Альянс предателей

– Это случилось на границе. Четыре года назад. Мы зафиксировали попытку пересечения – кто-то пер напролом, срывая сигналки одну за другой прямо к КСП. Мы уже решили, что это прорыв. Подняли заставу по тревоге, заняли позиции и стали ждать. В том месте лес заканчивается и начинается степь, мы ждали, что сейчас на нас попрет какая-нибудь отмороженная банда – связались со штабом и запросили подкрепления, но нет, никакой банды не было. И монгольские танки на нас не шли. Из-за деревьев вывернули несколько человек. Мужчина и три женщины. У одной из них на руках был ребенок. Самое главное, там ведь поблизости нет никаких селений, откуда они взялись, черт их разберет. – Дунай замолчал. От воспоминаний пересохло в горле и разволновавшись, он никак не мог собраться с мыслями. – Они перли прямо на нас, активируя все сигналки. Ракеты взмывали в небо, но они даже не вздрагивали, а все шли и шли вперед. По мегафону мы их предупредили, что они приближаются к границе и по-русски и по-монгольски – без толку. Они не останавливались. Когда они подошли к контрольно-следовой полосе, я приказал бойцам дать очередь в небо, но и она не отрезвила этих людей. Они все шли и шли на нас. Одеты люди были в какие-то лохмотья и никаких вещей с собой. Молодой сержант рядом со мной поминутно спрашивал «что делать будем, а?» и с каждым разом его вопрос звучал все истеричнее, потому что хоть нас и было тридцать вооруженных солдат, но это зрелище ужасно давило на психику. – Дунай глубоко вздохнул и отошел от окна. Заглянув другу прямо в глаза, он закончил свой рассказ. – Они подошли уже на метров сорок. По уставу мы должны были их задержать и проводить на заставу, а там уже разобраться, кто они такие. Клянусь, что так и собирался сделать, но мужчина, вдруг посмотрел мне прямо в глаза, я разглядел его грязное лицо, слипающиеся волосы и измученный взгляд. Он выхватил из-за пазухи гранату и вытянув в руке, ускорил шаг. Это уже угроза. – Сокрушенно добавил Дунай. – У меня не было выбора. Я приказал стрелять по конечностям, да где там разобрать, когда они шли так плотно, что не ясно было, где один, а где другой. Слева и справа загремели выстрелы. Самые молодые еще и яростно кричали, будто это был честный бой, а не бойня. Сначала упали женщины. Они не кричали от боли, когда их настигали пули, а просто замертво валились наземь. Мужчина даже не обернулся, он шел и шел прямо, продолжая смотреть прямо на меня, будто понял, что я здесь главный и в моих руках его жизнь. В глазах его читалась обреченность, он знал, что умрет, но почему-то не хотел остановиться. Когда его изрешетили и тело упало на землю, мы ожидали взрыва, но его не случилось. Граната оказалась ненастоящей. Он выточил ее из дерева и покрасил. Это была игрушка, Цербер! – Воскликнул Дунай, хватая друга рукой за футболку. – Зачем он это сделал? Мы так и не узнали, кто он был, как вышел к границе и почему пошел на такую глупую смерть.

Цербер стоял и не знал, что сказать. Раньше он думал, что все знает о друге, но подобное слышал впервые. Дунай спрятал эту жестокую, причиняющую боль тайну в глубине души, и она с каждым днем терзала его все сильнее.

– Когда я вернулся в расположение. – Снова заговорил Дунай. – То заперся в какой-то комнате, даже не помню, что это было, может склад. И кричал. Долго орал во всю глотку, катаясь по полу, а перед глазами, обреченный взгляд того человека, ведущего свою семью умирать. С тех пор я не могу даже думать о том, чтобы отнять у кого-то жизнь…даже у врага.

Дунай замолчал. Цербер вздрогнул, когда посмотрел на друга, он весь побледнел, а на лице застыла маска ужаса.

– Ты все сделал правильно. – Тихо сказал Цербер. – Подойдя вплотную он крепко прижал к себе друга, так, что тот, чуть было не задохнулся. Разжимая руки, он добавил. – У тебя не было выбора, брат.

– Я больше не хочу убивать, Цербер. Никого. Даже тех, кого ненавижу.

С каждым словом друга, морпеха охватывала свирепая ярость. Он не знал, на кого злится, но чувствовал, что готов за страдания друга уничтожать все, что встанет у них на пути и если Дунай не мог причинить никому вред, то он сможет делать это за двоих. С этой минуты он стал еще более жестоким, чем был. Теперь он ненавидел весь мир, заставляющий переживать близких людей такие потрясения. Он представлял валяющегося на полу офицера, кричащего от бессилия и проклинал вселенную.

Они еще несколько минут стояли, молча смотря друг другу глаза. Каждый из них имел на душе множество ран и теперь они снова открылись.

– Иди домой. Алина тебя заждалась. Давай я тебя провожу. Продолжим потом. – Засуетился Цербер.

– Сам дойду. – Дунай помотал головой, отгоняя дурные мысли. – Я в порядке. А ты давай, готовься, к тебе небось опять сегодня подружка придет. – Попытался пошутить он.

– А то. – Натянуто улыбнулся Цербер.

– Ты хоть одну ночь провел один? – Зачем-то спросил Дунай, выходя из комнаты.

Цербер вышел следом.

– Нет. Ты же знаешь, мне нельзя быть одному. Тем более ночью. – Он потупил взгляд. – Оставаясь наедине с собой, я начинаю думать. Думать. Это самое ужасное, что может со мной произойти.

Дунай понял друга. У него тоже имелись свои раны, к которым тот каждый раз возвращался, когда его голова не было занята ограблениями, оружием или пьянками со своими многочисленными подружками. Он и пил-то только потому, что хотел забыться. Вот уже почти три года ему это не удавалось.

Бывший пограничник хлопнул морпеха по плечу.

– Прорвемся брат. – С этими словами он ушел, а Цербер еще долго стоял и смотрел на опустевшую лестницу.

Глава 11. Чужая жизнь

Запах свежих цветов, спустя несколько минут пребывания в магазине, кружил голову и направлял мысли в самые доброжелательные русла. От изобилия рябило в глазах – одних только алых роз тут было шесть видов, а в общем счете взору открывались полсотни различных экземпляров.

Иван застыл в нерешительности, но отнюдь не выбор наилучшего вида цветов занимал его в данный момент. Он размышлял над тем, стоит ли вообще их покупать. Разумеется он руководствовался самыми чистыми и благородными позывами, когда шел в цветочный магазин, но теперь задумался над тем, в каких отношениях он теперь состоит с вдовой своего друга Анной. И есть ли вообще эти отношения? Был ли это просто секс или что-то большее? От ответа на этот вопрос и зависело, стоило приходить к ней домой с букетом цветов или нет.

Обычно говорливая продавщица, увидев суровое лицо задумавшегося покупателя, робко спросила:

– Подсказать что-нибудь?

– Да. – Неожиданно для самого себя ответил Иван. – Стоит ли дарить цветы, если…

– Конечно. – Резко оборвала его продавщица, моментально приободрившись. Любой женщине обязательно стоит дарить цветы по поводу и без.

«Конечно, что еще могла сказать продавщица цветов?» – Подумал Иван.

Идя по серой улице, он не замечал накрапывающего дождя и хмурых лиц, укрывшихся под зонтами прохожих, а все думал над тем, правильно ли поступает – вопрос с цветами почему-то сильно его озаботил.

Когда Анна открыла дверь и увидела суровое лицо гостя над роскошным букетом белых роз, то на секунду потеряла дар речи.

– Это тебе.

Она заколебалась. Было видно, что ее посетили те же мыли, что и Ивана, но через мгновение, заулыбалась.

– Спасибо. – Радостно произнесла она, обнимая вошедшего и целуя в щеку. – Проходи, а я поставлю цветы в вазу.

И вдохнув аромат цветов, она чуть ли не вприпрыжку побежала на кухню. Иван осторожно вошел в комнату, где совсем недавно разыгрались события, которые до сих пор будоражили сознание обоих их участников. Тот же диван, та же люстра и вдалеке на секретере фотография погибшего товарища, которую с дивана практически невозможно было разглядеть. Что бы он сказал, будь он жив? Об этом Иван думал также часто, как о событиях той ночи и пришел к выводу, что если бы его друг был сейчас жив, то ничего подобного бы не произошло. Сидя в кресле, Иван поминутно вспоминал ту ночь, начиная с момента, когда позвонил в дверь. За раздумьями и застала его маленькая Лиза.

– Привет, дядя Ваня.

– А? Привет.

Она прошла на середину комнаты и, усевшись на пол, стала пристально наблюдать за гостем. Заметив это, Иван понял, что следует что-то сказать, но на ум ничего не приходило.

– Как дела в школе? – Наконец выдавил он.

– Хорошо.

Разговор зашел в тупик. О чем следует говорить с маленькими девочками, Иван не знал. Находясь в обществе двух женщин – матери и дочери, он практически находился в семье, в чужой, но близкой ему и от этого становилось не по себе. Он давно забыл, что значит семейная жизнь и теперь с каждым днем чувствовал, что эта жизнь не его. Он не создан для всего этого, не создан для счастья и не создан для того, чтобы нашелся человек, который смог его полюбить или хотя бы понять. Он не мог себе представить такую жизнь, в которой он являлся бы отцом этого семейства. Работал бы где-нибудь в офисе, а по вечерам приходил домой и сидел вот так перед телевизором, поглощая горячий ужин.

– Подружилась уже с кем-нибудь? – Слишком резко спросил гость, так что Лиза вздрогнула.

– Да, подружилась. – Увлеченно стала лепетать девочка, с одной женщиной, она очень хорошая.

– Твоя учительница?

– Нет. Она моя подруга. Её зовут Королева.

– Странное имя. – Заметил Иван. Он практически не слушал Лизу и по-прежнему был погружен в свои мысли.

– Ну это она из игры. – Запротестовала девочка.

– А, вы играете?

– Ну да. Дядя Ваня, ты такой странный.

– Это воспитательница из группы продленного дня. – Пояснила вошедшая в комнату Анна. Иван успел заметить, что она сменила халат на домашнее, но в тоже время довольно изящное платье, губы ее обрели бардовый оттенок. – Большая выдумщица. Я ее ни разу не застала, но Лиза от нее в восторге.

– Понял. – Кивнул Иван и тут же осекся. Для такого ответа он выбрал самое неподходящее место и собеседника.

Анна заметила смятение гостя и улыбнулась.

– Может чаю?

– Конечно. – Поспешно закивал Иван, вспоминая, чем закончилось их предыдущее чаепитие.