Приговоренная замуж

Сорока села невдалеке на голую вершинку низкорослой лиственницы, посмотрела на них в недоумении, ударила клювом по ветке и лихо раскатилась в птичьем смехе на всю округу. Тут же выскочил из-под земли рядом с замшелым пнем перепуганный бурундук, встал столбиком, прижал передние лапки к подрагивающему животу, и ну вращать глазищами: что тут, мол, случилось, какая еще беда к нам пожаловала? Но разглядев неподалеку смеющихся девчонок, тут же успокоился, презрительно цвыркнул сквозь редкие зубы и вновь под пенек – прятать на долгую зиму орешки в укромных местах…

К реке они вышли пониже маяка, далековато от поселка, и без сил повалились на песок.

– Я говорила – правее надо идти, – ворчала Рита.

– Ну и шла бы, кто не давал? – лениво огрызалась Нелли.

– Тебя все куда-то тянет… А теперь вот надо будет идти мимо маяка.

– Ну и что?

– А вдруг там… Вдруг мы встретим этих?

– Ты думаешь?! – испуганно обрадовалась Нелли и села на песке, широко раздвинув круглые в коленях ноги.

Был чудный день, каких в Приамурье осенью не перечесть. Светило все еще яркое солнце, высоко и непроницаемо стояло небо с тонким серпиком мутного месяца низко над горизонтом, плыли прозрачные паутинки по прозрачному воздуху, одиноко и стайками перелетали с озера на озеро дикие утки, и на очень большой высоте медлительно проплывали крошечные серебристые самолетики.

Они умылись, привели себя в порядок и босиком по прибрежному желтому песку осторожно двинулись в сторону маяка, за которым, далеко еще, проглядывали окраинные дома поселка. И как страшно было встретить и как хотелось все-таки встретить этих стройбатовцев, пьющих почему-то одеколон и никого-никого не признающих.

– Ой, Нелка, – прошептала Рита, когда они поравнялись с белой пирамидой маяка, внутрь которого вела загадочная, темная дверь.

– Что?

– Страшно-то как…

– Да никого же нет.

– А вдруг они…

– Что-о?

–…

– Давай посмотрим, что у них там, внутри этого ихнего маяка? – бесшабашно предложила Нелли.

– Нелка!.. Ты с ума сошла! – перешла на свистящий шепот Рита. – Зачем нам это надо?

– А что! – расхрабрилась от испуга подруги Нелли. – Запросто…

И она пошла к той двери, умирая от страха и любопытства, упрямо сводя густющие черные брови.

– Не-елка! – еще раз попыталась остановить ее подруга.

Даже на вид дверь была тяжелая, массивная, с высоко прибитой и тоже массивной железной ручкой. И от маяка, и от двери пахло устоявшейся сыростью свежей штукатурки.

Она толкнула дверь, и дверь даже не дрогнула. Нелли уперлась в нее двумя руками, потом плечом, и дверь неохотно отступила, обнажив за собою сырой полусумрак и узкую, недавно окрашенную в коричневый цвет лестницу, спирально уходившую круто вверх. Нелли перешагнула порог, вся настороженно-звенящая от напряжения, и вытянула тонкую белую шею, разглядывая неровности внутренней стены, какие-то доски, ящики и мешки с цементом.

– Нелка! – вдруг громко и отчаянно вскрикнула за спиной Рита.

Сердце оборвалось у Нелли, она сжалась, медленно, готовая ко всему, повернула голову и увидела, как из-за маяка выходят два ужасных стройбатовца и направляются к ней…

После кино Володя провожал Нелли домой. Была светлая, лунная ночь. На крепком морозе немели щеки, и Нелли растирала их пуховыми варежками. Вздыхала, вспоминая южные темные вечера, море и совершенно незнакомую, малопонятную жизнь, показанную в кино. Все там было так красиво, возвышенно и необычно. Временами Земляникиной даже думалось, что снимали все это в какой-то другой стране, где живут другие, не похожие на них люди.

– Вовка, – толкнула она притихшего Басова в плечо, – ты меня на море когда-нибудь свозишь?

– На море? – удивился Володя. – Зачем?

– Посмотреть… Там так красиво все!

– У нас красивее, – уверенно заявил Басов.

– Сравни-ил, – разочарованно протянула Нелли.

– Да у нас знаешь какие места есть! – разгорячился Володя. – Если тебе, ёшкин, показать, то и моря никакого не захочешь. Вот, например, вверх по Анюю, за Дубовым Мысом, есть такой ключик…

Но Нелли уже не слышала его. Она вдруг представила себя героиней кинофильма, мысленно примеривая все те наряды, что были на героине, всякий раз буквально преображавшие ее. В зависимости от одежды героиня становилась то легкомысленной, несмышленой девчонкой, то вдруг серьезной, самостоятельной девушкой, а под конец – холодной и независимой женщиной, у ног которой умирали от страсти поклонники… Нелли примерила на себя все эти наряды и неожиданно обнаружила, что они как нельзя лучше подходят и ей. В них она тоже неузнаваемо преображалась, и поклонники…

– Слышь, Нел, – робко обнял ее за плечи единственный поклонник, – айда за речку?

– Ну, вот еще! – поморщилась Нелли. – Замерзнуть там совсем… И надо говорить «пойдем», а не «айда»… Айда лучше скорее домой.

– А я тебя согрею. – Вовка неуклюже обнял ее, притиснул к себе и горячо задышал в шею. – Теплее?

– Раздавишь, – ойкнула Нелли. – Так я море и в самом деле не увижу.

– И не надо.

– Я, наверное, лучше знаю, что мне надо. – Нелли потерлась щекой о мягкий воротник Вовкиной дубленки.

– Нел, давай поженимся? – вдруг сказал Басов и перестал дышать.

Нелли догадывалась, что после знакомства с родителями Басова это предложение рано или поздно прозвучит, но чтобы так вот, на улице, между прочим…

– Долго думал? – неприязненно спросила она.

– А что, – заторопился Басов, – ты мне нравишься, родители тоже не против… В общем, Нел, чего тянуть-то? Давай завтра подадим заявление в сельсовет и распишемся.

– Ишь ты, быстрый какой, – освобождаясь от объятий, растерянно ответила Земляникина. – Я тебе еще ничего не ответила… Я еще и сама не знаю, Басов, хочу я замуж или нет… Пошли скорее, а то я до свадьбы не доживу. – Нелли рассмеялась. – Придется тебе жениться на сосульке.

У своей калитки Нелли слегка поколебалась, но затем решительно пригласила Володю:

– Так уж и быть, заходи в дом, чаем напою… Как-никак, все-таки в одной деревне живем.

И вот тут Вовка одним движением подхватил ее на руки, уткнулся в щеку холодными губами, обиженно сказал:

– Язва же ты, Нел…

– А ты как думал, – засмеялась она.