Репино. Питер. Новые приключения Максима Чехова в прошлом

После закрытия ресторана они переместились в бар от этого же заведения, где просидели, болтая, до самого закрытия. Время пролетело быстро и весело. Как бы ни было Максу неудобно от того, что не он, а девушка проводит его до дома, точнее, довезет на машине, но он согласился.

На стоянке их ожидал совсем новенький белый Мерседес Джи Эл Си, красивый и дорогой внедорожник-купе. Его цена измерялась шестизначной цифрой раза четыре, а может и больше. Его самооценка в очередной раз была задета. Да, он не сможет соответствовать этой девушке, выполнять все ее желания и прихоти.

Заметив это Настя заговорила:

– Папин подарок, сама пока на такой не могу заработать. Но мне, конечно, очень нравится.

Хотя это сути не меняло, но Максиму все же стало легче.

Подьехав к его дому, они еще долго разговаривали о всякой ерунде, пока Настя не начала зевать. Заметив это, Макс как заботливый джентельмен предложил закончить столь приятный вечер. На что Настя с радостью согласилась. Выходя, он замешкался, раздумывая как попрощаться, Но не осмелился на что-то большее, чем пожелание спокойной ночи. Настя, заметив его смущение, рассмеялась и, отстегнув ремень безопасности, наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

Максим вышел, довольный как школьник после первого свидания. Это был чудесный вечер, и если бы не расстройство от невозможности больше попадать в прошлое, этот день был бы лучшим в его жизни. Он шел домой с мыслью, что снова увидит ее завтра, ему этого хотелось, несмотря на его несоответствие этой девушке. Тогда он и предположить не мог, что этому не суждено сбыться.

Полгода

Проезжая через шесть месяцев мимо их ресторана и вспоминая тот вечер и его надежды, он вспомнил и следующий день.

Придя на работу утром следующего дня в хорошем настроении и предусмотрительно купив для Анастасии в подарок шоколадку, он не обнаружил ее на рабочем месте. Весь день он поглядывал на ювелирный отдел в ожидании увидеть ее и к концу смены он набрал ее номер. Телефон был отключен. Он надеялся, что она просто заболела или, на самый крайний случай, потеряла телефон и скоро появится на работе. Но этого не произошло. На второй день он поинтересовался в отделе, где она, на что ему ответили, что Анастасия уволилась и больше работать тут не будет, и где она сейчас, они не знают. Это его шокировало. Все было очень странно, куда она пропала, почему тут никто ничего не знает, почему она не позвонила ему и не написала. На ее страничке в социальной сети она появлялась последний раз только в тот вечер, когда они встречались. Теперь он обратил внимание на то, что и сама страничка была очень странной, мало увлечений, мало постов, мало друзей. Адрес, который с большим трудом он вымолил в том отделе, оказался выдуманным, такого дома на указанной улице не существовало.

Он проработал в магазине еще месяц, каждый день все же надеясь увидеть ее. И каждый раз, заходя в лифт своего дома, он надеялся, что наконец-таки выйдет опять в прошлом. Но ни того, ни другого не случалось. Денег, заработанных на путешествиях, хватило на безбедное существование на это время. Сейчас он стажировался в большой торговой сети менеджером по продажам. Там он планировал получить хорошую зарплату, взять ипотеку и отказаться от маленькой комнатки в старом питерском доме.

Сегодня возвращаясь с очередного обучения, он решил поехать на такси, отметив таким образом знаменательную дату – полгода с их свидания с Настей.

Вечером в пятницу город как всегда был заполнен людьми и машинами. Пробки центра стали настоящим бичем города, они отбирали уйму времени. Общественный траспорт не развивался, улицы захватили маршрутки с необразованными гастарбайтерами и с их ужасным поведением на дорогах. Но несмотря на пробки этот город оставался самым лучшим городом на земле, и, как говорится, в любой непонятной ситуации нужно было ехать именно в Питер.

Подьезжая к дому, Максим попросил остановиться у продуктового магазина. Завтра будет выходной и придется готовить дома. Они остановились перед машиной, которая закрывала собой проход к магазину, поэтому с правой стороны выходить было неудобно. Водитель этого, видимо. не заметил, углубившись в обработку поездки на своем планшете. Максим, посмотрев в зеркало заднего вида и не заметив опасности, открыл дверь слева и вышел из автомобиля.

В этот момент Максим не то увидел боковым зрением, не то услышал быстро приближавшийся прямо на него мотоцикл. Времени среагировать не было, и мотоцикл на большой скорости сбил Максима Чехова. Максим, конечно, заметил его, но все произошло настолько быстро, что времени запрыгнуть обратно в такси у него уже не было, тем более что он уже захлопнул дверь машины.

Удар пришелся ему в область живота. Пролетая мимо водительской двери, Максим увидел испуганное лицо и расширившиеся глаза водителя такси. Еще он заметил шлем мотоциклиста, похожий на каски, что носили фашисты во время второй мировой войны. Сам мотоциклист был размером примерно в два Максима. Пролетев свое такси, Макс, приземляясь, ударился головой о бампер впереди стоящего автомобиля. И ударился как раз тем самым местом, которым приложился несколько месяцев назад о ворота арки после столкновения с джипом.

Открыв глаза, он увидел все то же испуганное лицо водителя такси. Рядом с ним было лицо классической бабульки, которые есть всегда и везде, где что-то случается.

– Парень, ты как? – испуганно спросил таксист, – я запомнил его, вызовем гаи, я опишу, правда номер не заметил, его там вроде как и не было.

– Эти роккеры совсем обнаглели, напьются, накурятся и гоняют сломя голову, еще и рычат на весь район! – добавила бабулька.

Максим попытался встать, голова кружилась.

– Все целое, ничего не сломал? – щупая за испачканный рукав, спросил водитель такси, – скорую не надо вызывать?

– Нет, не надо. Вроде все на месте, – массируя ушибленный затылок сказал Максим.

– Вот папка, у тебя была в руках, – таксист протянул ему синюю папку, которую Макисм носил научебу.

– Да, спасибо, – он обошел автомобиль. В магазин решил не заходить, голова кружилась и болела, хотелось домой и прилечь, сейчас тем более не думалось о каком-либо чревоугодии.

С заплетающимися ногами он дошел до своего колодца, навстречу ему из парадной шел сосед, Санек, который видимо направлялся в тот же самый магазин за новой порцией увеселительного.

– Купюры я все равно тебе оставлю, хоть ты и говорил, что они тебе не нужны больше. Мне их девать просто некуда, а друганы все несут и несут теперь, – проходя мимо сказал он.

– Хорошо, заноси, – ответил Максим, уже шесть месяцев сосед все носил и носил ему старые купюры, видимо, у его друзей волею судеб оставалось их еще большое количество, тем более это относительно хорошо оплачивалось.

Максиму хотелось уже как можно быстрее оказаться в своей комнате и в мягкой кроватке, пешком идти на восьмой этаж не было никакого желания, и он нажал кнопку вызова лифта.

Голова продолжала болеть и слегка кружиться, он и не заметил, как нажал всместо своего этажа кнопку с номером семь. Лифт дернулся и поехал наверх. На седьмом этаже выключился свет и с грохотом открылисьдвери. У Максима Чехова бешено заколотилось сердце, загорелись глаза, а боль в голове запульсировала. Тут же навалились воспоминания шестимесячной давности, внутри все забурлило.

Максим осторожно вышел из лифта на слабоосвещенную маломощной лампочкойлестничную площадку. Быстро сняв ярко-синюю пуховую куртку, под которой была простая черная футболка, он подошел к входной двери. Она отличалась и от двери в его времени, и от той, что была в последние разы в восьмидесятых. Вроде все было и такое же, но что-то неуловимо отличалось. Дверь была открыта, в коридоре никого не было. Напротив его двери стояла детская коляска старого образца, на веревке сушились детские вещи. Когда Паша успел, подумал Максим.

Он подошел к своей двери и прислушался, за ней было тихо в отличии от соседней, где плакал ребенок. Постучав в дверь он услышал как открывается соседняя. Из нее вышла девушка, в старом халате с тазом белья в руках. Увидев его она вдрогнула от неожиданности.

– Извините, а Павел из этой комнаты дома сегодня, вы не знаете? – стараясь не напугать девушку еще больше, добрым и мягким голосом произнес Максим.

– Какой Павел? Нет тут никакого Павла, и не было. Марья Ивановна здесь живет, сейчас она уехала, на дачу. Этажем выше какой-то Павел жил. – с подозрением ответила девушка.

– А, извините, наверно ошибся, – сказал он и пошел к выходу под недоверчивый взгляд девушки. Затем обернувшись, он спросил у нее:

– А это какой этаж?

– Седьмой.

Он и не заметил, выйдя из лифта, что лесница вела еще на этаж выше. Он поднялся и снова остановился у своей двери. Здесь не было ни белья, ни коляски, но очень плохо пахло. Запах был похож на что-то очень старое, затхлое, как будто он попал в старую больницу или захудалый дом престарелых. Прислушавшись, он постучал в дверь, затем дернул ее, она была заперта. Подождав несколько секунд, он постучал еще раз. Ничего не происходило. Маским прошел дальше, мимо еще одной двери на кухню. Кухня стала другой. В углу стоял старинный холодильник ЗИЛ, на плите – доисторический чайник, еще теплый. На улице уже стемнело, кухня освещалась тускло. На полке стояла старая посуда. Все было не так как в прошлый раз, хотя он был уверен, что был на восьмом этаже в том же доме.

И тут его взгляд привлек календарь, висящий над столом в противоположной стороне от газовой плиты. Казалось, что последние события в его жизни уже ничем не могли удивить, но сейчас он широко открыл глаза в шоке. Календарь рекламировал лучшего, хотя и единственного авиаперевозчика в СССР, компанию Аерофлот, с фирменным значком – крыльями наверху, но это не главное. Календарь был за тысяча девятьсот семьдесят седьмой год!!!

Можно было, конечно, предположить, что он тут провисел до восемьдесят седьмого, но верилось в это с трудом, десять лет все же слишком много.

Вдруг он услышал звук открывающейся двери. Максим напрягся и почувствовал, как участилось сердцебиение. Послышались медленные шоркающие шаги, шел кто-то грузный и неторопливый.

Он был готов увидеть кого угодно, но только не того, кого увидел. На кухню зашла седовласая бабка неопределенного возраста в несвежей длинной мятой ночной сорочке, с неприкуренной папиросой в зубах и железной кружкой в руках. Не обращая на него никакого внимания, она прошла к плите, зажгла спичкой комфорку на газовой плите и прикурила папиросу, поставив чайник на огонь, она смачно затянулась. Чехов наблюдал за всем этим молча и с удивлением. Мало того, что он попал опять в прошлое, сейчас он еще и оказался в шапке невидимке. Набравшись смелости. он спросил:

– Бабуля, не подскажешь какой сегодня год?

Старушка в очередной раз затянулась и, выпустив густой дым от папироски, ответила так, как будто ей этот вопрос задавали несколько раз в день и она уже привыкла на него отвечать:

– Семьдесят седьмой.

– Спасибо, – поблагодарил он и стараясь не создавать шум своими новыми кроссовками, пошел к выходу из коммуналки. Он не был готов и не мог предположить, как можно было использовать сегодняшнее неожиданное путешествие. Его яркая современная одежда явно не соответствовала семидесятым, поэтому он решил вернуться в лифт.

Выйдя на первом этаже в своем времени, он сел на скамейку на улице. Внутри все бурлило и кипело, мысли путались и нагромождались одна на другую. С одной стороны, опять появившаяся возможность путешествовать во времени открывала перед ним новые пути, а с другой, он ума не мог приложить, что делать ему в семидесятых!!! Там уже не было Паши, как в прошлый раз. И напоследок осталось чувство, будто он только что побывал не в прошлом, а в каком-то доме для душевнобольных, он был уверен, что та бабулька с папироской в зубах теперь будет приходить к нему во сне. Если руководствоваться прошлым опытом, то завтра нужно проделать то же самое в девять вечера. Только сейчас он вспомнил мотоциклиста и нащупал крупную шишку на голове, которая еще и болела.

Поднявшись пешком наверх, он открыл шкаф и нашел аккуратно постиранную и сложенную в отдельный пакетик одежду, в которой он путешествовал в восьмидесятые в прошлый раз, логично предположив, что и для семидесятых она подойдет. Затем нашел упакованные в коробку от айфона старые купюры. Перебрав их, он нашел только сто двадцать три рубля мелкими купюрами, соответствовашими той дате, в которой он побывал. Не густо. Но, скорее всего, это вопрос решаемый. Оставалось одно – определиться, как можно использовать вновь открывшиеся возможности.

Завтра предстояло встать рано и отправиться снова на обучение, но мысли, конечно, были заняты совсем другим. В ту ночь он очень долго не мог уснуть. И как он и предпологал, ему приснилась именно та бабулька с папироской. В сновидении она ходила молча по коммунальной квартире, вся обвешанная золотыми украшениями, кольцами, браслетами и цепочками. Максим допытывался, где она их покупает и сколько они стоят. Но она молчала и курила. Это раздражало его, и он уже готов был схватить ее за плечи и потрясти, чтоб она обратила на него внимание и хоть что-то ответила. Но прямо перед этим где-то заиграла музыка, это была мелодия его будильника. Мыслями он еще находился в той коммуналке с бабулькой, но его открытые глаза смотрели в потолок. Сейчас ему очень не хотелось вставать и ехать куда-то, чтоб пройти какое-то там обучение для какой-то там работы. В свете последнего события это казалось совсем лишним. Перед ним опять рисовались радужные перспективы легкого обогащения. Но вспоминая. как и чем закончились его последние надежды, он все-таки встал и начал собираться.

Взглянув на аккуратно сложенную одежду для экскурсии в прошлое и глубоко вздохнув, он вышел и закрыл свою дверь. По коридору бежал Санек с чайником в руках и, чертыхаясь, говорил что-то об опоздании Несколько дней назад он гордо сообщил, что официально устроился на постоянную работу в какую-то автомастерскую. Максим был за него рад, должна же была и у Сашки когда-нибудь наладиться нормальная жизнь.

День тянулся очень медленно. Начало всему положила езда в метро с утра в час пик, с массой невыспавшегося и злобного народа. Как же было бы сейчас удобно и приятно ехать наверху в своем каком-нибудь немецком комфортном автомобиле с двойными стеклами, не слыша шума и гама за их пределами. Да, мысленно он уже был там, в кожаном салоне бежевого цвета мощного седана, извергающего благородный звук мотора.