Оценить:
 Рейтинг: 4.14

Угрюм-река. Книга 1

<< 1 ... 109 110 111 112 113 114 115 116 117 ... 126 >>
На страницу:
113 из 126
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Дуй!

Ахнула пушка. Бродяга упал со стула и перекрестился, залаял волк. Прохор записал в атласную книгу, подвел итог. Бродяга ушел. Волк долго нюхал ему вслед. Воздух сразу посвежел. Прохор позвонил к приставу. Наденька ответила:

– Их дома нет, Прохор Петрович. Они на три дня уехатши куда-то.

Прохор повесил трубку, быстро заходил по комнате, кусая бороду, ероша вихры на голове.

Нина к столу не вышла. Прохор обедал с пятилетней своей дочкой Верочкой. Впрочем, для нее это ужин. Беловолосая, в кудряшках, с бантиком, она кушала очень мало, зато усердно кормила двух кукол и медвежонка Мишку, обливая скатерть супом. Рядом с ней сдобная пожилая нянька Федосьюшка.

– На, на, Мишка, – говорила Верочка. – Ужо я тебе нажую кашки из говядинки… Ужо, ужо.

– Ха-ха! Кашки из говядинки? – И Прохор, подхватив дочь на руки, целует ее.

Она вырывается, дрыгает ножками, поджимает шею, кричит:

– Ай, ай!.. Бороды боюсь! Папочка, милый… Зачем у няни нет бороды, а у тебя вырастила?..

Нянька тоже смеется, сажает Верочку на высокий плетеный стул.

– Папуня! – говорит Верочка. – А мы с няней были в гостях в деревне.

Отец молчит.

– Папуня! А мама долго сегодня плачила… Не вели ей плачить…

– Ешь, ешь, – хмурится Прохор.

Он не знает, что с Ниной, комната ее заперта, стучал – дверь не открылась. «Очередной каприз», – с неприязнью подумал он и отошел от двери. А все-таки интересно знать, что стряслось с его благочестивой половиной? Может быть, какая-нибудь странница обворовала, может быть, сон видела дурной?

– Папульчик! – не унималась Верочка, румяня себе и кукле щеки клюквенным киселем. – А приходила тунгуска… Класивая, класивая такая… Класивше няни вот этой моей.

Прохор насторожился.

– Верочка, брось болтать, – сказала Федосьюшка и покраснела.

– Я не болтаюсь, я говорюсь. Ты зачем, папочка, целовал тунгуску? Она, она…

Нянька подхватила ее на руки и, шлепая туфлями, побежала в спальню. Верочка, мотая головой, чтоб освободить зажатый нянькой рот, кричала:

– Она, она… денежку тебе… оста… вила!..

У Прохора остановился кусок в горле.

Скрипнула дверь. Показалась густо напудренная Нина. Ее глаза красны. Она подошла к столу, швырнула на тарелку десятирублевик. Золотой кружок поплясал немножко, всплакнул иль всхохотнул и умер. В голову Прохора ударила кровь. Он готовил самооправдание.

– Вот, Прохор Петрович, – начала Нина пресекающимся голосом, – заприходуйте эти десять рублей в свой актив. Еще заприходуйте две сохатины, две оленьи шкуры и двадцать белок. Все ваши доходы, конечно, приобретаются вами чистым, честным, не эксплуататорским путем. – Тут голос Нины принял явно издевательский оттенок. – Ну, а этот ваш заработок приобретен вами в условиях исключительной изобретательности и благородства. Вы облагодетельствованы сами, облагодетельствовали женщину, и на этой спекуляции вы сумели заработать золото. Впрочем… я в вашей честности никогда не сомневалась… Ну-с? Червонец на блюде, шкуры в вашем кабинете. И… оставьте меня в покое!.. – Выпалив все без передышки, Нина закрыла руками лицо и быстро пошла прочь к себе в комнату.

– Нина! – вскочил Прохор. – И ты этому веришь?!

Нина обернулась, вся затряслась и, комкая в руках платок, крикнула:

– Прошу вас оставить меня в покое!

Прохор прижал к груди ладони, шел к ней:

– Ниночка! Клянусь тебе: это все ложь…

Она смерила его холодным взглядом, с презреньем отвернулась от него и захлопнула за собою дверь.

Вбежала Верочка, она волокла за лапу плюшевого медвежонка и, выпучив удивленные глазенки, лепетала:

– Папочка, гляди, гляди!.. Мишка обкакался… У него под хвостиком животик лопнул…

Прохор не в силах улыбнуться. Он сказал: «Да, да… совершенно верно», – надел картуз и вышел на улицу.

Наденька с приставом устроилась недурно. Дом хоть невелик, но обилен достатком в обстановке, посуде, пуховых перинах, тряпочках. Да, наверно, и порядочные деньжата где-нибудь припрятаны в подполье.

Прохор вошел в дом пристава широким, тяжким шагом и бросил картуз на стол. Так некогда входил его отец к своей Анфисе. Но там были проблески любви, здесь – настороженность лукавой Наденьки и неприязнь к ней бывшего ее владыки.

За окном чернел августовский вечер. Перед иконами горели три лампадки.

«Святоши, дьяволы», – с омерзением подумал про хозяев Прохор. Наденька спустила шторы. В движениях ее робкая суетливость. Она в догадках ломала голову: зачем пожаловал в неурочный час Прохор? Уж не положил ли он в мыслях опять приблизить ее к себе? Вот бы!.. Да провались он, этот гладкий боров Федор Степаныч, пристав, черт!.. Наденька украсила себя серьгами, золотое сердечко на груди повесила – Прохоров подарок, – напомадила губы, брови подвела.

Повиливая полными бедрами, сжатыми тугим корсетом, и выставляя вперед выпуклую грудь, она игривой кошкой подошла к столу, за которым сидел Прохор.

– По какому же дельцу изволили прийтить, вспомнить Наденьку свою?

На красивом лице ее маска хитрости, бабьих плутней и коварства.

Прохор молча глядел на нее. Да, да, конечно же она…

– Бородавка… – подумал он вслух.

– Бородавка? – переспросила Наденька. – Я ее выведу. Доктор даже мне намек делал: «Чик – и нету», говорит…

Болтая так, она внимательно разглядывала лицо Прохора, и вот – что-то дрогнуло в ее груди: Наденька попятилась, смиренно села в уголок, под образ.

– И ты и пристав у меня вот где, – очень тихо, но с внутренним упорцем проговорил гость и, сжав кулак, покачал им.

У Наденьки под стул подогнулись ноги. Она облизнула губы и спросила:

– Пошто же вы так запугиваете нас, верных слуг ваших?

Прохор закинул ногу на ногу и повернул к Наденьке голову.

– Я бы мог пристрелить тебя там, у кривой сосны. Ведь я не знал, что это ты, я тоже принял тебя за цыганку. Другой раз в маскарад играй, да по тайге не шляйся…

– Как не грех вам это… Какая цыганка? Что вы!..
<< 1 ... 109 110 111 112 113 114 115 116 117 ... 126 >>
На страницу:
113 из 126