Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

Во дворце, как и во всём городе, царила скорбь и печаль. Исчезли привычные ослепительные наряды, смолк весёлый смех, да что смех, никто не брал на себя смелость даже говорить в полный голос. Говорили только шёпотом, да и то, чтобы никто посторонний не видел. Блеск бриллиантов больше не резал глаз. Драгоценности спрятали в сундуки до лучших времён. Все, как один, оделись в чёрное, словно хозяева дворца пригласили их на странный, мрачный маскарад. Порой даже казалось, что беломраморные колонны потускнели, стали серыми и невзрачными.

За прошедшие дни Анна словно постарела на десяток лет. На сияющей гладкой коже появились морщины, её чудесный цвет пропал, сменившись землистым, сероватым оттенком. Виски посеребрили первые седые пряди. Блеск глаз, которым всегда восхищались друзья, пропал, они потускнели, стали бледными и печальными.

Два дня она не отходила от саркофага, где лежало тело её Александра. Она ночами не смыкала глаз, словно боялась пропустить чуда, на которое, возможно, в глубине души надеялась. Как тогда, на поле брани, когда мёртвое тело, выжгло в своих ранах пробившее его оружие, поднялось и вновь налилось жизнью. Она надеялась, хотя, разумом, понимала, что отпущенные тогда на воскрешение силы не безграничны. Всё, чудес больше не будет, пора принять реальность. Но Анна не уходила, даже уговоры Сантилии и Литы не помогали, она не слушала никого.

Несладко пришлось и Эйнару. За эти дни он резко изменился. Из добродушного, спокойного человека он превратился в злого, раздражительного. Но его можно было понять. Всё это время, и днём, и ночью он, не смыкая глаз, разыскивал принца и тех, кто поддерживал его. Однако старания не увенчались успехом. Эдвард и его камарилья словно сквозь землю провалилась, не оставив ни малейшего следа, ни малейшей зацепки. Всё это не просто настораживало, это пугало. Эйнар чувствовал нависшую над ним, над его семьёй, над его друзьями угрозу.

Прошлой ночью во дворец прибыли жрецы Лабека. Одетые в чёрные сутаны, со скрытыми под капюшонами лицами, они походили на посланцев самой Смерти, прибывших в мир живых, чтобы забрать в мир теней душу и плоть мёртвого короля. Но нет, всё было не так, как могло нарисовать воображение. Они лишь собирались забрать в крипту храма саркофаг с телом. Новый король – новый уклад. Теперь он и его потомки будут покоиться в храме Лабека, поближе к богам, давшим силу этой династии. Вот только приживётся ли этот обычай, когда всё рушилось на глазах?

Монахов представили Анне. Она лишь молча кивнула головой, прочитав верительные грамоты настоятеля. Немногословные монахи не стали докучать ей ненужными сейчас разговорами. Низко поклонившись, они отправились в выделенные им для отдыха комнаты. Но напоследок, один из них тихо проговорил, заметив, как по щеке королевы скатилась горькая слеза:

– Живите надеждой.

Анна встрепенулась, вновь в ней ожили мечты о том, что вот-вот раздастся глас с небес, и её Александр встанет из саркофага. Она бросилась к одетому в чёрное человеку:

– Что значат твои слова?! Ответь мне! Прошу.

Но жрец лишь промолчал в ответ и, пятясь назад, отступил в тёмный коридор.

Анна не видела, как монахи погрузили саркофаг на покрытую чёрным, мрачным балдахином, траурную колесницу. Силы оставили её, и, измученная долгими ночными бдениями, женщина уснула. Он продолжит свой путь без неё, да и к чему ей видеть, как траурная процессия идёт сквозь море людских слёз. Придёт время, и их души соединятся по ту сторону, нужно лишь дождаться своего часа.

Окружённая жрецами, колесница выехала через ворота дворца на площадь. Путь им преграждало огромное людское море, но едва появилась процессия, все, как один, расступились, освободив дорогу. И, едва колесница двинулась в путь, толпа издала единый, наполненный болью, тяжкий вздох. Плакали навзрыд женщины, многие мужчины, особенно ровесники королю, плакали, не стесняясь своих слёз.

А саркофаг продолжал медленно, но неумолимо продвигаться к Северным воротам. Впереди – окружённая монахами колесница. Следом за ними те, кто все эти годы был другом семье короля. Среди них и Эйнар. Он ехал, стараясь держаться у самой колесницы и не сводил своих глаз с саркофага. Он уже не замечал лившиеся из его глаз слёзы. Эта смерть по-прежнему не укладывалась в его разуме. Он все ещё не хотел верить в то, что друг, с которым он делил все радости и невзгоды двадцать лет подряд, уходит от него навсегда. Но, чем ближе процессия подходила к воротам, тем яснее он понимал, что это не сон. Пелена спадала с глаз, разум принимал случившееся. Нужно смириться с потерей, нужно жить дальше. Эйнар тяжело вздохнул. На ум пришли слова старинной баллады, такой же печальной, как и нависшее над городом серое небо.

…Уходим в туман, где капли дождя

Слезою прохладной омоют бриллиант.

Уходим в туман, где скорбь и печаль

Тяжелую ношей надавят на нас.

Пусть труден наш путь, но воля богов

Оковами клятвы опутала нас.

Пусть цель не ясна, но это наш рок,

И против него нам не устоять…

Из забытья его вывели негромкие слова Сантилии:

– Эйнар, попридержи коня. Дальше живым пути нет. Пусть идут.

Он открыл глаза и увидел, что уже находится за стенами города. Перед ним устремилась к лесу серая лента мощёной камнем дороги, по которой уходила всё дальше и дальше колесница с саркофагом.

Мелкий дождик, сыпавший с небес, укрыл туманным занавесом уходящую процессию. Ещё мгновение, и она растворилась в серой мгле непогоды.

– Уходим в туман… – прошептал Эйнар и, повернув коня, поскакал назад во дворец.

В тёмном, грязном помещении дешёвого трактира, располагавшегося неподалеку от порта, сегодня было тихо и немноголюдно. Облитые вином и заляпанные жиром столы не ломились, как обычно, от обилия выпивки. Несмотря на час, когда в трактир набегало прилично народу, сейчас никто не спешил заходить в скрипучую дверь заведения. Трактирщик, злой, как чёрт, сидел за стойкой, подперев голову ладонями, и ругался вполголоса, чтобы не услышали скучавшие на кухне стряпухи.

– Чёрт бы побрал эти похороны. Все, как распоследние идиоты бросились смотреть на дохлого королька, чтоб ему пусто было. И чего нашли интересного…

Видимо, он хотел сказать что-нибудь ещё, да в выражениях покрепче, но дверь неожиданно скрипнула, распахнулась, и в трактир вошли двое в видавших виды плащах с надвинутыми, на самые глаза, капюшонами. Чистые разбойники, ну да ладно. Как раз такие и не скупились на деньги. Правда, бывало, наоборот забирали всё подчистую. Они сели в самый дальний, тёмный угол, и один из них окликнул трактирщика:

– Эй, человек! Принеси-ка нам кувшин вина и перекусить.

Тот встрепенулся – наконец то хоть какой-никакой доход – достал с полки вино получше, два кубка и поставил всё это перед посетителями.

– Перекусить что желаете? – спросил он елейным голоском. – Жаркого можно приготовить, или супца из горшочка откушаете?

– Принеси ветчины и хлеба, времени у нас нет твой супец дожидаться, – и, заметив, что трактирщик продолжает стоять, добавил. – Иди, иди.

– Ваше высоче… величество?

– Что, Самит?

– Мне кажется, мы зря вернулись в город.

– Не волнуйся, нам ничего не грозит. Большая часть армии на нашей стороне, дворяне тоже. Король Александр слишком увлёкся развлечениями и путешествиями и забыл о людях, которые хотят кушать и жить, не думая о завтрашнем дне. Если что, нас через час освободят. Если сразу не повесят, – Эдвард засмеялся.

– Кто-то всё-таки поддержит Эйнара.

– Все, кто против нас – полк гвардейцев-ветеранов. Старики, которых оставили на службе из жалости, всего лишь пять тысяч. Дворяне – герцог Лаурда рискнет поддержать Эйнара, сибийцы – но они далеко. Может кто-нибудь ещё. А за мной уже точно восемь полков и почти вся дворянская молодежь.

– Но столица ещё не наша, а её стены крепки.

– Нам не придётся лезть на крепостные стены, Самит. Мы возьмём город без шума, пока все во дворце будут оплакивать короля. Тем более, Флардия уже в наших объятиях. Нужно лишь нанести последний удар.

– То есть?

– Ну, Самит. Помнится, раньше ты был самым осведомлённым человеком во всём дворце. Что с тобой теперь?

Тот лишь пожал плечами и поспешил отпить немного вина.

– Да ладно тебе. Тебе грех не сказать – два полка и около тысячи дворян окружили город. Эйнар всё это прохлопал и теперь ему придётся несладко. Этой ночью ему поспать не удастся.

Принц замолчал, обернулся к двери – она с шумом распахнулась, и в таверну вошли человек десять горожан, судя по одежде, из гильдии плотников. Не обратив внимания на сидевших в углу двоих, они уселись за длинный общий стол в центре залы и позвали шинкаря:

– Эй, давай нам сюда вина побольше да покрепче. Пора выпить за упокой короля Александра, мир его праху.

Слишком много глаз – подумал принц. Оставаться здесь рискованно, могут и узнать, тем более его лицо давно примелькалось на городских улицах. Он встал и, бросив на стол серебряную монету, направился к выходу. Следом поплёлся озадаченный Самит.

Наступил вечер, тучи рассеялись, но солнце уже спряталось за черепичными крышами домов. Эйнар бросил взгляд на высокое стрельчатое окно – последние лучи отозвались багряными бликами на стекле. Он поднялся, подошёл к пылающему камину. В такие минуты, как эта, когда не знаешь, что делать, за что взяться, он любил посмотреть на огонь. Огонь помогал забыться, и, хотя бы немного, привести мысли в порядок. Сантилия и Лита утешали Анну. Она держалась молодцом, но чувствовалось, если не помочь ей, она долго не протянет.

Покои дворца опустели. Словно по мановению волшебной палочки, куда-то исчезли почти все гости и большая часть дворцовых завсегдатаев. Лишь герцог Лаурда и послы из Малонто остались, ожидая решения Эйнара, который хотел на время убрать из столицы жену, дочь и Анну. Его не волновал отъезд старых товарищей, они не подведут. Гораздо больше волновало исчезновение молодёжи из компании Эдварда. Оставив все свои вещи и прислугу, они словно испарились.