Гой

– Мужчиной стать, – повторил я. – Да, преинтереснейший способ. Жалеть не будешь, если карта удачно для тебя ляжет, и найдешь дары, что лыжи назад развернул?

– Может, и буду жалеть, что струсил. Но сгинуть здесь не хочу. Пока сидел с вами и пил дуру, понял, что женщину хочу. Любить хочу. Сына хочу. Всех тех проблем в Коробке, которые пожирают людей, там живущих, – этого хочу. А не смерти повсюду. В последнее время я начал замечать, что у меня едет крыша от этого постоянного ощущения опасности. Оно кругом. Оно витает в воздухе. И спать нормально не могу. Ни ночи нормальной, как в Коробке, ни спокойствия.

– Привыкаешь со временем, – сказал я.

– Нет, не хочу привыкать. И быть таким, как вы, изгои, не хочу. Вы уже не люди. Я вижу, что остаться здесь и стать частью этого мира, который вы называете Катарсисом, – это лишиться со временем чувства жалости, веры в людей, загрубеть до неузнаваемости и ходить в скафандре, как в танке. Вижу я это. Не готов.

– Нет, не лишился я веры в человека, а веры в людей у меня не было никогда. Толпой движет вибрация толпы. И чувства жалости я не лишился – бывает, накатывает. Да только ничем это не поможет ближнему моему, ни живому, ни мертвому – мое чувство жалости. Могу помочь, поделиться патронами, рану перевязать, до града на горбу донести, на дело пойти. Если это не идет вразрез с моими личными представлениями о мироустройстве и целями – помогу, пойду. Изгои – тоже человеки, Гриб. Это иное состояние – быть изгоем. Жить вне. Катарсис слабости не прощает. Приходится стоять крепко на ногах после того, как проснулся. Это выбор и жизненная необходимость.

– Не Гриб, – сказал пацан. – Толик я. Толя.

– Думай сам, Толик, Толя. Твоя жизнь. Твой выбор. Скажу одно, Катарсис проверяет тебя. Никто над тобой смеяться не будет, да и осуждать тоже, если уйдешь к хранителям в ноги падать или искать дары, ценность которых соизмерима с «истомой». А если выберешь второе, то еще неизвестно, захочешь ли после этого уходить – как дар найдешь, да вкус охоты распробуешь. Если останешься жив, кто знает, может, и станешь частью этого мира, изгоем. В любом случае просиживать здесь штаны – не самый удачный выбор.

Когда Гриб ушел, я спустился к Мирону.

– Что там сопляк, уже шмотки собирает?

– Посмотрим. Время покажет. Катарсис с ним здоровался, характер проверял. Штаны прощупывал на наличие яиц, – усмехнулся я.

– Еще одна птичка к хранителям перья намылит. Да не выведет его никто, как он, балбес, не поймет? Ни один хранитель просто так на него «истому» тратить не будет, если у того она имеется, Злой. Останется здесь – ныть да на других жути нагонять. Бездельники. Уже не первый раз было. С каждым годом все мельче и мельче народ.

– Прямо все, Мирон?

– Ну, не все. Большинство.

– Их тут всех по пальцам пересчитать.

– Чего ты пристал ко мне? Мамка я, чтобы всем жопу подтирать да платочек доставать – сопельки утереть? Не хер было в Катарсис лезть, если с Катарсисом не способен жить. Наслушаются о дарах и богатствах неслыханных – и прут. А кто за дарами пойдет? Чувствую, скоро я пойду, если так и дальше будет продолжаться. Да ладно, что бездельничают, балбесы, а скольких похоронили уже на погосте?

– Чтобы мужчинами стать, идут, – подметил я.

– А как же. Мужчинами. Ох, достало это все. Веришь?

– Верю.

– Так что, уходит балбес?

– Похоже на то. Поговорили в моей лачуге. Что надумал по поводу Ваара, Мирон?

– Смысла врать пацаненку этому не вижу. Да и убедителен он в своих красках. Складно малюет. Если так оно есть, что тут поделаешь?

– Не боишься, что однажды наведается в дом к тебе? Отвара из цветов попить да печенькой заесть?

– Да иди ты, Злой. И без меня найдет кого загубить, если захочет. Хреново пахнет это дело, скажу я тебе. Было бы это где-нибудь в станице Покинутых, это одно…

– А здесь что, дерьмо иначе пахнет?

– Не то чтобы. Это было одно из самых безопасных мест Катарсиса, безопаснее только у мамки под грудью. Если и это место лишится курортного статуса, так сказать, то совсем никого здесь не будет, кроме непомнящих, меня с Орлом да хранителей. Торговля и так хуже некуда. Никто сюда возвращаться из опасных земель не станет. А у Начальника в отеле выручка хорошая. Местечко правильное выбрал, как знал, все к нему тащат свои дары…

Что-то еще пробормотал барышник себе под нос, но я не разобрал. Похоже, что-то говорил про продажи вышеупомянутого лица.

– Надо решить задачку с убийствами, Злой, и как можно скорее. Надеюсь, это единичный случай встречи с Вааром в этих местах.

– Дуры надумал сходить принести тебе. Потихоньку обживаюсь, прихожу в себя.

– Далеко пойдешь?

– Далеко пойду, но не сейчас. До Захара прогуляюсь, да до тропы, ведущей на Земли трупов, осмотрюсь, и обратно.

– Понял. Тогда вот тебе два бутыля.

Ближе к не ночи я заглянул к Даниле. Дверь в его комнату была напротив моей. Никто с ним особо не общался из непомнящих. Держался особняком.

– Здорово.

– Здорово.

– В четыре утра в поход отправляюсь. Недалеко. К дому Захара, потом обратно через тропу, ведущую на Землю трупов. Пойдешь со мной?

– Пойду, – без раздумий сказал Данила. – ?За интерес не спрашиваю. Будет желание – поделитесь сами. Что нужно от меня?

– Интерес незамысловатый: дуры набрать по заказу барышника, да воздухом подышать. С Захаром поговорить. Мне нужен напарник.

– Почему я?

– Из здешних парней ты один к дому Захара ходил. Немного освоился в здешних местах. В три тридцать я тебя разбужу.

– Это лишнее. Я сам проснусь.

– В четыре выдвигаемся. Буду ждать на выходе из града. Не опаздывай.

Каждый раз перед тем, как отправиться исследовать Катарсис, я долго не могу уснуть. И эта не ночь не стала исключением. Ваар. До сегодняшнего дня я думал, что это очередная страшилка. Гриб был напуган, помню до сих пор его тремор и тот растерянный взгляд. Такой взгляд бывает у детей, которым кажется, что потерялись в толпе, и мамки с папкой рядом нет. Нужно хотя бы пару часов поспать перед походом. Заставлю себя уснуть.

«– Злой. Если кто предложит сам тебе воды, жажду утолить, скажи так: сначала сам выпей из фляги. Если выпьет и жив останется, все равно не бери его воду. Сегодня он даст тебе дождевой, а завтра – кто знает. Это закон Катарсиса – пей свою воду и оставайся жив. Пока.

Я тебе расскажу историю о реке Самсона, которую мне передал мой погибший друг. Катарсис еще не был тогда даже на толику исследован. Даже те места, которые сейчас топчем мы с тобой, были неизведанными для первых изгоев. Одни из первых выживших после Рассвета отправились в путь. На нетоптаные земли был путь. Заблудились. Закончилась вода. О дожде молили изгои Катарсис. И набрели они на реку, не похожую на остальные. У той реки было два течения. Друг против друга. Набрали они воды из этой реки. Один изгой выпил ее и умер на месте. Другой изгой понял, что воды этой реки – смертельный яд. Набрал этой воды в склянку, что была у него, и в склянку другого изгоя, вернулся, откуда пришел. Про реку не сказал. Был у него неприятель один в поселении, и захотел изгой избавиться от врага своего, думал, что тот умрет. Дал ему выпить воды, оставшись наедине с ним. Вода тогда была такой же ценностью, как и сейчас. Ручей далеко, а опасность близко. Тот сделал три глотка и стал не собой, будто подменили его. Начал ходить по пятам за тем, кто дал ему воды, в приятеля превратился, слушал все, что ему говорят, и следовал сказанному. Увидели другие изгои в поселении, что враг превратился в приятеля и ни на шаг не отходит от пришедшего из земель неизведанных, начали спрашивать. Один из них видел, как воду давал тот врагу. Силой отобрали склянку с водой и заставляли его выпить. Пришедший из новых земель решил все рассказать, чтобы избежать смерти: о таинственной реке с двумя течениями, о том, как одно течение следовало навстречу другому, как упал его напарник замертво, выпив воды из этой реки. Отправились изгои в путь, чтобы воочию увидеть эту удивительную реку. Когда вышли на те земли, где еще вчера была река, увидели пустошь перед собой, реки будто и не было никогда.

– Питон, как сам считаешь, Катарсис – это другая планета со своей скоростью вращения вокруг Солнца? Шесть суток день, и шесть суток Ночь…

– Думал много об этом, Сашик. И сейчас думаю. Кто-то жил здесь до нас, и к пророкам не ходи, много лет. А затем всех не стало. Не из легких задачка. Местная нелюдь привыкла к человеческому мясу. Я пока не дам тебе ответа на этот вопрос, скажу одно – есть в Катарсисе те, кому известно больше, чем нам. И они живут там, где мы с тобой еще не были».

Проснулся в три. Несколько часов все же подремал. В четыре я уже был на выходе из града. На посту стоял Коля. Данила меня ждал. Будить его не пришлось.

Почти в семь утра мы вышли к дому Захара, по пути нам повстречались два ванака, стрелять не пришлось, дали нам дорогу. Сделали мы одну остановку, перекусили, посидели в тишине и продолжили путь.

– Мир вашему дому, Захар.

– Здорово, Злой. Говорили, ты покинул края здешние навсегда.