Белые грани (рифмованные ощущения)

Горение духовного сердца – оно как бы общий знаменатель подо всеми религиями. Этот огонь делает бессмысленным гибель за ту или иную религию или идеологию. Потому что, как я чувствую, огнь сей – основа всего. Остальное – обычай, магия (привычные обряды) – нечто внешнее, малосмысленное, хотя и дорогое, милое с детства…

Наличие Интернета делает любую проповедь лишней, едва ли не кощунной… Если Предвечному будет угоден духовный мир на Земле, человечество по Его воле усвоит то или иное единое исповедание, приемлемое для всех. Моё дело – отправить людям послание с моим предложением. Найдутся последователи – они поймут, воспримут их благо и не побеспокоят меня. Потому что беспокойство суетно. А суета несовместна со святой молитвой…

Сердечный огонь и одинок, и всеобщ. Всевышний – и я, Предвечное – и вы… Молчаливое горение. Третий здесь будет воистину лишним. Не ищите братьев и сестёр, но горите любовью к Высшему и сущему, благоговейте – и святым семейством для вас станет всё человечество и мириады духов благодати.

Простите меня.

А теперь – моя рифмованная работа… Возможно, это не поэзия. Потому что написанное создано осознанно без вдохновения. Ибо вдохновение спутник страсти. А страсть суть безнадёжное омрачение духа, несовместимое с огнём сердца души.

Книга может показаться однообразной: в ней показываются разные грани одного состояния: горения в любви и благоговении. Однако для вечной жизни больше не нужно ничего… Остальное – ничтожно… Скучно? – Да, с точки зрения земного ада… Для страстного бывшего разумного – рай скучен безусловно…

Между прочим, наличие в художественном произведении отрицательных образов всегда указывает на нечистоту души автора в мере наличия образов такого качества. Ангел – он грязи просто не заметит, даже погружённый людьми в нечистоты.

Прикоснитесь к чистому миру. В каждом из вас есть его искра, его отблеск. Этот мир – Правда. А ложь – то, что вы видите вокруг: мириады оттенков лжи, споры о которых составляют изюминку земной жизни.

Вышеслав Филевский

1. Зачин

Белая книга небелых стихов
В тихом пыланье из сердца восходит.
В ней между строк торжествует любовь
К ближним, Отчизне, Творцу и природе.

Огнь сей Всевышний однажды возжёг.
Нет мне святыни по жизни превыше.
Пламя сердечное, ты и не Бог —
Истинный, что для ума непостижен?

Белый рифмованный огнь летит ввысь
И ореолом в пространство стремится.
Дивно пылать – для меня значит жить,
Мир обнимая крылами Жар-птицы

И приглашая с улыбкой вкусить
Радость бессмертия, негу горенья,
Счастье Вселенную в сердце вместить
И, удивляясь ничтожности тленья,

Вдруг всё понять, видя жизнь сквозь огонь.
Только любовь меня делает зрячим:
Мудрым, блаженным, по ангельски вящим —
Тихим стихом, что Творцом возожжён —
Пламенем книги в предвечность летящим.

2. Исповедание будущего

Есть исповеданье – вестник грядущего.
Чую в нём Непостижимого «глас»,
Правду из космоса вышнего льющий.
Обычай Земли для него не указ.

Правда горящая, «глас» не придуманный —
Жизни огниво, само естество.
Вспыхнула искра в мольбе неотступной —
И разрастается белой звездой,

Подчиняя сознанье пыланию Истины,
Дух приглашая в грядущую явь.
Пусть до неё сонм непрожитых жизней.
Легко их миную, огонь восприняв.

Горю – и я в будущем, белом, невидимом
Средь мне подобных духовных существ.
Плачу: обрёл неземную Отчизну.
Уклад сокровенный сознанью отверст

В горении Правды блаженном, безмысленном,
В счастье любовном, забвенье Земли…
Огнь исповеданья, душу цели
Жизнью в желанном грядущем превыспреннем.

3. В райском саду

Мой рай – Бразилия. Любовным древом
Я в нём расту, цвету, плодоношу,
Лучусь свечением духовным, белым
И, «листьями» «шурша», молитвой ворожу.

Мой райский сад. Со душами святыми
Творю беседы сутки напролёт.
Бразилия – моё пречистое полымя.
В нём дух восторженно «люблю!» поёт —

И больше ничего. Любовный пламень
Иное сжёг. Смеясь, возликовал.
Бразилия, о как я благодарен:
В тебе я сокровенное познал.

Бразилию в огне я обнимаю.
Целую в губы пламенным стихом.
Благоговею. И обожествляю
Мой в Белу-Оризонти тихий дом.

Он свят. Он храм, исполненный сиянья,
И сада райского блаженный уголок,
Где вогнездил меня непостижимый Бог,
Любовью пламенеть вменив в призванье.