целое. Но дело-то в том, что цель путешествия была понятна одному Стэнли, она одного его побуждала во что бы то ни стало идти вперед и давала ему силы. Для остальных отыскание затерявшегося где-то путешественника было только опасным чудачеством; они были привлечены материальными мотивами и нимало не были расположены ни подвергать свою жизнь опасности, ни изнурять себя непосильной работой. Носильщики оказались сбродом лентяев, которые постоянно жаловались, просили дневок, брались за дело только после целого ряда принуждений, при всяком удобном случае бежали из каравана, хотя в чужой стране это означало для них почти верную смерть, и ко всему этому отличались наклонностью к воровству. Конвой состоял из людей до того трусливых, что они первые бежали при опасности, но зато были хвастливы до крайности, задорны и являлись зачинщиками при неповиновении главе каравана. Еще хуже вели себя европейцы. Они никак не предполагали, что путешествие окажется таким трудным, были всегда недовольны и, вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, постоянно препирались со Стэнли. Стэнли думал найти в них помощников по наблюдению за огромным караваном, но они сами сделались источником хлопот для него. Ничего не делая, они требовали себе всяческих услуг от туземных членов каравана и обращались с последними так жестоко, что Стэнли должен был постоянно останавливать их. Один из белых спутников Стэнли был поставлен начальником одного из отрядов каравана и в качестве такового растратил вверенный ему товар, служивший разменной монетой, чем поставил в стесненное положение свой отряд. Вскоре он погиб, заболев “слоновой болезнью”. Другой спутник, после ссоры со Стэнли, покусился на его жизнь, выстрелив в него из ружья. К счастью, пуля пролетела мимо, и Стэнли великодушно притворился, что верит объяснению, будто выстрел был сделан бессознательно, во сне. Этот белый в половине пути наотрез отказался идти дальше и остался в одном арабском поселении, чтобы обождать возвращения экспедиции. Здесь он, однако, заболел горячкой и умер.

При таких-то условиях караван совершил в течение трех месяцев первую половину своего пути. Единственным светлым лучом для Стэнли за все это время была встреча с арабским купцом, возвращавшимся из глубины Африки и сообщившим Стэнли, что он видел Ливингстона в Уджиджи на берегу Танганьики. Стэнли таким образом освобождался от необходимости бродить по Центральной Африке, разыскивая следы Ливингстона. Он теперь знал, куда идти, и если бы даже Ливингстон покинул Уджиджи ранее чем туда придет Стэнли, то можно было идти по свежим следам знаменитого путешественника.

В двадцатых числах июня караван Стэнли вступил в Унианиембэ. Это центральная область громадной страны, лежащей между великими озерами Виктория и Танганьика и восточным побережьем Африки. Она разделяется на целый ряд областей, в сущности совершенно независимых, но, по преданию, считающихся принадлежащими султану Унианиембэ. Последняя важна в особенности в том отношении, что здесь находятся два важных поселения арабов, являющихся первым важным торговым пунктом на пути от берега внутрь Африки. Так как арабы играли большую роль в путешествиях Стэнли, то здесь будет уместно сказать несколько слов об их значении для Центральной Африки вообще.

Роль арабов в Африке громадна. Как известно, они мусульманизировали всю Северную Африку, причем влияние их – расовое, религиозное и культурное – простирается далеко в глубь Африки и с каждым годом расширяется. Уже на наших глазах арабскому влиянию подпала вся область, лежащая на верхнем Ниле вплоть до озера Виктория. Подобный же процесс происходит и в Центральной Африке. Здесь арабы появились позже, чем в Северной Африке; притом это были арабы иного рода. Северную Африку наводнили кочевники Йемена, явившиеся сюда под влиянием проповеди о покорении всего мира мусульманству. В Центральную Африку явились арабские купцы из Омана, преследовавшие торговые цели. Они начали покорение Занзибара, затем подчинили себе Занзибарское побережье и отсюда стали предпринимать экспедиции внутрь Африки, имевшие полувоенный и полуторговый характер. Арабов Центральной Африки немного: их насчитывают не более десяти тысяч семейств. Но они в культурном отношении стоят высоко над туземцами и потому играют здесь огромную роль. Это – богатые люди, владеющие обширными поместьями на острове Занзибар, в прибрежной части материка и во многих местах внутренней Африки. Они владеют множеством рабов, имеют обширные плантации, ведут огромную торговлю, живут по-княжески и, считаясь в подданстве у занзибарского султана, в сущности являются независимыми князьями. Внутри страны они образовали ряд станций, состоящих из нескольких арабских домов, которые по своей величине и толщине глиняных стен представляют настоящие крепости и обыкновенно бывают окружены сотнями хижин для слуг и рабов. В Унианиембэ находятся две такие арабские станции, стоящие одна возле другой – Табора и Квихара. Уджиджи, куда направлялся Стэнли за Ливингстоном, было также арабской станцией, разросшейся в важный город внутренней Африки. Торговая роль арабов в высшей степени важна, так как единственно благодаря им внутренняя Африка имеет возможность сбывать свои продукты и получать продукты цивилизации – ткани, железные изделия, оружие и прочее. Но вместе с тем арабы оказываются страшнейшей язвой Центральной Африки, – потому что важнейшими предметами, которые они вывозят из Центральной Африки, являются слоновая кость и рабы. Охваченные жаждою наживы арабы, чтобы добыть больше слоновой кости, без церемонии отнимают ее у туземного населения, сжигая при этом селения и убивая жителей. Еще убийственнее торговля рабами. Арабы просто предпринимают охоту на людей, разоряя и лишая населения целые страны. Так как оба главных предмета арабского вывоза становится все труднее добывать в областях, лежащих ближе к морю, – слоновую кость из-за ухода отсюда слонов, а рабов – вследствие того, что туземцы, получив огнестрельное оружие, дают теперь отпор арабским разбойникам, – то арабы с каждым годом проникают все далее и далее внутрь Африки. В середине шестидесятых годов они не проникали далее озера Танганьика, а в конце восьмидесятых Стэнли встретил их далеко на западе, по берегам Арувими, притока Конго, и в верхнем течении самого Конго, Конечно, далеко не все арабы занимаются таким разбойничьим ремеслом; есть между ними благородные люди, ведущие правильную и честную торговлю, которая сама достаточно выгодна здесь, чтобы обогатить каждого занимающегося ею. В новейшее время многие из работорговцев убедились в невозможности продолжать свой промысел при новых условиях, созданных появлением в Центральной Африке европейцев, и перешли к правильной торговле и обработке своих плантаций. Против упорных же работорговцев в настоящее время принимаются серьезные меры в Занзибаре, который недавно еще являлся главным пунктом работорговли. Меры эти явились, главным образом, под влиянием открытого Стэнли чудовищного способа, которым арабы получали свой живой товар. Однако еще до сих пор это зло сильно, и многие арабы по-прежнему охотятся на людей, опустошают целые области.

В Унианиембэ Стэнли был с почетом встречен имевшими здесь свою резиденцию арабами. В его распоряжение был отдан один из домов-крепостей, где он и поместился со своими товарами и слугами. Все члены каравана получили щедрые подарки. Здесь же Стэнли нашел караван, отправленный на помощь Ливингстону английским правительством. Караван этот не двигался вперед, потому что дорога в Уджиджи была загорожена новым африканским завоевателем Мирамбо. В Африке постоянно являются своего рода Наполеоны, которые из ничего – из беглых рабов, пастухов или разбойников – превращаются в основателей обширных и могущественных империй, редко переживающих смерть своих основателей. Мирамбо, бывший незадолго до прихода Стэнли атаманом разбойничьей шайки, теперь стоял на пути к основанию большого государства, а позднее действительно стал во главе могущественной империи. Это был кровожадный, хотя умный и способный негр. Возвеличение его ознаменовалось страшным кровопролитием, жертвами которого пали многие сотни тысяч людей. Вместе с тем он страшно ненавидел арабов и в данный момент, перехватив дорогу в Уджиджи, объявил, что ни один караван не пройдет по этой дороге. унианиембские арабы, терпевшие громадные убытки от этого прекращения сношений с Уджиджи, а стало быть, и со всеми областями, лежащими далее на запад, решились силою прогнать Мирамбо с дороги. Стэнли, только что оправившийся от болезни, которая продержала его целую неделю в постели, решил присоединиться к арабам в надежде посодействовать скорейшему очищению дороги в Уджиджи. Гордые арабы пренебрежительно смотрели на негра Мирамбо и надеялись легко с ним управиться. Действительно, их двухтысячная армия сначала имела успех, но когда пришлось столкнуться с главными силами Мирамбо, невольники арабов, а за ними и сами их господа бежали с поля сражения. Стэнли в это время снова стал жертвой лихорадки и находился в почти бессознательном состоянии. Арабы, убегая, совсем забыли о своем больном союзнике и бросили его на произвол судьбы. Так же поступили и люди Стэнли, принимавшие участие в сражении и потерявшие несколько человек. Только один юноша-араб, вывезенный Стэнли из Иерусалима, позаботился о своем господине, посадил его на последнего остававшегося у Стэнли осла и привез в Унианиембэ. После этого происшествия Мирамбо двинулся на арабское поселение Табора, разрушил несколько домов-крепостей и убил нескольких юношей-арабов, которые смело вышли против него в сопровождении рабов, немедленно покинувших их, как только началось сражение. Табора отстоит всего на час пути от Квихары, в которой поселился Стэнли, и последний ожидал нападения Мирамбо также и на свой дом, но Мирамбо был отвлечен новым неприятелем в лице султана Унианиембэ.

После всех этих происшествий Стэнли решился проникнуть в Уджиджи, обойдя Мирамбо далеко с юга. Однако ему пришлось пробыть в Унианиембэ три месяца, так как его удерживали то собственная болезнь, то болезнь его спутников, то, наконец, отказ последних. Дорога, которую выбрал Стэнли, была совершенно новой и никому не известной. Не только слуги Стэнли, но и смелые арабы-купцы не сомневались, что идти по этой дороге значило идти на верную смерть. К тому же сам Стэнли был так изнурен лишениями и болезнями, что выглядел настоящим мертвецом. Все советовали отдохнуть и возвратиться назад в Занзибар, так как до Ливингстона ему не добраться. Однако мысль оставить дело на половине дороги и предоставить Ливингстона всем ужасам нищеты в глубине Африки, лишенного возможности продолжать свои исследования, или вернуться в Европу, была до такой степени невыносима для Стэнли, что он решил добраться до Ливингстона чего бы это ни стоило. Он решил оставить большую часть своего багажа в Унианиембэ, взять только самое необходимое для Ливингстона и запас товара, достаточный для прокорма небольшого отряда до Уджиджи и обратно. Обещанием богатого вознаграждения Стэнли успел склонить к участию в путешествии 50 человек из своего каравана. Когда отряд выступал в путь, Стэнли был так слаб, что едва мог стоять на ногах. Его поддерживала железная воля, и теперь, когда все держалось более чем когда-либо только на нем, он за всю дорогу до Уджиджи ни разу не болел. Дорога до Уджиджи была полна прежних трудностей с присоединением новых. Самым важным из последних явилось открытое неповиновение Стэнли его спутников. Оказалось, что страна, по которой они проходили, была в то время театром военных действий между двумя могущественными племенами, и маленький караван путешественников каждую минуту мог подвергнуться нападению воюющих сторон, которые, конечно, не посмотрели бы на то, что это караван мирных путешественников, а с особым удовольствием овладели бы оружием незнакомцев. Люди Стэнли были так напуганы, что решительно отказывались идти далее. Наконец в караване вспыхнул настоящий бунт, и двое из членов конвоя направили против Стэнли свои ружья, чтобы застрелить этого безумца, готового погубить их всех вместе с собой. Стэнли был на волосок от смерти. Его спасло собственное мужество, давшее ему силы не растеряться при таких необыкновенных обстоятельствах и отразить нападение одного из взбунтовавшихся, в то время как один из верных слуг вырвал ружье у другого бунтовщика. После этого эпизода отношения между Стэнли и караваном резко изменились. Мужество Стэнли, проявленное им в этой истории, и великодушие, с которым он простил готовившихся убить его, вместо того, чтобы казнить их, как следовало по африканским понятиям, совершенно покорили караван. С этого момента члены его готовы были идти за Стэнли всюду, куда бы он ни повел их. И действительно, с этого времени спутники Стэнли шли за ним беспрекословно. Это значительно облегчило дальнейший путь и дало возможность Стэнли закончить свое путешествие смелым маршем через казавшийся непроходимым лес. В нескольких днях пути от Уджиджи караван вступал в страну, многочисленные владетели которой запрашивали такую громадную дань за проход по их территории, что если бы Стэнли удовлетворил их требования, он пришел бы в Уджиджи с голыми руками, и вместо помощи Ливингстону принес бы ему обузу в лице 50 человек, которых нужно было кормить. Чтобы этого не случилось, Стэнли решил пройти по лесу, которого избегали даже туземцы, и таким образом миновать жадных владетелей. Лес, по которому он шел, был действительно ужасен. “Какой чудовищный запах и какое неописуемое отвращение производит этот лес! – писал Стэнли в своем дневнике. – Он до такой степени густ, что даже тигру не удалось бы проползти через него, и так непроницаем, что слон не мог бы проложить себе дороги! Если бы собрать бутылку концентрированных миазмов, какие мы вдыхаем здесь, то что бы это был за смертельный яд!” По этому-то лесу шла экспедиция несколько суток, день и ночь, измученная, изголодавшаяся. Наконец караван вышел на открытое место и через день был в Уджиджи, где действительно оказался Ливингстон.

Ливингстон в то время, когда к нему явился Стэнли, был в самом отчаянном положении. Несколько месяцев тому назад он вернулся из продолжительного путешествия по странам, лежавшим за Танганьикой. В Уджиджи его должен был ожидать запас товаров, который он потребовал из Занзибара. Но оказалось, что араб, которому было доверено доставить эти товары, придя в Уджиджи, продал их в свою пользу. Ливингстон остался без всяких средств, один в глубине Африки, без возможности вернуться и даже подать о себе весть. Прибытие Стэнли буквально спасало его от гибели. Понятно, как он обрадовался отважному репортеру, не говоря уже о радости видеть европейца после многих лет пребывания среди одних туземцев. Стэнли, в свою очередь, с ума сходил от радости, что ему удалось наконец добраться до Ливингстона, и в такой критический момент для последнего. Оба путешественника самым сердечным образом сошлись друг с другом и проводили долгие часы в беседе. Стэнли сообщал Ливингстону о мировых событиях последних пяти лет, а Ливингстон – о своих путешествиях и открытиях. Здесь-то, в этих беседах со знаменитым путешественником, явилось и созрело у Стэнли решение посвятить себя Африке, исследованиям в ней, насаждению цивилизации и борьбе с рабством. Здесь же определился и тот район, который Стэнли решил избрать для своей будущей деятельности. Страны за Танганьикой до Ливингстона не были никогда посещаемы цивилизованными людьми. Даже арабы проникли туда всего за два, за три года до Ливингстона. Между тем страны эти были в высочайшей степени интересны. Там оказались богатая природа, густое население и широкое поле для географических исследований. Ливингстон открыл там огромную водную систему, состоявшую из целого ряда озер и рек, которые он принял за истоки Нила, но которые позднее, по изысканиям самого Стэнли в следующее путешествие, оказались истоками Конго. Выдвигался целый ряд географических вопросов, а в голове Стэнли возникали представления о проникновении сюда европейской цивилизации, об образовании здесь государств из туземцев и о спасении последних от язвы рабства и злодейств завоевателей вроде Мирамбо.

От Унианиембэ до Уджиджи Стэнли шел 131 день. В Уджиджи он пробыл с Ливингстоном более двух месяцев. Из этого времени 28 дней были употреблены на поездку по Танганьике к ее северному окончанию, причем наши путешественники решили спорный географический вопрос о реке Рувизи, которая принималась многими за исток Танганьики и начало Нила. В действительности река эта оказалась впадающей в Танганьику, а не вытекающей из нее. 27 декабря 1872 года оба путешественника выступили из Уджиджи в Унианиембэ, чтобы там взять оставленные товары и решить вопрос о дальнейших своих действиях. Трудности пути оставались прежними, но выносить их было неизмеримо легче, так как путешественники теперь не страдали одиночеством, ими руководил соединенный опыт, да и караван их охотнее шел домой, нежели вперед. В Унианиембэ Стэнли сдал Ливингстону все припасы, которые он вез для него, равно как и те, которые были отправлены последнему английским правительством, но не дошли до Уджиджи, застрявши в Унианиембэ. Образовавшийся у Ливингстона запас всего необходимого был так велик, что с ним можно было путешествовать и содержать значительный караван в течение двух лет. Однако воспользоваться всеми этими богатствами в интересах путешествий не было возможности, потому что война, шедшая тогда между Мирамбо, с одной стороны, и арабами и султаном Унианиембэ, с другой, отнимала у туземцев всякое желание сопутствовать Ливингстону. Ввиду этого Стэнли решил идти в Занзибар и, набрав там из местных жителей нужное число носильщиков и конвойных, отправить их к Ливингстону. Делая это, Стэнли приносил весьма чувствительную жертву, так как раньше он намеревался из Унианиембэ отправиться к Виктории навстречу известной экспедиции Сэмюэла Бейкера, поднимавшейся по Нилу вверх к его истокам. Стэнли полагал, отказываясь от этого плана, что он принесет больше пользы, оказав содействие путешествию опытного и прославленного исследователя, нежели предпринимая самостоятельную экспедицию. Стэнли вообще, хорошо зная себе цену, никогда не страдал самомнением; скромность его равняется его смелости и настойчивости. Лишь только Ливингстон согласился на предложение Стэнли, как последний немедленно стал собираться в дорогу. Ливингстон уговаривал его подождать, чтобы собраться с силами и переждать дождливое время, которое должно было вскоре начаться. Стэнли по опыту знал, что значит путешествовать по Африке в дождливое время года, но он не хотел, чтобы начало путешествия Ливингстона замедлялось долее чем нужно. Он вышел 14 марта из Унианиембэ и с невероятной для Африки быстротой прошел расстояние, отделявшее его от морского берега. Между тем как путь от морского берега до Унианиембэ Стэнли прошел в три месяца, обратный путь он сделал в 35 дней, несмотря на то, что в это время шли такие дожди, которых не помнили тамошние старожилы, и экспедиции приходилось идти целыми сутками по пояс и даже по шею в воде. Когда Стэнли достиг морского берега, он встретил здесь экспедицию, снаряженную для розысков Ливингстона на средства, собранные по подписке среди английской публики. Теперь эта экспедиция оказывалась ненужной.

Стэнли исполнил обещание, данное Ливингстону, и завербовал для него нужное число отборных людей. Теперь он уже знал, какие люди годились для путешествия внутри Африки, и умел выбирать их. Отправив этот караван к Ливингстону, Стэнли наконец мог вернуться в Европу и затем в Америку. Его путешествие от времени выступления внутрь Африки до момента возвращения на морской берег продолжалось тринадцать месяцев. Всего же со времени знаменитого разговора Стэнли с Беннетом прошло два года и восемь месяцев, и все это время Стэнли находился в пути, переезжая с одного места на другое. Стэнли вернулся в Европу страшно изможденным. Худоба его снова приняла феноменальный характер. Он выглядел стариком, хотя ему было всего 32 года. Волосы поседели. Вообще наружность Стэнли так изменилась, что его не узнавали знакомые. Мать, которую он посетил немедленно по приезде в Англию, была страшно поражена жалким видом своего Джона и утешилась, только видя, как быстро он поправлялся от основательной английской кухни.

Подвиг Стэнли – розыск Ливингстона и оказание ему помощи – произвел сильнейшее впечатление во всем цивилизованном мире. Стэнли. отныне стал знаменитостью. Беннет, давший средства для его экспедиции, не остался в проигрыше, так как номера “New-York Herald”, в которых печаталось описание путешествия Стэнли, расходились в бесчисленном множестве экземпляров. Общее сочувствие к молодому путешественнику с лихвою вознаградило его за все понесенные лишения. Но в общем хоре похвал и одобрений слышались голоса и иного рода. Нашлись англичане, которым было досадно, что Ливингстона открыл не англичанин, а американец, за которого принимали Стэнли, так как его прошлое не было известно. И вот даже в английском географическом обществе нашлись люди, утверждавшие, что Стэнли – просто шарлатан, Ливингстона никогда не находил, а привезенные им письма знаменитого путешественника и дневник последнего просто подделал. На эти инсинуации Стэнли достойно ответил своими дальнейшими путешествиями, пред которыми совершенно бледнеет то, что было исполнено им для отыскания Ливингстона.

ГЛАВА III. ЧЕРЕЗ АФРИКУ

Недолго отдыхал Стэнли. Окончив книгу, посвященную описанию своего смелого путешествия, “Как я отыскал Ливингстона” (имеется в русском переводе), Стэнли немедленно же отправился корреспондентом в страну ашанти (на Гвинейском берегу Африки), с которыми тогда вели войну англичане, и присутствовал при взятии Кумассии, столицы ашанти. В это время до Стэнли дошли известия о смерти Ливингстона, который со снаряженным Стэнли караваном отправился глубоко внутрь Африки, к верховьям столь занимавшей его реки Луа-лабы, которую, как мы уже говорили, он принимал за исток Нила, и здесь, под 13° южной широты, скончался на берегу таинственной реки. Стэнли смотрел на себя как на наследника Ливингстона по вопросу о Луалабе, который впоследствии оказался важнейшим географическим вопросом нашего века, и потому решился продолжать исследования Великого путешественника. Он вернулся в Англию, написал книгу “Жизнь и путешествия Ливингстона” и стал готовиться к экспедиции, которая должна была решить вопросы об истоках Нила и о том, что за река – величественная Луалаба, имевшая уже в центре Африки вид одной из величайших рек мира: есть ли это верхнее течение Нила, Нигера или Конго, как думали тогда немногие? Экспедиция, которую затевал Стэнли, должна была стоить громадных денег, но теперь ему не трудно было достать необходимые средства. “New York Herald” и “Daily Telegraph” составили синдикат, который и дал средства для экспедиции.

21 сентября 1874 года Стэнли высадился в Занзибаре, а 17 ноября выступил внутрь Африки во главе огромного каравана. На этот раз состав экспедиции был еще более многочисленным, нежели в первое путешествие. Стэнли сопровождали трое европейцев, на этот раз выбранных более осторожно и оказавшихся вполне достойными товарищами великого “землепрохода”. Это были два брата Покок и Фридрих Баркер. Караван состоял из 366 человек, в состав которых входили конвойные, носильщики, 36 женщин и шестеро детей. Разумеется, такая многочисленность каравана сама по себе уже служила источником целого ряда затруднений. Одни заботы о еде для такой массы людей чего стоили! Но Стэнли готовил многолетнее путешествие и хотел поставить себя вне зависимости от того, пришлют ли ему вовремя необходимые товары, заменяющие монету, из Занзибара, или нет, – как это случалось с Ливингстоном, который должен был постоянно прерывать на половине свои исследования за недостатком средств. Приходилось, таким образом, брать массу товаров, а это, в свою очередь, требовало массы носильщиков. Среди груза, взятого Стэнли с собой, нужно отметить большую лодку “Lady Alice”, которую несли разобранной на части.

Первоначально Стэнли направил свой путь к громаднейшему озеру Центральной Африки Виктория, или Укэреве, чтобы отсюда начать исследования истоков Нила. Сначала дорога шла по тому же пути, которым проходил Стэнли в первое путешествие, и здесь встречались все те же трудности и страдания. Но уже в стране Угого страдания эти увеличились. И в первый раз страна эта показалась Стэнли самой разбойничьей из всех пройденных им. Она делилась на множество мелких владений, из которых каждое требовало пошлины за проход, не разрешая до взноса таковой ни покупать провизии, ни брать воды, ни даже останавливаться лагерем. Требования платы были непомерно громадны. Чтобы не дать окончательно ограбить себя, нужно было вести многочасовые споры. В это время весь караван, измученный дневным переходом, страдал от голода и жажды. Обратиться к силе нечего было и думать, так как жители Угого, несмотря на свою разрозненность, дружно сплачивались при нападении на отдельное село и вся страна вставала на защиту своего права обирать караваны. Стэнли радостно вздохнул, когда наконец выбрался из этой негостеприимной области.

Из Угого Стэнли повернул на север, к озеру Виктория. На этом пути самые тяжелые испытания экспедиции пришлось вынести в стране Итуру. Жители отнеслись враждебно к экспедиции с первого же момента вступления Стэнли в их область, и эта враждебность все увеличивалась по мере дальнейшего пути. Туземцы отказывались давать проводников, не продавали провизии, наконец предательски зарезали двух носильщиков. Стэнли старался до последней возможности сохранять мирные отношения с туземцами, но это оказалось невозможным. Огромные толпы напали на караван и осыпали его стрелами. Стэнли вынужден был пустить в ход оружие. Два дня пришлось биться с храбрыми дикарями почти грудь в грудь. После этого поднялась вся страна и против маленького отряда Стэнли началась настоящая война. Война эта стоила экспедиции 53 человек, и только смелость Стэнли, неожиданно обнаруженные им стратегические таланты да единодушие каравана, готового идти на смерть за своим вождем, дали возможность экспедиции пробиться через неприятельские полчища, сражаясь непрерывно в течение нескольких дней.

С такими приключениями Стэнли дошел через два с половиной месяца по выступлении из Занзибара до озера Виктория. В составе экспедиции к этому времени недоставало уже более 160 человек, из которых половина дезертировала, а остальные были убиты или умерли от болезней и истощения. Вся экспедиция была страшно измучена; половина людей состояла из больных. Туземный начальник Кагегии, городка на берегу Виктории, принял экспедицию самым радушным образом, и она имела возможность теперь спокойно отдохнуть. Сам Стэнли, однако, не думал об отдыхе. Он приказал спустить на воду свою лодку “Lady Alice” и с одиннадцатью людьми отправился исследовать Викторию.,

Плавание по озеру оказалось крайне трудным. Бурное озеро-море готово было каждую минуту поглотить утлое суденышко. Но это было еще самым легким из бедствий. Гораздо больше беспокойств доставляла неприязненность населения. Всякий раз, как только Стэнли высаживался на берег, чтобы запастись провизией или отдохнуть, на него нападали вооруженные дикари, на озере постоянно приходилось сталкиваться с пиратами. Однажды на “Lady Alice” напала целая флотилия пирог, которую удалось отразить только благодаря огнестрельному оружию. В таком положении постоянной тревоги путешественники пробыли три недели. Вдруг все это совершенно исчезло, словно по волшебству. Вместо враждебных лиц, вооруженных воинов и туч стрел наших путников стали встречать радостные лица, дружественные приветствия и самое радушное гостеприимство. Оказалось, что Стэнли попал в королевство Уганда, управляемое могущественным Мтезой.

Мтеза был такой же баловень фортуны, как и Мирамбо, с которым Стэнли вынужден был воевать в первое свое путешествие. Он также из авантюриста сделался основателем и владетелем одного из могущественнейших государств Центральной Африки; только государство, основанное им, несравненно могущественнее царства Мирамбо. В Уганде насчитывают до 5 миллионов жителей. Страна эта лежит на северном и западном берегах Виктории и представляет собой счастливейшую местность Центральной Африки по природным условиям. При обычном для Центральной Африки богатстве даров природы она в то же время лишена многих тяжелых неудобств этой природы и по своим климатическим условиям особенно благоприятна для пребывания европейцев. Под управлением Мтезы страна достигла необыкновенного процветания, и Стэнли был крайне поражен, встретив в глубине Африки такую богатую область, что называется, полную молока и меда. Прием, устроенный Мтезой Стэнли, по своему великолепию превосходил все, что может представить самая пылкая фантазия. Достаточно сказать, что навстречу Стэнли вышли до четверти миллиона людей. Мтезе чрезвычайно понравился первый увиденный им европеец, и он осыпал его своими милостями. В первый же день для Стэнли и его одиннадцати спутников Мтеза прислал дневное пропитание, состоявшее из 14 быков, 8 коз, ста мер бананов, трех дюжин кур, четырех громадных кувшинов молока, четырех корзин пататов, пятисот початков кукурузы, корзины риса, двухсот яиц и десяти бочек бананового пива. Такой же была щедрость Мтезы по отношению к Стэнли во все время пребывания последнего у его двора. Мтеза расспрашивал Стэнли о всевозможных предметах и был поражен обширными познаниями белого человека. Он показал Стэнли свой гарем, состоявший из нескольких сот женщин, и обещал всяческое содействие его экспедиции. Стэнли просил дать ему лодок, чтобы перевезти в Уганду своих спутников, оставленных в Кагегии. Мтеза послал с ним одного из начальников своего флота, чтобы переправить экспедицию Стэнли. Однако оказалось, что этот подчиненный Мтезы отнюдь не разделяет энтузиазма своего господина к белому и, отплыв от столицы Мтезы подальше, спокойно бросил Стэнли на произвол судьбы, а сам возвратился. Положение Стэнли и его спутников на возвратном пути было ужасно. Лишенным припасов, им приходилось голодать, а между тем высадка на берег грозила смертью от враждебных туземцев. На одном острове Стэнли и его товарищей, высадившихся на берег, окружила громадная толпа туземцев, вытащила из воды их лодку, унесла весла и готова была приступить к убийству самих путешественников. Только хитрость Стэнли, успевшего обманом снова спустить лодку, спасла экспедицию от смерти; но зато спасенные беглецы оказались на озере без съестных припасов и к довершению несчастия без весел. После целого ряда подобных несчастий Стэнли наконец добрался до своего каравана, оставленного в Кагегии. Здесь дело также обстояло далеко не благополучно. Многие из каравана умерли от дизентерии, другие готовы были бежать ввиду трехмесячного отсутствия Стэнли, которого они считали погибшим. В числе умерших был и один из белых спутников Стэнли, Баркер. Один из братьев Покок умер еще ранее, и, таким образом, у Стэнли оставался теперь только один белый товарищ – Франц Покок.

Стэнли стал искать средства перевезти свою экспедицию в Уганду. На это пришлось потратить полтора месяца, пока, наконец благодаря помощи одного из туземных владетелей Стэнли мог посадить на лодки остаток своего каравана, состоявший всего из полутораста человек – мужчин, женщин и детей. Начало плавания было несчастно. Сильная буря разбросала лодки Стэнли, а затем произошла кровопролитная ссора между его собственными людьми, которую ему едва удалось прекратить. Пришлось вернуться назад. И только еще через полмесяца экспедиция тронулась в Уганду. Стэнли снова испытал массу приключений. На одном из островов экспедиция была бы окончательно перебита туземцами, если бы в последний момент не подоспел на помощь отряд войск, посланных Мтезой, который не поверил в смерть Стэнли, как о том донес ему коварный адмирал. Отряд этот должен был разыскать Стэнли и явился в самую критическую минуту, чтобы спасти экспедицию. Мтеза снова принял Стэнли и его спутников как самых дорогих друзей. В это время он готовился к войне с одним возмутившимся против него племенем и просил Стэнли сопутствовать ему в походе. Для этой войны Мтеза собрал до 150 тысяч войска, но ничего не мог поделать с бунтовщиками, засевшими на одном из островов и упорно выдерживавшими нападения, пока не построили по совету Стэнли невиданного в Африке судна, приведшего в ужас непокорных и заставившего их подчиниться Мтезе. В благодарность за помощь Мтеза оказал всяческое содействие отправлению Стэнли к озеру Мута-Нциге и дал ему значительный отряд войска для защиты при прохождении через владения Униоро, другого сильного государства Центральной Африки, владетель которого отличался крайней враждебностью к чужеземцам. Благодаря отряду угандцев Стэнли прошел через владения Униоро беспрепятственно, но везде встречал пустые селения, оставленные жителями, не пожелавшими вступать в какие бы то ни было сношения с экспедицией. На озере Мута-Нциге население также встретило экспедицию враждебно. Здесь Стэнли пришлось уже встретиться с ненавистью к белым. Дело в том, что Униоро, а также некоторые другие страны Центральной Африки, лежавшие на его пути, уже граничили с областями, которые в то время покорили и присоединили к Египту сподвижники знаменитого Гордона, в особенности Эмин-паша, губернатор Экваториальной провинции. Стэнли был встречен здесь как враг, и население рыцарски предупредило его, чтоб он приготовился выдержать нападение. Отряд угандцев, сопровождавший Стэнли, был испуган этим объявлением войны и решил отступить. Напрасно Стэнли протестовал против этого решения и грозил начальнику отряда гневом Мтезы. Угандцы на другой же день пошли назад, и Стэнли вынужден был следовать за ними. Выйдя из страны Униоро, Стэнли отделился от угандцев и пошел к Нил-Александре. Здесь к нему пришло письмо от Мтезы, который страшно возмутился трусостью начальника своего отряда, заключил его в тюрьму и умолял Стэнли вернуться и взять у него хоть целую армию для своих целей. Но Стэнли в это время пользовался уже благоволением другого африканского государя, так что помощь Мтезы ему была не нужна. Нил-Александра, или Кагера, был в то время совершенно неизвестною рекою, и Стэнли решил обследовать его. Здесь лежало негритянское царство Карагуэ, управляемое идеальным африканским государем Руманикой. Это был чрезвычайно добрый человек, который не только встретил Стэнли с полным радушием, но и сам увлекся исследованиями путешественника. Он собирал целые географические конгрессы из сведущих африканцев и вообще оказывал работам Стэнли всяческое содействие. Благодаря помощи Руманики Стэнли мог определить, что Нил-Александра есть самый южный приток озера Виктория, а следовательно, и самый верхний исток Нила.

Решив этот капитальный географический вопрос, Стэнли задумал идти к югу, чтобы докончить начатые покойным Ливингстоном исследования реки Луалабы. По дороге к озеру Танганьика ему пришлось проходить через владения известного уже Мирамбо. Слава Стэнли в Центральной Африке была в это время так велика, что Мирамбо, который имел полную возможность со своей громадной армией, вооруженной ружьями, раздавить экспедицию и тем отомстить Стэнли за его участие в нападении на него, Мирамбо, во время первого путешествия, послал к Стэнли спросить, продолжает ли он питать к нему, Мирамбо, враждебные чувства или желает быть его другом. Понятно, что Стэнли предпочел дружеские отношения, и между путешественником и грозой Центральной Африки был заключен союз крови.

27 мая 1876 года, то есть через полтора года по выступлении из Занзибара, Стэнли снова был в Уджиджи, на берегу озера Танганьика, придя сюда теперь совершенно иным путем, нежели в первое путешествие. Оставив в Уджиджи большую часть своего каравана, Стэнли объехал Танганьику. Озеро это замечательно необыкновенно быстрым поднятием своих вод. Когда Стэнли был в Уджиджи в 1871 году, он видел здесь на базарной площади три пальмы, которые в 1876 году оказались уже в озере, на расстоянии ста футов от берега. И такие же изменения Стэнли нашел повсюду. На своей лодке “Lady Alice” он исследовал значительную часть озера, и теперь оно из совершенно неведомого ранее превратилось в одно из наиболее известных мест Центральной Африки подобно другому громадному водному пространству той же части Африки – озеру Виктория.

Когда Стэнли вернулся в Уджиджи и намеревался двинуться в страны на запад от озера Танганьика, где лишь по окраине прошел ранее один Ливингстон, его люди решительно отказались следовать за ним. Страна Маниема, лежавшая за Танганьикой, пользовалась дурной репутацией. По слухам, там жили свирепые каннибалы, и люди Стэнли не сомневались, что они неизбежно будут съедены дикарями. После долгих уговоров, настояний и приказаний Стэнли наконец решился на крутую меру. Он силою перевез на западный берег Танганьики 32 наиболее ненадежных из своих спутников, после чего за ним пошли и остальные. Теперь, чем дальше караван уходил от озера, тем меньше Стэнли мог опасаться дезертирства своих людей, так как тот самый страх, который внушали им людоеды, заставлял их теперь крепко держаться каравана.

Край, в который вступил Стэнли, был еще прекраснее и богаче естественными произведениями, нежели страны, пройденные им доселе. Экваториальное солнце и обилие влаги производили чудеса растительности. Повсюду встречалось множество диких животных. Страны имели довольно густое население, жившее земледелием. Культура населения отличалась большим разнообразием. Тут были и людоеды, и дикари, стоявшие на самой низкой ступени развития, и племена, резко отличавшиеся от остальных негров – как внешним видом, напоминавшим белого человека, так и высокой культурой, оставлявшей далеко позади себя культуру всех виденных дотоле Стэнли африканских народов. К сожалению, все эти племена сходились в одном – в ненависти к людям, приплывающим к ним из-за озера Танганьика. Причина этой ненависти была в разбойничьем поведении арабов, которые, как мы уже говорили, проникли в шестидесятых годах в эти страны и совершали здесь всевозможные ужасы ради получения слоновой кости и рабов. Когда сюда явился Стэнли, тут были уже арабские фактории, важнейшей из которых являлась Ниангуэ. Стэнли, путешествовавший с целью географических открытий, совершенно непонятной для туземцев, был крайне подозрителен для последних, предполагавших и в нем нечто вроде негроторговца. Уже в начале пути население относилось к экспедиции крайне боязливо и при первой возможности разбегалось. Далее дело пошло еще хуже, и затем в течение многих месяцев экспедиции пришлось находиться в положении беспрерывно воюющей стороны.

Стэнли направил свой путь по берегу реки Луамы и через некоторое время пришел к месту слияния ее с величайшей из рек Центральной Африки – Луалабой. Этот поток был бы одной из громаднейших рек, если бы даже имел при устье те размеры, какими он отличался в самом сердце Африки. Как мы уже говорили, он страшно интриговал географов и путешественников. Стэнли решил проследить течение Луалабы и пройти по ней до устья, куда бы она ни привела его. Скоро он пришел в Ниангуэ. Здесь он решил нанять конвой у арабов ввиду враждебности туземцев, так как пускаться в неизведанный край с теми ничтожными силами, какими в то время располагал Стэнли, было слишком рискованно. Арабы, однако, были мало расположены идти в совершенно неизвестную им страну, относительно которой к тому же ходили самые тревожные слухи: Стэнли мог остаться без конвоя. Его выручил Гамед бен Могамед, более известный под именем Типпо-Тип. Это едва ли не самый замечательный человек Центральной Африки, и он один мог взяться помогать Стэнли в предприятии, которое всем остальным арабам казалось чистым безумием, неизбежно ведущим к гибели. Типпо-Тип был сыном араба и негритянки. В то время, когда Стэнли встретил его впервые, он был негроторговцем, унаследовав это занятие от отца. Впоследствии, в значительной мере под влиянием Стэнли, Типпо бросил свой гнусный промысел и даже сам боролся с ним. Это был самый храбрый и самый богатый из центральноафриканских купцов-арабов. В деле распространения арабского влияния в глубь Африки он является передовым застрельщиком. Он имеет в целом ряде пунктов Центральной Африки свои фактории, имеющие характер крепостей, и многочисленные плантации. Его караваны бороздят всю Центральную Африку. Популярность Типпо-Типа в сердце Африки громадна, и дружба его здесь значит много. Вот этот-то человек взялся за хорошее вознаграждение помогать Стэнли.

Условия, на которых Стэнли нашел себе товарища, состояли в следующем: Типпо-Тип присоединялся к экспедиции с тремястами конвойных. Сопровождать он будет Стэнли 60 дневных переходов, с тем, чтобы эти переходы заняли не более трех месяцев. За эту услугу он должен получить 5 тысяч долларов. Стэнли согласился на эти условия, и экспедиция выступила в путь.