Криминальный адвокат. Том первый

– Игорь зовите меня Рикки. Я всегда рад помочь. Если что-то нужно – обращайтесь. Я тут, чтобы сделать ваше пребывание незабываемым, и иногда даже повеселить.

Он снова мягко пожал мне руку и, довольный, растворился в глубине дома, оставив после себя роскошный аромат «Dior Homme Intense» с нотами ириса и амбры, который исчезая вслед за ним, оставлял ощущение теплоты и элегантности.

Ближе к обеду, я уютно сидел с бокалом терпкого «Шардоне» в лаунж-зоне, подставляя своё чуть загорелое тело океаническому ветру, несущему с собой терпкий запах йода, с непередаваемой смесью свежей соленой пены, легких минералов, смешанных с ароматами влажного песка и морских водорослей. Морской бриз, завершая вечерний моцион, приносил ощущение озона и наполнял затухающей солнечной энергией.

Маленькие цветки, похожие на кувшинки, раскрывали свои яркие лепестки, наполняя воздух сильным ароматом, который усиливался с наступлением сумерек. Вьющиеся по забору белые цветы добавляли к этой картине свой манящий запах, привлекая ночных опылителей. Фиолетовые бутоны раскрывались, источая нежный аромат, смешивающийся с легкими нотками других вечерних цветов. В густой зелени скрывались крупные цветы с белыми лепестками, их сладкий медовый аромат завершал симфонию запахов, создавая ощущение уюта и волшебства.

Где-то вдали раздался гул приближающейся винтокрылой машины. Я привстал и пристально посмотрел вдаль. Она величественно появилась на линии горизонта. Резвые лопасти, цепляясь за кромки перьевых облаков, несли её к нам, в роскошное поместье на берегу Атлантического океана. Корпус сверкал начищенным до блеска алюминием, покрытым изящными синими узорами, отражая небесную синеву.

Машина плавно и бесшумно скользила по воздуху, словно вечерний хищник, летящий на охоту. Широкие окна, отражающие умирающий закат, усиливали ощущение свободы и безграничных возможностей полета над океанскими волнами.

Подходя к поместью, геликоптер начал аккуратно снижаться, легким движением опускаясь на вертолетную площадку. Он приземлился плавно, едва касаясь земли своими шасси из высокопрочных сплавов. Шум винтов стих, и машина остановилась, погружая всё вокруг в тишину. Могучие двигатели замедлили свой бег и, наконец, замерли, оставляя лишь эхо прошедшего полета и ощущение спокойствия на этом уединенном берегу Атлантического океана

В приоткрывшейся боковой двери вертолета показалась хищная мордочка нашего правителя, заискивающе улыбающаяся встречающим. Его невысокая фигура терялась на фоне массивной машины. С нервной легкостью и ловкостью он спустился на землю. Его движения были быстрыми и резкими, как у опоссума, привыкшего к постоянной борьбе за выживание. Глаза – мутные, острые и беспокойные – метались из стороны в сторону, с каждой секундой еще быстрее, словно он был под воздействием адреналина или чего-то еще более сильного.

Он оглянулся вокруг, его дыхание было чуть более учащенным, чем обычно, и в его взгляде появилась ярость, граничившая с паранойей. Его осанка, несмотря на попытки казаться уверенным и властным, выглядела еще более жалкой, напряженной и дерганной. Приближаясь к ожидающим его людям, он выпрямился, стараясь придать себе больше значимости.

Однако сделав шаг, он внезапно споткнулся о низкий элемент шасси вертолета. Его нога задела опору, и он едва не упал, резко махнув руками, чтобы сохранить равновесие. Он попытался сделать еще один шаг, но снова неудачно зацепился за шасси, на этот раз с громким стуком ударившись коленом о металл. Его лицо на мгновение исказилось от злости и смущения, будто он не мог поверить в свою неуклюжесть.

Сохраняя баланс, он сделал несколько быстрых, нервных движений, пытаясь вернуть себе самообладание. Его глаза метались вокруг, проверяя, кто видел его неловкость, ища следы насмешки в глазах окружающих. На мгновение он выглядел как загнанный в угол зверек, готовый к любому нападению.

Он быстро взял себя в руки и продолжил движение. Его шаги были теперь более осторожными, но явно напряженными. Его осанка, несмотря на попытки выглядеть уверенным и властным, была скованной и дерганой, как у жадной и стареющей крысы.

Когда он подошел ближе, его рукопожатие оказалось вялым, влажным и липким, после которого хотелось немедленно вытереть руки. Его голос дрожал от напряжения и скрытой агрессии.

– Рад видеть вас, – произнес он с легкой насмешкой в голосе, которая теперь звучала нервозно и искусственно. Улыбка на его лице не достигала глаз, которые оставались настороженными и недоверчивыми. В его манере общения появились резкость и неуместная агрессия, словно он был готов к конфликту в любой момент.

Он обернулся и посмотрел на застывшую тушу вертолета и нервозно засунув руку в карман военного френча ворчливо закричал,

– Ну, Аркадий, ты где там? Мы все уже заждались, – бросив напоследок взгляд на встречающую челядь и не дожидаясь потерявшегося министра, он неспешно, разговаривая сам с собой, двинулся в сторону огромной веранды, где собрались все участники переговоров

Вслед за ним из необъятного чрева вертолета показалась неуверенная в себе фигура министра обороны, явно переборщившего с алкоголем во время полета. Он всем своим видом вызывал скорее раздражение, нежели уважение.

Лысеющая голова и тонкие черты лица, обрамленные очками, придавали ему вид слабого и ничем не примечательного человека. Его одежда была мятой и небрежной, словно он не придавал значения своему внешнему виду или не мог сделать это должным образом. Взгляд, даже через очки, был раздраженным, усталым или безразличным, что никак не передавало решимости или уверенности, которых можно было бы ожидать от министра обороны

На пафосных международных встречах, на фоне ярких флагов и символов, которые могли бы добавить значимости любой другой фигуре, он выглядел еще более мелким и незначительным. Этот контраст лишь подчеркивал его невзрачность и отсутствие харизмы. Всегда и везде казалось, что его присутствие здесь совершенно случайно и он сам не вполне понимает, что делает в этом месте.

За все время его службы государству в его манере держаться не было ни силы, ни власти. Напротив, она выдавала в нем человека, привыкшего к подчиненной роли, старающегося угодить и не вызвать лишнего внимания. Его согбенная фигура, медленные, словно вымученные шаги, опущенные плечи и усталое выражение лица не впечатляли окружающих. Тусклый взгляд, избегавший прямого контакта с окружающими, и нервные движения рук лишь усиливали это впечатление. Каждая деталь его поведения, от нерешительности в походке до робких попыток скрыть свое волнение, говорила о глубоком внутреннем смирении и неуверенности.

Я невольно ухмыльнулся сам себе и, оглянувшись по сторонам, направился к роскошному бару с напитками и молодыми официантками в строгих черных костюмах, украшенных галстуками-бабочками с роскошными фианитами.

Несчастный афроамериканец, окрашенный в странный лиловый цвет, налил мне стакан бурбона, нехотя кинул горсть льда и ни слова не говоря удалился в подсобку, показав мне перед исчезновением фак.

– Ну и хрен с тобою, козел, – подумал я и весело подмигнул пролетавшей в сторону переговорщиков официантки, протянул руку и взял не распечатанную бутылку виски и спокойным шагом двинулся в сторону неспокойной компании.

Я не знаю о чем можно было говорить в течение десяти минут, пока я отсутствовал, но судя по выражениям раздражённых собеседников, что-то было явно не так и не по протоколу.

Из соседнего со мной кресла поднялся раздраженный директор ЦРУ и, поманив рукою главу секретной службы МИ 6, двинулся на другой конец величественной террасы.

Директор ЦРУ, Майкл Донован – был ничем не примечательным человеком среднего возраста, с седеющими волосами и проницательным взглядом. Он всегда держался уверенно, излучая харизму и авторитет. В его манерах чувствовался опыт и решительность, каждый жест и слово всегда и везде были продуманы до мелочей. Внешне строгий и собранный, он способен был в одно мгновение перейти от дружелюбной беседы к холодной, аналитической сосредоточенности.

Шеф MI6, или «C», Лорд Джеймс Хэверсон, представляет собой типичного британского джентльмена старше пятидесяти лет. Его седые волосы были аккуратно уложены, а лицо носило следы многолетнего опыта и мудрости. Одет он был всегда безупречно: строгий костюм, идеально подобранный галстук и начищенные до блеска туфли подчеркивали его утонченность и элегантность. В его манерах и поведении всегда присутствовали характерная британская чопорность и заносчивость. Он держался с достоинством и был всегда сдержан, даже в самых напряженных ситуациях.

Его всегда была речь точна и выверена, без лишних эмоций, с легким оттенком высокомерия. Он мог показаться холодным и отстраненным, но за этим фасадом скрывался острый ум и непреклонная воля. Взгляд был его проницателен, и мне казалось, что он видит насквозь каждого, с кем разговаривает. При этом он всегда вежлив, соблюдая все правила приличия, и ожидал того же от окружающих. Его уважение нужно было заслужить, а доверие – выстраивать годами.

И эти два чопорных джентльмена вступили в перепалку с обыкновенной нашей неприкаянной дворовой шпаной. Так что мне было уже и не удивительно, наблюдать, как начавшиеся с мелкой моторики переговоры резко превратились в огромную кучу неуправляемых эмоций.

– Игорь, ты не мог бы подойти, – Майкл приветливо улыбался и махал мне рукою, призывая присоединиться к внезапно возникшим консультациям.

– Добрый день, Майкл, сэр Джеймс. Что-то случилось? – я стоял и с долей скептицизма рассматривал своих собеседников.

– А вы ничего разве не заметили? – взгляд сера Джеймса был холодный и беспринципный,

– Посмотрите в каком они состоянии! – и шеф Ми 6 резко поднял руку указывая на пьяную улыбку министра обороны и заторможенное поведение президента,

– Что скажите, Игорь! Мы планировали сегодня вечером начать и закончить переговоры. Ну а ты что скажешь, Майкл? – и руководитель секретной службы повернулся к директору ЦРУ.

– Что сказать, мы все здесь видим, что они оба в неадекватном состоянии! Может медиков? Или есть другие предложения? – Хэверсон посмотрел мне прямо в глаза, явно оценивая мое отношение в возникшей неприятной для них ситуации.

– Я не думаю, что нам нужны медики. Я так понимаю, своих врачей здесь нет? Придется приглашать со стороны! Будет утечка информации, – я внимательно посмотрел на Майкла, и продолжил,

– Посмотрите на президента! Все симптомы указывают, что действие кокаина начало спадать. Он, я так понимаю, жаловался вам, что чувствует себя измотанным, словно у него полностью закончились силы. Думаю, что в вертолете он принял очередную дозу. А сейчас эйфория закончилась и у него глубокая депрессия. Дайте ему возможность отлучиться в свою комнату, там я уверен, есть заначка с коксом. Что касается этой мямли, министра обороны, то он вам сейчас нужен?! Если нет, пусть дадут ему аспирин и отправят спать до утра.

Ступор моих собеседников можно было бы и не описывать, но эта животрепещущая картина негативом отпечаталась в моей памяти. Когда ты на чопорных лицах разведчиков видишь растерянность и безысходность, именно в этот момент тебе становится понятно, с кем ты имеешь дело.

– Хорошо, Игорь. Это неплохая идея и может сработать. Давайте сначала займемся президентом. Сэр Джеймс, можно ли устроить ему уединение на несколько минут? – Майкл Донован внимательно посмотрел на Хэверсона.

Как я понял, идея этой встречи полностью принадлежала Бриттам, а сам Сэр Джеймс Хэверсон был ее инициатором и организатором. ЦРУ и администрация президента Америки были просто статистами и гостями на чужом празднике жизни.

Сэр Джеймс Хэверсон, опомнившись от навалившейся на него непредвиденной проблемы, быстро закивал,

– Да, конечно. Мы сможем предоставить ему комнату в западном крыле. Я распоряжусь, чтобы никто его не беспокоил.

Отлично подумал я, это будет лучший вариант в текущей ситуации. Что касается министра обороны, если он будет мешать, то лучше отправить его отдыхать.

Майкл Донован, куда-то звонил по телефону. Он непрерывно кивал, соглашаясь с невидимым собеседником, потом повернулся к нам,

– Мы сделаем так. Но если их состояние не улучшится, нам придется искать другие варианты. Возможно, отложить переговоры на несколько часов или до завтра. Время терпит.

Лорд Джеймс Хэверсон периодически смотрел на свои часы и закрыв глаза, что-то считал в уме,

– Времени у нас мало, но попробуем. Я дам распоряжения.

Он подозвал ближайшего охранника, затянутого в черный шерстяной костюм, и скомандовал,

– Проводите президента в его комнату в западном крыле, пусть он немного отдохнет. Министру обороны дайте аспирин и отведите в его апартаменты.

– Спасибо, сэр Джеймс. Игорь, как только они будут готовы, нам нужно немедленно приступить к переговорам. Любая задержка может стоить нам слишком дорого. Будем держать ситуацию под контролем. Сообщу своим специалистам, чтобы были наготове, если потребуется дополнительная помощь, – и Майкл Донован, не прощаясь пошел в дом, кивнув на прощание в сторону неадекватной стороны.

Руководитель МИ 6 пригубил шотландского виски и протянув мне бокал с напитком, утвердительно прошептал, что бы сторонние не слышали его резюме,

– Слава богу, Игорь! Всё организовано. Теперь остаётся только ждать и надеяться, что они придут в себя. Благодарю за оперативность. Надеюсь, это сработает. Нам нужно сделать всё возможное, чтобы переговоры прошли успешно. Давайте будем на связи и координировать наши действия. Это слишком важно, чтобы позволить себе ошибку, – Сэр Джеймс пожал мне руку и в сопровождении адъютанта направился в библиотеку к ожидавшим развязку ситуации британцам.

Растерянность. Это то точное слово, которое полностью передало ситуацию. Согласен. Мы должны были действовать быстро и решительно. На этой ноте я развернулся и оправился в комнату президента. Я надеялся, что успею подготовить все материалы к началу переговоров, как только он будет в состоянии в них участвовать.

В небольшом конференц-зале собрались участники переговоров, отсутствовал только министр обороны, он так и не пришел в себя после тяжелой пьянки в вертолете.

Первым выступил директор ЦРУ и объяснил сложившуюся ситуацию на границе с нашим озабоченным, по его словам, войною соседом. Он витиевато говорил о защите западных демократических и культурных ценностей, о важности в сохранении мировой свободы, приводил факты и пытался развеять сомнения окружающих в своем основном выводе, что нам надо начинать готовиться к войне.

Затем выступил шеф МИ 6, организатор этой встречи. В его словах были только сухие цифры и резкие обоснования в необходимости начала войны в течении полугода. Он охарактеризовал военные силы, которые будут противостоять новому военному альянсу во главе с нашей страной и нашим президентом.

Если послушать его. То получалось, что война закончится в столице нашего противника, его капитуляцией, максимум через две, три недели после начала военной операции. Он красочно описал все преимущества нашего наступления в цифрах отмобилизованных и подготовленных войск, посчитал количество бронетехники и авиации которое мы получим перед началом наступления. Как я понял, по его отличному плану, мы должны были просто пройти победным маршем под стены столицы вероятного врага и там подписать его капитуляцию. Мне стало даже занятно.

Нам даже показали при полной тишине зала, захватывающий мотивационный ролик для жителей мой страны, в котором красочно расписали нашу могучую победу и будущую жизнь. Из всего этого каждый присутствующий в зале мог сделать вывод, что за три недели, максимум за месяц мы все сорвем джекпот.

Наша страна получит новые территории, наши партнеры защитят основы демократии и права Радужного мирового сообщества, на ближайшие сто лет исчезнет угроза безопасности и напоследок, в качестве небольшого бонуса, новые полезные ископаемые проигравшей стороны перейдут в собственность наших друзей.

Все было хорошо, но наш президент, погрязший в пороках, вдруг понял, что здесь и сейчас имеют не только страну, которой он пренебрегал со всей возможной беспечностью, но и его самого, вместе с семьей. Он безумно испугался, что все деньги, «заработанные своим непосильным трудом», одномоментно исчезнут, бросив своего бесноватого хозяина. И как только погас мотивирующий экран, наплевав на все дипломатические каноны, в общий зал, на высокой ноте влетел раздраженный комментарий нашего президента,

– А не пошли бы вы все на хер! Мы вам что, мыши или крысы лабораторные, чтобы на нас опыты проводить? Может, вы сами, вдвоем, два центра вселенной, полезете в эту драку? А мы – да что мы! Мы просто посмотрим, как вы сгорите за три дня в ядерном празднике апокалипсиса.

Он резко поднялся и, опрокинув кресло, двинулся к выходу,

– Не беспокойтесь, дорогу я и сам найду. Надо же чего придумали?! – вопрошал он сам себя, нервно потирая руки.

– Остановите его! И верните на место! – раздался гневный окрик Сэра Джеймса Хэверсона,

– Сядь на место, тварь! – он злобно смотрел на упирающегося президента, которого охрана Майкла тащила обратно за стол переговоров,

– Все вышли из зала, кроме меня, Майка Донована, Новака и этого мудака.

Перепуганные присутствующие с удивительной резвость кинулись на выход оставляя в зале четверых собеседников, двое из которых знали буквально все о своих визави, а мы с президентом только об этом догадывались.

Как только за охраной закрылась последняя дверь, я молча поднялся и подошел к столу у окна, задернул плотно шторы и не стесняясь налил себе полный стакан ржаного односолодового виски.

– Обалдеть! – только и смог произнести я и приподняв стакан на уровень глаз, залпом его опустошил.

– Игорь, это и тебя касается тоже! – это в бой вступил директор ЦРУ. Он неспешно поднял трубку внутреннего телефона усадьбы,

– Документы и видеоматериалы по президенту и Новаку в зал. Да, не забудьте аппаратуру! – он злобно оскалился и медленно подошел к президенту, оторопевшему от наглости и от беспринципной манеры общения хозяев этой вечеринки.

На первое лицо моего государства жалко было смотреть. Наркота и алкоголь, если они и были, то растворились в огромной порции выкинутого в кровь от страха адреналина. Сейчас гарант конституции был практически трезв и чист как стекло.

Просмотр нового мотивирующего фильма с участием президента и главы его администрации в Мексике, произвели на последнего отрезвляющий эффект. На экране гарант душил поясным ремнем одну за другой двух женщин, в огромной спальне какого-то дома на берегу Карибского моря. Затем были показаны видео с похорон в Америке. Выжившая и выздоравливающая жертва в госпитале в Мехико, убедительно описывала президента и все происходившее на обособленной вилле. Видео показания и следственный эксперимент на месте преступления, производили неизгладимое впечатление.

Молча без каких-либо объяснений шеф разведки Бриттов, разложил на столе, экспертизы отпечатков пальцев, ДНК, пакет с кожаным ремнем и так далее, все по мелочи.

Майкл навис над президентом, который вжимался в кресло, пытаясь найти в нем любой укромный уголок. Он взял своей твердой рукою его лицо и внимательно рассматривая его расширенные страхом глаза произнес,

– Слушая меня внимательно, паскуда. Жертва, хоть и проститутка, но гражданка Америки. Нам наплевать на твой дипломатический иммунитет, наша задача обеспечить справедливость и ответственность за убийство, – он резко и брезгливо отбросил от себя перекошенное от ужаса лицо гаранта. Он обернулся, ища поддержки Сера Джеймса. Тот усмехнулся и кивнул, подтверждая поддержку последних слов Майкла Донована.

– У тебя есть выбор. Ты сейчас, сию минуту, подписываешь все приготовленный нами документы и убираешься к себе в нору, домой, зализывать свои чертовы душевные раны. Следующий вариант, скорее всего, тебе это точно не понравится. Я вызываю охрану, и они с чистой совестью проводят силовое задержание убийцы и наркомана. В этом случае я даже не уверен, что ты доедешь, правильнее сказать, доживешь до тюрьмы. Для тебя все закончится сегодня, здесь и сейчас. Выбирай!

Что было выбирать? Нечего! Президент растеряно кивал в знак согласия, понимая, что он находится на пожизненном крючке у ЦРУ и МИ 6. Любое его телодвижение в не согласованную сторону и вся эта информация, выплеснется на первые полосы мировых изданий, и он станет не лучшей звездою интернета.

– Я согласен! – только и смог произнести он, с трудом освободив свой разум от эйфории и наркоты.

– Что и где подписать?! – его голос натужно хрипел, а руки предательски дрожали.

Я уже плюнул на все происходящее и просто не отрывался от дармового спиртного, с ужасом понимая, то, что они имеют против меня, предопределит мой конец сегодня.

Директор ЦРУ, оторвавшись от скорбящего гаранта конституции, теперь, обратил теперь все свое убийственное внимание на меня.

– А вот и наш будущий связной! – он улыбался и показывал лорду Джеймсу в мою сторону.

В его зверином оскале чувствовалась неопределенность выбора. Глаза, горевшие ярким пламенем, вдруг внезапно потухли, словно он только что, в эту минуту, принял такое важное для себя решение. Мое внутренне напряжение, смешанное с огромной порцией крепкого алкоголя, внезапно дало сбой. Я неожиданно почувствовал облегчение и улыбнулся ему в ответ,

– Ну господа, а вам то, что от меня надо? – мне сейчас было смешно. Я мог голыми руками порвать их обоих. Они даже не подумали, что это не я зашел к ним в дом, а они пришли в мою клетку – тесную и ограниченную стенами этой комнаты, да еще и без охраны.

– Не думаю, Игорь, что тебе надо что-то объяснять. Мы все про тебя знаем. Слава богу, эти последние четыре года, твой непосредственный шеф, – и тут он кивнул в сторону руководителя моей страны,

– Все свои действия в отношении оппозиции, да и по другим деликатным вопросам, в частности, ликвидации, поставки кокаина и героина, согласовывали с нами. Но это и хорошо. Однако ты теперь по уши в дерьме. Отныне, ты будешь находиться на прямой связи между этим олухом и нами. И не дай Бог, вам обоим, попытаться обмануть нас! Кончим! – он провел ладонью руки у себя в области шеи,

– Не вздумайте себе, не выполнить наши команды. – он резко обернулся, снова обращаясь ко мне,

– Кстати, увеличишь с завтрашнего дня объемы поставок в Европу. Дополнительный источник кроме наркокартеля «Буентес», мы тебе предоставим, – он неторопливо поднялся, хлопнул по-отечески меня по плечу и, подхватил под руку директора МИ 6, и, подписанные президентом документы. Они не торопясь и мило беседуя двинулись к высокой резной двери, которую услужливо открыла охрана. Вдруг он внезапно остановился и обратился к президенту, который все еще никак не мог прийти в себя,

– Господин президент, спасибо, что посетили нашу скромную обитель. Напоминаю вам, что с этого момента вы выполняете только наши распоряжения. Связным у вас будет Новак. Не вздумайте поделиться этой информацией с другими вашими подчиненными. На следующей неделе мы пришлем вам своих советников и консультантов. Обеспечьте им доступ во все службы и министерства, предоставьте все необходимые документы. И заберите из нашего дома эту пьянь, вашего министра обороны. Мы вам настойчиво советуем, поменять его. Идите уже, вертолет вас ждет.

С тихим визгом бронзовых петель закрылись огромные двери и в комнате наступил долгожданный покой, прерываемый редкими всхлипами разбитого гаранта конституции. Для него все было кончено. Корона, которую он сам себе создал и триумфально натянул на голову. Вдруг стала несоизмеримо большой. Сначала она сползла на уши, затем опустилась на шею и начала уменьшаться, сдавливая горло и пережимая сонные артерии. Я молча подошел к президенту, поставил пред ним на стол начатую бутылку янтарного виски и наполовину наполненный хрустальный стакан.

– Извини, Оскар! – обратился я фамильярно к руководителю моей страну,

– Кокса у меня нет, да он тебе уже и не нужен. Вот, пей виски. Он не плох, хотя мог бы быть и лучше. Возвращайся-ка ты домой, ну, а я по своим делам. Так что, прощай! До новой встречи, – я сильно со злости хлопнул его по спине и быстрым шагом направился на автомобильную стоянку к своему «Мустангу»

Игорь замолчал и теперь в упор смотрел на нас с застывшего кадра, на последней секунде видеозаписи. Темный экран компьютера погас и теперь напряженно заглядывал нашими отражениями к нам в пустые глаза. Последние слова растаяли в воздухе, как сладкое мороженное забытое на солнце в жару. Они липли к нам хватаясь за струны души. Наполненные искренностью и болью события, не давали нам забыться.

И мы, слушая его, начинали осознавать, что перед нами не преступник, а просто человек, оказавшийся в ловушке обстоятельств и собственных ошибок. Его исповедь была подобна открытой книге, страницами которой мы пролистали, понимая, что каждый поступок, каждое решение было частью более сложной и трагической истории.