Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

На следующее утро Сантилия и Лита как всегда завтракали у Анны. Приставленные к ним слуги (или надзиратели?) принесли блюда из дворцовой кухни. Против всяких ожиданий, всё оказалось свежим, хорошо приготовленным, и женщины, изголодавшиеся после переезда, с аппетитом принялись за завтрак.

– Доброе утро, дамы, – раздался вдруг от двери голос Эдварда. – Надолго не задержу вас. Хочу лишь сказать тебе, Анна, что церемония отречения состоится двадцатого числа. Так что подготовься, придумай речь. Это всё. Приятного аппетита.

Эдвард развернулся и вышел за дверь. Уже закрывая её, он вдруг вспомнил что-то, обернулся.

– Если желаете на прогулку, скажите слугам.

И он ушёл. Женщины переглянулись.

– Весь завтрак испортил, – мрачно проговорила Сантилия и резко отодвинула от себя пиалу с фруктовым напитком.

– Всё же было любезно с его стороны предупредить нас о церемонии, – усмехнулась Анна.

– Это почему же?

– Теперь мы знаем, что с побегом медлить нельзя. Это нужно сделать до отречения, иначе грош мне цена. Он и сам отпустит меня на все четыре стороны после церемонии.

– Ну и как ты собираешься бежать? Сейчас это невозможно.

– Отчего же? Ранним утром, когда весь дворец, включая доблестную стражу, будет сладко спать. Нам нужно лишь тихонько пробраться на кухню, а там нас ждёт подземный ход. Или вы забыли о нём?

– Точно! Как я сразу не догадалась! – воскликнула Сантилия и тут же зажала ладонью рот, боясь, как бы никто не услышал.

– Если всё так просто, давайте бежим завтра утром, – предложила Лита. – У меня нет ни малейшего желания оставаться в одном доме с Эдвардом.

– А мы ничего против не имеем.

День прошёл в тягостном ожидании. Женщины боялись даже думать о предстоящем, им казалось, что стоит только появиться этой мысли, слуги, которые то и дело заглядывали к ним – видимо, проверяли – прочтут их. Страхи страхами, но Анна, сообразив, что в их пышных, годных лишь для прогулок по дворцовым коридорам, платьях, далеко не убежать. Недолго думая, она потребовали принести им три костюма для верховой езды. Предупреждая удивление слуг, она пояснила, что собирается завтра с фрейлинами совершить прогулку по саду.

Уже через полчаса это пожелание стало известно Эдварду. Бдительные слуги, которым строго настрого наказали обо всём докладывать королю, немедленно всё рассказали ему. Ничего подозрительного в этой просьбе никто не увидел и, спустя ещё полчаса, пленницам доставили три брючных костюма, каждый из которых дополнялся кожаным поясом с искусно украшенными золотом ножнами, в которых находился небольшой, изящный кинжал. Эти костюмы Анна придумала сама ещё лет десять тому назад, и, видимо, слуга случайно захватил и эти пояса, лежавшие в одном свёртке со всем остальным.

– Лопухи, – усмехнулась Анна, пробуя ногтем остроту лезвия. – Поленились посмотреть, что там.

– Нам же лучше, – отозвалась Сантилия. – Кинжалы могут пригодиться.

Долгожданная ночь окутала своим чёрным покрывалом весь город, дворец и его парк. Кое-где загорелись масляные лампы, но они выхватывали из ночной тьмы лишь крошечный кусочек пространства. Парк опустел. Лишь немногочисленные патрули бродили по его дорожкам. Опустели коридоры и залы дворца. Все его обитатели разошлись по своим комнатам – в этот вечер не намечалось никаких праздников.

Анна и её подруги, посидев немного вместе, легли спать, точнее сделали вид, что сделали это. В действительности, ни одна из них не спала. В предвкушении побега, когда сердце замирает при малейшем шорохе, совсем не до сна. Так что приходилось коротать часы до рассвета в раздумьях.

Анна совсем не думала об опасности. Её не пугало то, что уже ранним утром, как только слуги заметят их исчезновение, за ними отправится погоня. Это воспринималось как само собой разумеющееся, как-то, без чего не может обойтись ни одно приключение.

Ей нравилось это ощущение опасности. Давно забывшая его, Анна вновь ощутила предательскую дрожь в пальцах и слабость в коленях, но это только раззадоривало её, толкало на ненужную, но желанную опасную игру. В своих мечтах, королева постоянно видела, как она ловко водит за нос погоню, заманивает её в ловушку и уничтожает всех, до единого преследователей.

Ещё одно чувство всплыло в памяти. То самое, которое испытываешь, когда твой клинок разрывает плоть противника. Странная смесь ужасного отвращения, страха, вины, и в то же время торжества и, даже, удовольствия. Она вспомнила, что когда-то очень давно спросила у Александра, что он испытывает, отнимая человеческую жизнь. Он рассказал ей, но всё это ощущение другого человека.

Но пришло время, когда ей самой пришлось отнять чужую жизнь. Пусть врага, пусть ненависть и гнев в этот миг переполняли её, но ничего от этого не изменилось. Выросшая в семье, где почитались мораль и законы, она убивала, и убивала не единожды – таков этот жестокий мир. И теперь, видимо, снова придётся делать это. Может, не своими руками, а руками сотен воинов, но…

Анна резко выдохнула, прогоняя прочь эти мысли, утёрла с лица пот. В спальне не было жарко, но от всего этого её бросало то в жар, то в холод так, что выступала испарина. Почему-то не думалось о хорошем. Нельзя сказать, что не было в её жизни, того, что дарило радость. Этого было предостаточно. Но после пережитого всё это позабылось, кануло в Лету.

Так прошла вся ночь. Близились рассветные часы, ночная мгла отступала, сменяясь серыми сумерками. Стали заметны силуэты деревьев, зданий. Пора. Анна встала и быстро переоделась в охотничий костюм. Бросив прощальный взгляд на уютную, тёплую постель, она прошла в спальню Сантилии. Та не спала.

– Нам пора, – тихо проговорила Анна. – Одевайся, а я зайду к Лите.

Она прошла в следующую спальню. К её удивлению, Лита спала, но едва Анна прикоснулась к плечу, девушка немедленно проснулась, скинула с себя одеяло и сразу встала босыми ногами на холодный пол, чтобы поскорее прогнать от себя сон.

– Одевайся.

Сборы заняли совсем немного времени. Женщины оделись, прихватили с собой драгоценности и тихо, крадучись, вышли в коридор. Длинный, широкий, он начинался в пристройке и тянулся, повторяя изгибы здания, через весь дворец. Слева и справа находились бесчисленные двери, за которыми были комнаты. Здесь же находились выходы на все дворцовые лестницы. Две или три из них спускались в цоколь, где находилась королевская кухня и погреба.

Как и следовало ожидать, в столь ранний час вокруг не было ни души. Обитатели дворца сладко спали, досматривая утренние сны, немногочисленная внутренняя стража охраняла лишь покои Эдварда.

Анна и её подруги бесшумно прошли по тёмному коридору и, свернув на лестницу, спустились вниз. Там, в кухне, их тоже встретила темнота. Лишь совсем немного серого утреннего света проникало в расположенные у потолка окошки. И вновь ни души. Хотя повара и начинали свой труд очень рано, но даже они ещё спали в этот час.

В кухне женщины задержались ненадолго. Набрав ветчины, колбас и хлеба в дорогу, они спустились в винный погреб. Нацедив пару фляг вина из огромных, сорокаведёрных бочек, они принялись за поиски тайного хода.

– Он за одной из бочек в нижнем ряду, – проговорила Анна, стараясь вспомнить, где именно. – По-моему, с правой стороны.

– Так мы же не сможем сдвинуть такую махину! – ужаснулась Сантилия.

– Постой, там, под бочкой, должен быть рычажок. Его нужно повернуть, и тогда можно будет легко сдвинуть эту тяжесть. Давайте искать. Нужно торопиться.

Женщины встали коленями на пыльный пол и принялись шарить руками под бочками. Свет масляных светильников, висевших высоко над головами, был так слаб, что разглядеть что-либо внизу не представлялось возможным. Приходилось полагаться лишь на собственные руки. Бочек в ряду стояло не меньше сотни, и нужно было спешить, чтобы найти ход до того, как начнут работать повара. На счастье, уже под седьмой, по счёту, бочке, Лита нащупала длинную деревянную палку.

– Кажется, нашла, – тихо сказала она.

Анна сразу же бросилась к ней, заглянула под бочку. Да, это тот самый рычаг. Приложив все силы, она, с трудом, перевела его в другое положение.

– А теперь вместе, – Анна поднялась и, ухватившись за обруч, потянула огромную махину на себя.

Бочка, словно ничего не весила, и легко выдвинулась вперёд на хитроумных полозьях. Позади неё, в стене, открылась небольшая арка, вход в которую преграждала покосившаяся, потемневшая от времени, дверь. Анна нашла запасные светильники и, запалив один из них, протиснулась между бочками к открывшемуся проходу. Толкнула дверь – та открылась легко, даже без скрипа, словно её петли смазывали каждый день. За дверью чернела дыра потайного хода, а в ней ещё одна дверь, на этот раз железная и, причём, открытая настежь.

– Идём, – Анна пошла первая.

Следом за ней двинулась Лита, а замыкала Сантилия. Она закрыла за собой дверь. В момент, когда щёлкнул запор, закрывшись так, что теперь только те, кто находился в ходе, могли открыть её, снаружи что-то заскрежетало, громко лязгнуло – видимо вставала на место бочка.

Скудные отсветы коптящего пламени выхватили из темноты замшелые, покрытые влагой, брёвна опор. Они располагались на расстоянии ладони друг от друга, и сквозь эти щели виднелась красная глина с серыми прожилками гипса. К счастью, ничего не осыпалось, но кое-где с потолка лились самые настоящие водопады ледяной воды. В таких местах под ногами оказывались огромные лужи. Перепрыгнуть их было просто невозможно, так что приходилось надеяться на добротность сапог.

Ход тянулся всё дальше и дальше. Не было ни единого поворота. Это была прямая линия, начало и конец которой лежали за пологом тьмы. Беглянки шли уже около часа, но пути, казалось, нет конца и края. Унылая однообразность начинала пугать, казалось, что они бегут по заколдованному кругу, из которого невозможно вырваться. Шедшая первой, Анна неожиданно остановилась. Что-то лежало под ногами, втоптанное в грязь. Она нагнулась и, едва не сломав ногти, с трудом вытащила из вязкой глины заинтересовавший её предмет.

– Что там? – спросила Сантилия.

Анна молча обернулась и показала покрытый слоем ржавчины широкий и короткий меч.

– Куда он тебе, выкинь.

– Зачем. Я его почищу. Такая штука пригодится, проку от него побольше, чем от крохотных кинжальчиков.

Сантилия ничего не ответила, лишь пожала плечами, и они продолжили путь. Прошло ещё с полчаса, коридор, наконец, начал подниматься вверх выложенными в глине каменными ступеньками. Ступеньки уходили в потолок, где был люк.