Наследник

– Несите фотобумаги, которые уже успели просохнуть – ознакомлюсь, – махнул ладонью Сталин.

– Тут ещё из парагвайского торгпредства звонили, – спешил сообщить самое срочное секретарь. – Требуют содействия в организации скорейшей первоочередной разгрузки караванов судов, причём сразу во всех основных морских портах. Утверждают, что этот вопрос уже согласован с вами напрямую, а на местах органы власти разводят волокиту.

– Времени совсем нет, – тяжело вздохнул Сталин и хлопнул ладонью по столу. – Срочно созывайте в Кремль всех народных комиссаров!

Когда чуть позже в кабинет вождя зашли для доклада встревоженные Тимошенко и Берия, Сталин сильно удивил наркомов своей осведомлённостью. Внезапное вторжение в Монголию стотысячной армии барона Унгерна и подход вплотную к иранской границе двухсот пятидесяти тысяч казаков с абиссинскими паладинами для вождя сюрпризом не стали. Даже начало самовольной передислокации Южной полевой армии из астраханских степей его тоже не удивило, будто он знал всё заранее.

Но особо поразил Сталин резкой сменой отрицательной позиции по вопросу скорой войны с Германией. Прозорливый вождь даже предсказал точную дату планируемого нападения Германии на СССР. Берия тут же поторопился подкрепить это сообщениями от разведчиков, напрочь забыв о других, теперь уже всем очевидно ложных убаюкивающих сигналах зарубежной агентуры.

Сталин не потрудился назвать соратникам свой источник надёжной информации, ведь догадаться о нём по возросшей активности парагвайских союзников было нетрудно. Признаться же, что на него так повлиял вещий сон, вождь не мог до конца даже самому себе. Следов от ночного посещения парагвайского шамана не осталось, кроме разве что запаха сожжённого порошка и странно оборвавшегося шнурка крепления карты. Однако перечить колдовским силам было бы глупо – астральная информация подтверждалась событиями реальной жизни.

Иосиф Виссарионович давно уж считал себя атеистом, но всё же ссориться с дьяволом не собирался, а от Сына Ведьмы так и несло запахом серы. Особенно напрягала вождя неуёмная жажда добренького батюшки Ронина к захвату всё новых грешников. Тёмный владыка стремился отовсюду тащить в Парагвай неприкаянные души. Ну что ж, если такова плата за помощь в войне с тоже безбожной Германией, то следует кинуть на жертвенный алтарь две сотни тысяч страдальцев из сибирских лагерей. Просьбу Сына Ведьмы отдать ему странного итальянца Роберто Бартини тоже нельзя игнорировать – иначе ведь всё равно конструктора выкрадет, да ещё и обиду затаит. Вон три года назад со зла пятьдесят тысяч заключённых из Сибири увёл. Война грядёт страшная, и парагвайских телеколдунов лучше иметь в союзниках, а особенно верховного индейского шамана. Уж больно хитёр и опасен сын чертовки.

Страна начала пробуждаться от мирного сна, а до войны оставалось уже меньше шести дней.

Глава 4

Парагвайский ронин

На шестой день путешествия Матвей прочно застрял на железнодорожном вокзале в Омске. Пассажирский состав поставили на запасной путь, а к паровозу прицепили воинский эшелон из Забайкальского военного округа и отправили в сторону запада. Пассажирские вагоны на время превратились в гостиницу на колёсах. Сколь продолжительной будет задержка, людям никто не говорил, лишь советовали набраться терпения, а пока погулять по городу, ибо на ближайшие дни все паровозы задействованы под транспортировку срочных военных грузов. При этом граждане искренне недоумевали, почему эшелоны сплошным потоком следуют в западном направлении, ведь судя по куцым заметкам в газетах, неспокойно было наоборот на юго-восточной границе. По слухам, туда со стороны Китая, через монгольские степи, шла несметная орда белоказаков барона Унгерна.

Лишь Матвей понимал, что эта задержка очень надолго и следует искать более скорый путь на Западный фронт. В кармане его шикарного костюма лежал парагвайский паспорт и собственноручно выписанное командировочное удостоверение представителя торгпредства, которые уже никак не могли ускорить его продвижение вперёд. А через несколько дней должна начаться война, и тогда эти бумаги для иностранца превратятся в гири на ногах. Мечтать пристроиться с такими документами в воинский эшелон или получить спецпропуск для передвижения в сторону западной границы было глупо даже для столь наивного молодца.

Первоначальный дерзкий план юноши – успеть самостоятельно добраться до западной границы СССР и там вступить в ряды Красной армии – провалился ещё на первом этапе. Уж больно огромна страна и слишком долог путь до её края. Хорошо хоть, что скоренько проехав на лошади Монголию, успел ещё и по железке преодолеть часть пути по Восточной Сибири. Но теперь передвижение по железной дороге застопорилось и следовало попытаться проникнуть в РККА на том месте, где остановила судьба – дальше легче не станет. Конечно, с началом войны могло появиться какое-то послабление для набора интернационалистов в Красную армию. Но для горячего казака каждый день дорог, а ждать соответствующего указа из центра явно пришлось бы не одну неделю. Поэтому Матвей решил немедля идти на штурм местного военкомата.

Когда жарким июньским днём Матвей подошёл к старинному кирпичному зданию с краснозвёздной вывеской, у его стен крутились гогочущие стайки молодых призывников, проходящих медицинскую комиссию. Дежурный боец у входа спросил цель визита, удивился ответу, но добросовестно направил странного посетителя на второй этаж, в комнату приёма и регистрации заявлений. Время уже перевалило за полдень и очереди из добровольцев в коридоре не было, хотя таковой, очевидно, и до того не наблюдалось. Это Матвею стало ясно, когда он, войдя в маленькую комнату с распахнутым окном на улицу, увидел реакцию военного клерка на появление столь редкого экземпляра. Война ещё не началась, и молодёжь пока особо не проявляла бурного патриотизма – юноши являлись на призывной пункт строго по повестке.

Толстенький старший лейтенант удивлённо выслушал просьбу иностранца зачислить его в ряды РККА, ещё раз внимательно ощупал взглядом рослую фигуру в дорогом чёрном костюме, почему-то особо придирчиво рассмотрел модную шляпу с широкими полями, а затем и кожаный рюкзак, краем выглядывающий из-за плеча молодого атлета.

– Гражданин парагваец, с такими документами вы нам не годитесь, – помахивая в воздухе иностранным паспортом, вынес суровый вердикт вершитель солдатских судеб.

– Я с отличием сдал экзамены в парагвайском кадетском корпусе, – дополнительно приложил к документам аттестат с золотым гербом на обложке настырный доброволец. – Поверьте, я отлично обучен воевать.

– И с кем же вы, господин кадет, собрались тут воевать? – скептически скривился красный командир, по неведению ещё считавший, что досрочный набор молодёжи призывного возраста проводится в связи с угрозой вторжения дивизий белоказаков барона Унгерна.

– С немецко-фашистскими агрессорами, – чрезвычайно удивил ответом молодой парагвайский казак.

– Так ведь у нас с Германией заключён пакт о ненападении, – нахмурив брови, возразил провокатору старший лейтенант.

– Бумага – слабая защита от пуль, снарядов и бомб, – пожал плечами парагваец. – Следует крепить оборону опытными и умелыми бойцами.

– Молодой человек, судя по паспорту, вам едва исполнилось восемнадцать лет, – с недоверчивой ухмылкой окинул взглядом атлетическую фигуру переростка военный клерк. – Откуда опыту набраться?

– Казак с детских лет готовится к войне, – уверенно глядел прямо в глаза вчерашний кадет.

– И какова, юноша, ваша воинская специализация?

– Пластун, – назвал одну из своих специальностей казак и, видя непонимание в глазах пролетарского лейтенанта, пояснил доходчивее: – Фронтовой разведчик.

– Ага, в рядах Красной армии только парагвайского разведчика и не хватало, – издевательски рассмеялся лейтенант.

– Я не настаиваю, – пожал плечами казак. – Зачислите хоть рядовым пехотинцем, война сама расставит всё по своим местам.

– Ишь, в разведку он захотел, – всё никак не успокаиваясь, зло прошипел возмущённый командир. – Твои парагвайские документы ещё надо хорошенько проверить, да и самого прощупать как следует. Я помещаю вас под арест, гражданин Ермолаев.

– Ты, командир, сначала меня в армию прими, а уж потом командуй, – усмехнулся дерзкий парагваец. – Документы я тебе для оформления оставлю – проверяй, а завтра утречком приду за получением предписания для следования в воинскую часть.

– Отставить пререкания! – вскочил со стула командир и с удовольствием вынул из кобуры новенький наган, порадовавшись, как же кстати с этой недели весь командный состав РККА обязали повсеместно иметь личное оружие при себе.

Парагвайский казак быстро шагнул к столу, его рука метнулась вперёд, словно атакующая кобра. Лейтенант даже не успел направить ствол револьвера на арестанта, как оружие было ловко выкручено из руки.

– Ай, что вы себе позволяете, гражданин! – баюкая правую кисть, взвизгнул обезоруженный командир бумажных папок.

– Беру в залог за свои документы ценную вещицу, – засовывая наган за поясной ремень, усмехнулся парагвайский разбойник. – Завтра поутру обменяемся.

– Караул! – метнувшись к двери, завопил обиженный командир.

– До свидания, – прикоснувшись пальцами к краю шляпы, элегантно поклонился посетитель и… с разбега выпрыгнул в распахнутое окно.

Лейтенант бросился к подоконнику и свесился вниз. Стоящий на тротуаре парагваец из-под окна помахал ему шляпой.

– Товарищи, задержите нарушителя! – сверху обратился к группе призывников командир.

Ожидающие на улице молодые парни преградили дорогу дерзкому беглецу.

Рослый казак прошёл сквозь живую преграду, действуя одной лишь левой рукой, даже не снимая с правого плеча рюкзак. Преграда завалилась на тротуар, как проломленный бульдозером штакетник. Правда, особо никто не пострадал, ибо Матвей не крушил живую стену кулаком, а лишь толкал ладонью. Однако же даже от еле заметных глазу быстрых толчков крепкие молодые парни разлетались по сторонам, как сбитые кегли.

После столь впечатляющей демонстрации силы никто из остальных трущихся возле здания военкомата призывников больше не рискнул встать на пути у рослого богатыря. А свесившийся через подоконник лейтенант не сразу сумел подобрать отвисшую челюсть и набрать воздуха в опустошённые лёгкие. Когда же первый шок прошёл, высокий парагваец уже скрылся за углом здания, и взывать к помощи уже было поздно, стыдно, да и… опасно.

Лейтенант, конечно же, решил немедленно доложить в органы НКВД о попытке парагвайского шпиона проникнуть в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии. Однако упоминать в донесении о потере личного оружия посчитал пока лишним, авось при задержании кадета удастся вернуть табельный наган. В том, что наивный юноша завтра утром непременно вернётся за документами, лейтенант почти не сомневался – иначе зачем бы тот так дерзко действовал. Было очевидно, что глупый иностранец совершенно не понимал бюрократических порядков в стране.

А пока матёрый бюрократ спешно организовывал западню для шпиона, парагваец гулял по мирному городу среди беспечных граждан, не ведающих о грядущих тёмных временах. Но Матвей не просто так слонялся по центру, юноша не слыл избалованным мотом и знал цену трудовой копейке. Модному импортному костюму парагвайского рекрута была уготована судьба сгинуть на армейском складе, поэтому казак решил переодеться в менее дорогую одёжку, а дефицитный товар выгодно сбыть.

Городской рынок к этому времени уже опустел, и люди посоветовали направиться в местную комиссионку. В ней по достоинству оценили импортные вещи, однако сразу на руки предложили дать лишь половину их истинной цены. Матвея это тоже устраивало, но возникла другая проблема. Подходящей замены его гардеробу на месте не имелось, а для покупки одежды и обуви в других магазинах требовались советские деньги, запас которых у путешественника так некстати, подошёл к концу. Обычно Матвей частями разменивал «золотые» парагвайские рубли на советские, но сегодня на рынке все жулики-менялы уже окончили работу, а в госбанк с иностранной валютой частные лица просто так, понятное дело, не захаживают.

Матвей пожаловался на возникшие трудности, и директор комиссионки любезно предложил обменять валюту по очень выгодному курсу. Иностранец не стал торговаться и открыл толстый кошель. Увидев солидный золотой запас заезжего гостя, добрый человек возгорелся желанием помочь путешественнику с обменом более солидной суммы. Матвей понимал, что красноармейцу в форме, каковым он надеялся вскоре стать, будет уже значительно труднее разменивать парагвайские рубли на советские, поэтому достал из рюкзака к обмену всю толстую пачку банкнот с золотыми нитями.

У директора аж ручонки затряслись от вожделения помочь ближнему, однако столь значительной суммы в советских рублях для эквивалентного обмена у «альтруиста» под рукой не оказалось. Договорились встретиться поздним вечером в ресторане, возле городского парка отдыха. Место людное и безопасное. Директор, хитро подмигнув, предложил гостю принести свой «импорт» для обмена туда, где в подсобке ресторана можно будет «примерить вещи» и честно расплатиться. Деляга заверял, что его репутация незапятнанна, и он ведёт дела без обмана – гость может навести справки у авторитетных в городе людей. Малую часть валюты удалось разменять, не отходя от прилавка, остальную же сумму партнёр обещал обменять по ещё более выгодному курсу.

Матвей не боялся иметь дело с жуликами, он с детства крутился в злачных портовых кварталах Асунсьона. В своей силе чудо-боец был столь уверен, что незнакомые с ним дельцы могли посчитать беззаботное поведение юноши даже чересчур беспечным.

Матвей-то был согласен на относительно честный обмен, а вот директора комиссионки обуяла жажда наживы. Он знал, что на железнодорожной станции застряли пассажирские поезда. Очевидно, беспечный иностранец оттуда. То, что юноша не из советских граждан, бросалось в глаза сразу – по стилю одежды, аристократичной осанке, манере говорить. Особого акцента в речи не чувствовалось, но говор у путника не местный, часто использует старорежимные словечки. Желание заезжего буржуя сменить гардероб жулик расценил как намерение затеряться в толпе пролетариата. Наличие столь крупной суммы в валюте и согласие обменять её по грабительскому курсу говорило о не совсем честном её приобретении. Жаловаться в милицию такой странный путник не побежит. Вот и решил подпольный финансовый воротила обидеть одинокого странника. Как раз для тёмных делишек у бессовестного негодяя на подкормке паслись блатные братки.

Матвей, пройдясь по магазинам, сменил буржуйский гардеробчик на дешёвые вещицы советского ширпотреба. Теперь путник с кожаным рюкзаком за плечом больше походил на обычного геолога, возвращающегося из таёжной экспедиции. Конечно, мог бы возникнуть диссонанс внешнего облика с документами личности, но ведь Матвей больше не собирался козырять иностранным паспортом. «Геолог» погулял до вечера по городу, а затем к условленному часу отправился в городской парк.

Матвей заметил, что на встречу делец пришёл с группой товарищей весьма мрачного вида. Блатные держались чуть в стороне, лишь изредка бросая косые взгляды на объект интереса. Матвей устроился в зале ресторана за дальним столиком, спиной к залу. Однако ему не надо было даже оборачиваться, чтобы колдовским взором видеть, как переглядываются подельнички. Улыбчивый директор комиссионки, подойдя к скучающему гостю, предложил угостить за свой счёт. Матвей отказался от водки, а вот дармовые кушанья потреблял охотно. В перерыве между очередными блюдами директор увлёк клиента в подсобку.

Матвей достал из рюкзака импортный костюм, шляпу и модные туфли, а затем толстую пачку парагвайских банкнот. Директор придирчиво ощупал каждую купюру, проверяя бумагу на просвет и золотые нити, несколько раз, слюнявя пальцы, пересчитал хрустящие банкноты и только после этого вытащил из портфеля дюжину пачек советских купюр крупного достоинства в бумажных банковских упаковках. Сильно удивился, когда иностранец, даже не разорвав ни одной ленты и не пересчитав деньги, небрежно накидал пачки в расстеленную рубашку, завязал узлом и забросил в полупустой рюкзак.