Лунная дева

На этот раз он ответил почти сразу:

– Да, Танюша.

– Валера, ты, где сейчас?

– Я на выставке, освобожусь через часик-полтора не раньше. А ты ещё в мастерской?

– Нет, Валер, я рядом с твоим домом. Тут сейчас такое произошло!

– Что ещё? – насторожился Полянский.

Татьяна вкратце рассказала о случившемся.

– Чёрт, всё к одному! – последовала первая реакция Полянского. – Ладно, я уже ничему не удивляюсь… Тань, ты знаешь, где кафе «Соната»? Ну, рядом с мастерской…

– А, да, я проходила его.

– Давай так, я через полчасика подъеду туда, и всё обговорим. Добро?

– Хорошо, Валера, я буду ждать.

Не спеша Татьяна дошла до кафе и заняла свободный столик. В помещении было не очень многолюдно, вероятно, основной народ собирался чуть позже. Чтобы не казаться «белой вороной» девушка заказала чашечку кофе и погрузилась в свои мысли.

– Я присяду? – вывел её из задумчивости уверенный женский голос.

Татьяна ещё не успела ответить, а рыжеволосая незнакомка в модном осеннем пальто уже расположилась напротив неё.

– Вообще-то, я жду человека, – попыталась возмутиться Татьяна.

– Твой художник задержится, так что я успею выпить свой бокал мартини, – с усмешкой ответила женщина, поразив Татьяну глубиной своих тёмно-зелёных глаз. В них ощущалась загадка и невероятная притягательная сила.

– Откуда вы знаете? Вы были на выставке?

– Нет, не была, но знаю. Так вот, значит, ты какая. Что ж, ничего, вполне, недурна собой, женственна, да ещё и с благородной начинкой…

– Мы разве с вами знакомы? – опешила девушка.

– Ты со мной нет, а я о тебе кое-что знаю. Мы могли бы стать с тобой подругами, настоящими подругами… Разве тебе не надоело водиться с той взбалмошной дурой с нутром базарной торговки, а? Ты ведь других кровей, милая, как и я… Неужели так и не вспомнила?

– О чём вы говорите, я не понимаю вас? Кто вы такая и зачем вы меня пытаете, зачем оскорбляете моих друзей?

Изящные пальцы незнакомки охватили бокал с мартини, она сделала небольшой глоток и, глядя Татьяне в глаза, произнесла:

– Ты сама себя оскорбляешь присутствием таких вот особ, уж лучше быть одной, чем в обществе говорящих червячков. Червячки рождаются, копошатся в своих навозных кучках и умирают, словно их и не было… а у нас, милая, всё иначе, мы рождены для вечности.

– Разве можно так говорить, разве уместны такие сравнения?! Перестаньте, прошу вас! – уже смело протестовала Татьяна.

– Прав тот, кто правит, запомни это. Что ж, мой бокал уже пуст и мне пора. Но мы ещё увидимся, милая, обязательно увидимся.

Рыжеволосая женщина встала и, не оглядываясь, грациозной походкой направилась к выходу.

Буквально через минуту как она ушла, в кафе вихрем влетел Полянский и стал обшаривать глазами столики. Увидев Татьяну, он подошёл к столику и устало плюхнулся на стул.

– Прости, Танюша, задержался немного. Да опять в пробку влетел, там, на перекрёстке авария была, добро, что очередь быстро рассосалась, – пояснил он.

– Валера, а ты возле кафе не видел рыжеволосую женщину в бежевом пальто? – совсем о другом спросила Татьяна.

– Рыжеволосая? Хм, нет, не видел. А кто она?

– Сама не знаю… возможно, из той же самой «оперы»… Только что здесь сидела, вон её бокал ещё стоит. Странно, она знала, что я жду именно тебя, и что ты задержишься…

– Откуда? – удивился Полянский. – Я никому не говорил, что еду к тебе и тем более не планировал попасть в пробку.

– И я никому не говорила… это и странно. И ещё она сказала, что знает что-то обо мне. Знаешь, Валер, мне показалось, что это действительно так.

– Да уж, кому рассказать – не поверит, тут без бутылки точно не разберёшься. Не знаю как ты, Тань, а я закажу себе граммов сто пятьдесят беленькой. Что-то меня сегодня колотит не на шутку. Машину я возле мастерской бросил, так что сам Бог велел. Поддержишь?

– Пожалуй, выпью бокал вина.

– Добро. А из закуски что-нибудь?

– Не надо, заказывай себе что хочешь.

Когда официант принёс заказ, Полянский залпом выпил две рюмки и разоткровенничался:

– Я же после твоего звонка своей благоверной позвонил, ну, чтобы удостовериться… Тань, ты не подумай, что я тебе не верю, но мне нужно было… ну, как тебе объяснить… Нужно и всё!

– Валера, я всё прекрасно понимаю, на твоём месте я бы тоже сомневалась. И что Светлана?

– Да уж лучше бы не звонил! – эмоционально отреагировал Полянский. – Тань, я даже не дослушал, не мог уже, отключил мобильник и сразу к тебе. Блин, как в комиксах для взрослых! За что нам всё это, а, Танюша? Кто всё это с нами вытворяет?!

– Пока не знаю, Валера… но мы разберёмся, обязательно разберёмся.

– Когда?! – не выдержал Полянский, хлопнув ладонью по деревянной столешнице.

За соседними столиками на них уже стали обращать внимание.

– Успокойся, Валера, думаю, уже скоро. Они от нас явно чего-то хотят, а если это так, то сами себя проявят, да и уже проявляют. Ты не пей больше, пойдём лучше домой.

– Тоже вариант, пойдём, проветрим мозги.

Они вышли на улицу, окунувшись в вечернюю прохладу, и медленно побрели по проспекту в сторону мастерской Полянского. У проезда в свой дворик Валера поймал Татьяне такси, а сам направился в свою творческую берлогу, как обычно её называл. Поднявшись на свой этаж, он остановился у дверей мастерской, пытаясь нащупать в кармане нужные ключи. Вытащив две связки – свою и ту, что отдала Татьяна, он вернул один комплект в карман и уже намеревался открыть дверь, но она оказалась открытой.

«Неужели Танюшка не закрыла? Вот растяпа», – мелькнула в его голове первая мысль.

Полянский вошёл в темноту прихожей и протянул руку к выключателю. В следующую секунду резкая боль обожгла его грудь, и он как подкошенный рухнул на пол…

По приезду Татьяна обещала перезвонить Полянскому, но получилось не сразу, пока переоделась, умылась, накормила Зару – прошло минут тридцать. После всех переделанных дел Татьяна набрала номер его мобильника, но Валера не отвечал. Она повторила попытку и ждала до последнего, пока не услышала его слабый и какой-то выжатый голос:

– Кто?

– Валера, это я, Таня. Что с тобой?

– Тань, ты?..

– Да, Валера. Что случилось?

– Тань… на меня, кажется, напали… так хреново…

– Валера, я приеду! Ты где сейчас?

– Вроде дома… сейчас встану… угу, прихожая моя.

– Всё, Валера, я уже еду! – быстро проговорила Татьяна и бросилась одеваться.

Она бегом пронеслась по четырём этажам вниз и выскочила из подъезда. Знакомых с машинами во дворе не оказалось, и девушка побежала к проспекту, где не сразу, но всё же поймала попутку. Всю дорогу до мастерской Полянского Татьяна торопила водителя, чем, естественно, вызывала его недовольство, но девушку это мало заботило. Буквально взлетев на нужный этаж, Татьяна уже хотела позвонить, но увидела полоску света, пробивавшуюся через неприкрытую дверь. Она вошла внутрь. В коридоре никого не было.

– Валера, ты где? – негромко спросила она.

Ответа не последовало. На полу небрежно валялось пальто Полянского. Девушка осторожно миновала коридор и вошла в тёмный зал мастерской. Не в силах унять учащённое сердцебиение, она напрягла зрение, одновременно вслушиваясь в окружающую тишину. Прошла секунда, другая, и вдруг из дальнего угла зала послышалось какое-то шевеление и хриплый стон.

– Валера, это ты? – произнесла Татьяна, готовясь к самому худшему.

– Я, Тань… включи свет.

Татьяна облегчённо вздохнула и стала искать выключатель. По пути она наткнулась на один из мольбертов и какой-то столик, но всё-таки нашла его. Когда по залу разлился желанный свет, она увидела страдальческое лицо Валеры. Он полулежал на узкой кушетке и держался за грудь.

Татьяна подошла к нему и присела рядом:

– Как ты, Валерочка? Что произошло?

– Да я мало, что помню… прямо как у того героя… упал, потерял сознание, очнулся… – вымученно улыбнулся Полянский, – только перед тем как упасть… эта страшная боль в груди… до сих пор будто ножом кто-то режет.

– Дай погляжу, – попросила она.

Расстегнув его рубашку, Татьяна ахнула.

– Что там? – всполошился Полянский, пытаясь что-то рассмотреть на своей груди.

– Валера, это же ожог, у тебя вся кожа обуглилась… но одежда же цела… Как такое возможно?

– Чёрт, плохо вижу. Тань, принеси зеркало, там на столике.

Она выполнила его просьбу и не удержалась от комментария:

– Ожог какой-то странный, похож на какую-то фигурку, что-то вроде полукруга… да, скорей всего.

– Твою мать! – выругался Полянский. – Кто же этот чёртов ваятель? И болит ведь зараза как.

– Давай врача вызову, – предложила Татьяна.

– Да ну этих эскулапов, толку от них! Смазать надо чем-то…

– А аптечка есть?

– На кухне поищи… э-э… в холодильнике, там вроде облепиховое масло было.

Татьяна вернулась через пару минут с флакончиком масла и ватой.

– Ну что, пациент, вы готовы к экзекуции? – попыталась подбодрить его девушка.

– Мажь, Танюша, только аккуратнее, прошу тебя…

С сочувствием поглядев на Валеру, она смочила ватку оранжевым маслом. Но перед тем как обработать рану зачем-то провела над ней рукой и чуть задержала её в горизонтальном положении. Татьяна не поверила своим глазам, её рука осветилась фиолетовым сиянием, а из пальцев и центра ладони стали выливаться лучики точно такого же цвета, образовав на месте ожога небольшое световое озерцо. С каждой секундой зловещая фигурка бледнела, и даже по лицу Полянского было видно, что ему становится легче.

– Тань, что ты сделала? Боль почти прошла.

– Тихо, Валера, полежи спокойно, – сказала она, ещё не понимая, откуда взялся источник её силы.

Через минуту – другую от страшного ожога остались лишь одни воспоминания в виде еле заметного розоватого контура.

Татьяна молча поднесла зеркало к глазам Полянского, ожидая его реакции.

– Ну ты даёшь, Танюшка! – захлопал глазами Валера. – Ты… ты же просто кудесница… у тебя же волшебные руки… Дай-ка я их расцелую!

– Обойдёшься. Руки как руки, – немного смутилась она, – я и сама не знаю, как у меня получилось.

– Нет, Танюша, даже не спорь, это же дар, божий дар!

Ещё несколько минут Полянский донимал её вопросами, а Татьяна только отнекивалась, не желая обсуждать эту тему. Наконец Валера от неё отстал, и как ни в чём не бывало, отправился на кухню, объявив, что его чудесное спасение нужно непременно отметить. Когда он ушёл, девушка обошла мастерскую и к своему удивлению не обнаружила «Масок». Вначале она подумала, что Полянский куда-то переставил картину, но потом до неё дошло, что он просто не мог этого сделать.

– Валера, а где «Маски»? – спросила она, подойдя на кухню.

– «Маски»? А разве их там нет? – удивился он.

– Пойди и сам погляди. Когда я уходила картина была на месте.

Полянский тут же обследовал мастерскую и непонимающе пожал плечами:

– Странно, действительно нет… ничего не понимаю.

Но потом его озарила мысль:

– А-а… всё, всё, теперь я всё понял… Я же им просто помешал, они же за «Масками» приходили, точно за «Масками».

– Надо в полицию заявить! – решительно заявила Татьяна.

– К чёрту! Может, это и к лучшему… Чувствую, все наши беды из-за неё. Так, Танюша?

– Валер, ты хозяин, тебе и решать.

– А я уже решил.

– Решил, так решил, настаивать не буду. Вижу тебе уже лучше, я, пожалуй, пойду, поздно уже, – произнесла Татьяна.

– Тань, не уходи, посиди со мной немного… столько всего навалилось, голова кругом идёт… не уходи, прошу тебя… Танюша, больному ведь уход нужен, сиделка. Неужели бросишь бедолагу? – чуть ли не молил Полянский, и в подтверждение своих слов демонстративно улёгся на кушетку.

– Хитрюга ты, а не бедолага! – прыснула от смеха Татьяна и уже серьёзно спросила:

– Валера, тебе страшно, да?

– Ну, да, есть немного… стыдно, конечно, но не могу с этим ничего поделать, – сконфуженно ответил мужчина.

– В этом нет ничего зазорного, Валерочка, – подбодрила его девушка, – мне тоже было страшно, очень страшно за себя… но больше я за тебя боялась, мне казалось, что с тобой что-то ужасное случилось…

– Спасибо, Танюша, ты настоящий друг… Знаешь, на душе так паршиво, как в хлеву… а поговорить не с кем. Останешься?

– Хорошо, Валера, я посижу с тобой, – согласилась Татьяна, присаживаясь рядом с ним.

– Добро, Танюша! – обрадовался Полянский, приподнимаясь с кушетки. – Ты только не думай, что я поплакаться хочу тебе в жилетку…

– А я не против стать твоей жилеткой, пользуйся, пока добрая, – пошутила девушка.

– Принимается. А если серьёзно, Тань, мне как-то не по себе сейчас, не хочется мне одному… мне бы выговориться, чтобы выслушал кто-то, а ты умеешь слушать, я знаю. Только о «Масках» не хочу и о нападении тоже… может, завтра, но не сейчас.

Девушка согласно кивнула:

– Я и сама не хочу об этом, давай просто поговорим, о чём сам захочешь.

– Спасибо, Тань, спасибо тебе за всё, – поблагодарил девушку Полянский и вздохнул:

– Вы сильнее нас…

– Кто это – вы?

– Да женщины, конечно. Вон моя Светка столько на себе тащит, бизнес, дом, наш пацан – всё на ней, да ещё мне успевает помогать. Двужильные вы, что ли?

– Ты ещё про наш внешний вид забыл. Сколько нужно усилий, чтобы выглядеть на все сто и вам милым нравиться, – вставила реплику Татьяна.

– Вот-вот… я всё над Светкой прикалываюсь насчёт её каждодневного ритуала у зеркала, чего там только нет – ужимки, мимика, какие-то странные телодвижения, жесты… и не пять же минут так кривляется. Как не устаёт?

– Не кривляется, а колдует! – рассмеялась Татьяна. – Улавливай разницу, Валерочка. Это же таинство художественного перевоплощения, только нам дано знать, как скрыть видимые недостатки и выделить свои интимные особенности. Красота требует не только жертв, но и творческого подхода. И не смейся над нашими маленькими слабостями. Думаешь, у вас их меньше?

– Ну, например? – оживился Полянский.

– Я согласна, на такие вещи вы тратите меньше времени, но вы любите тешить себя мыслями о собственной значимости, о какой-то своей особой исключительности, а это уже, согласись, попахивает детским самолюбованием. Разве не так?

Татьяна увидела, как отступает стресс Полянского, как заблестели его глаза, и решила ещё поддать жару:

– Неужели вы считаете себя главными в этой жизни, а, Валерочка? А как же насчёт нашей силы?

– Э-э, девонька, неправда ваша, не надо передёргивать мои слова, я бы не стал ставить знак равенства между этими понятиями, – принял смешливую позу Полянский. – Ну, добро, признаю, вы созидательны, выносливы, умеете рационально распределять свои силы, вы терпеливы и с житейской хваткой дружите, но насчёт первого номера в прогрессе я бы не спешил, не спешил …

– А разве то, что ты перечислил – не является житейской мудростью? – продолжала подначивать его девушка, желая отвлечь от ненужных мыслей. – И ещё ты забыл о нашей стрессоустойчивости, как бы тяжело не было, нам достаточно выреветься или наорать на кого – нибудь и всё – эмоции в норме… а вы всё в себе носите.

– Ага, наорать на мужа, например, как Светка моя делает! Сбросит на меня весь дневной хлам и ходит довольная, а я сам не свой… Это вы можете, – обиженно поддакнул Полянский.

Татьяна звонко рассмеялась:

– А как ты хотел, Валера, в этом весь секрет нашей красоты и долголетия, в нас лишнее не застаивается, все эмоции наружу!

– Ну да, ещё скажи – инстинкт самосохранения… хотя, может, в этом и есть что-то… Кстати, Танюша, ты сейчас затронула очень интересную тему, я совсем недавно размышлял над этим… ну, в частности об отношениях полов. Интересная тема и очень неоднозначная. Если хочешь – могу раскрыть, что узнал и осмыслил.

– Раз уж согласилась на роль сиделки, то воля больного для меня закон, просвещайте, пациент, – заявила Татьяна, пытаясь сохранить серьёзную мину лица.

На кухне остались два забытых бокала с вином, которые Полянский успел поставить на поднос, чтобы отметить своё чудесное выздоровление. Но сейчас Валеру занимало совсем другое. Эзотерическая философия была его давней страстью, здесь он чувствовал себя – как рыба в воде, и мог запоем излагать почерпнутую информацию вместе со своими умозаключениями. Вот только с благодарными слушателями не везло, в семье их попросту не было, да и в ближайшем окружении не так, чтобы очень. А вот в Татьяне он частенько находил чуткого собеседника и был ей безмерно благодарен за это.

– Тань, ты поудобней садись, спина, поди, уже устала. Забирайся прямо с ногами, – сказал Полянский, освобождая для неё место на кушетке.

Татьяна не стала возражать, сбросила сапожки и удобно расположилась у стены. Её радовало, что Валера отвлёкся от своих проблем, и не хотела разочаровывать его.

– Всё, я готова, излагай.

– Так вот… я изрядно покопался с этой темой и пришёл к некоторым выводам. Тань, ты не знаешь – почему женщины больше доверяют своей интуиции, своим чувствам, а мужчины пользуются аналитическим умом?

– Так сразу и не соображу, – пожала плечиками Татьяна. – Хотя… в этом, наверно, и таится секрет нашей непредсказуемости и загадочности. Ладно, Валера, не томи.

– Да уж, вы точно непредсказуемые… и всё потому, что с логикой редко дружите.

– Валерочка, не обижай наши чувства, у нас своя логика. Как без неё совсем-то?

– Да не обижаю я, не обижаю… Всему есть своё объяснение.

Татьяна с любопытством взглянула в глаза Полянскому, явно поощряя его на дальнейший рассказ. Мужчина правильно понял её интерес и продолжил:

– Тань, я немного в дебри залезу, но быстро проскочу… тут всё дело в генах, вернее – в наборе хромосом, женский набор парных икс хромосом более стабильный, а мужская пара разнородная – икс и игрек, игрек не очень стабильная хромосома и склонна к повышенной мутации, к тому же менее ёмкая в генной информации. Из-за этого женские гены и лучше адаптированы к земным условиям. Не знаю, может, в этом был какой-то особый смысл, но факты на лицо… Ну, сама посуди – нестабильность и меньшая генная ёмкость порождают информационный голод, тот в свою очередь толкает мужиков к поиску чего-то нового, к тому, что скрыто от них… получается, что мы подсознательно выполняем роль этакого «аналитического щупа», ну, а вы уже апробируете и закрепляете в своей памяти опыт таких поисков. К тому же – выбираете из него самое жизнеспособное…

Увидев улыбку на лице Татьяны, Полянский расценил это по- своему:

– Тань, я серьёзно… больше скажу, именно вы являетесь хранителями этого самого опыта. Ну, а в повседневной жизни вы черпаете информацию из своего подсознания и пользуетесь ею. Ты считаешь это чушью?

– Нет, нет, Валера, я так не считаю, – заверила его девушка. – Я просто польщена твоими открытиями. Ты продолжай, я слушаю тебя.

– Тань, для подтверждения своих догадок я даже провёл вычисления девятилетних жизненных циклов своих знакомых и родственников, я рассчитал их жизненные коды и так ненавязчиво поспрашивал о некоторых периодах жизни, естественно, сравнивал со своими. Я уже давно понял, что все события в этих циклах напрямую зависят не только от влияния светил, но и от порядкового числа в цикле. Помнишь, Тань, на набережной я говорил о значении циферок, что в каждой из них скрыта важная информация?

– Да, помню, ты мне тогда доходчиво всё объяснил, – ответила девушка.

– Так вот, я заметил, что мужские циклы более выражены, они, если можно так выразиться – походят на судьбоносные качания маятника. С началом нового цикла импульс как бы набирает обороты, потом, где-то в средине стабилизируется и дальше движется уже больше по инерции, а в конце исчерпывает себя. Со следующего цикла – всё по новой. А вот женская синусоида выглядит гораздо стабильнее без ярко выраженных гребней и впадин. И я не исключение, мои девятилетние циклы просто запрограммированы на взлёты и падения…

Вслушиваясь в довольно странные рассуждения Полянского, Татьяна не считала их бредом, как могло бы показаться кому-то другому, её сердце не отвергало их, а пыталось понять. Переключившись на что-то своё, Татьяна буквально на минутку выпала вниманием из рассказа Валеры а, вернувшись обратно в тему, вынуждена была заново улавливать ход его мыслей.

Тем временем Валера продолжал:

– Иногда мне кажется, что мы и вы – это совершенно два разных мира, совершено разные планеты, даже несмотря на то, что мы и вы успели притереться между собой… Да, мы стали ближе, мы обменивались своими лучшими качествами, черпали из друг друга что-то недостающее, но различия остались… Вам и по сей день нужна стабильность, семейный очаг, а мы всегда в поисках чего-то нового… да, нам жизненно нужны перемены и личная свобода, мы не можем без этого, так уж мы запрограммированы.

– Значит, Валера, ты считаешь, что женщины ограничивают ваше жизненное пространство, так?

– А разве нет? – насмешливо взглянул на девушку Полянский. – Вы же собственницы! Свили семейное гнёздышко и считаете, что мужик до старости должен куковать в нём, причём – неотлучно.

– Лично я себя собственницей не считаю… я согласна, у каждого должно быть своё личное пространство, но и ответственность никто не отменял, – высказала своё мнение Татьяна.

– Ничего, вот выйдешь замуж, обрастёшь детьми, совсем другая психология появится, мы это уже проходили, – махнул рукой мужчина.

– Где-то я уже это слышала… Вы со Светочкой в унисон поёте, да? – рассмеялась девушка. – А если полусерьёзно… Валер, ты за весь-то род мужской не суди, мужчины ведь тоже разные бывают… Вдруг не поймут?

– А я за всех и не впрягаюсь, исключений тоже хватает, я же об общем типаже говорю…

– Ну а как же быть с любовью? – не дала ему опомниться Татьяна. – Её, Валерочка, ты тоже считаешь программой?

Слова девушки вызвали некоторое замешательство в голове Полянского, но вскоре он нашёлся:

– Насчёт истинной любви не знаю, это уже другие горизонты, но сексуальное влечение – в том числе… хочешь, не хочешь, а нижние чакры всё равно о себе напомнят. Тань, деторождение запрограммировано в наших генах!

– Ладно, с этим понятно… А кто же всё-таки главный – мы или вы?

– Хм… вопрос, конечно, интересный, даже не знаю… Мы сеем, вы в основном растите и собираете, у каждого своя жизненная задача. Тань, если честно, то у меня нет ответа на этот вопрос.

– А моя женская логика молчать не желает, она упрямо заявляет, что растить и собирать урожай гораздо хлопотнее. Не находишь, Валерочка? – лукаво поглядела на него Татьяна.

– Тань, ты предлагаешь мне добровольно признать вашу незаменимость? Хорошо, я признаю, только с небольшим уточнением… Сможем ли мы по отдельности что-то здесь стоить?

Татьяна загадочно улыбнулась и произнесла:

– Тогда встречный вопрос – в чём же смысл нашей совместной жизни?

– Тань, ну ты даёшь! Над этим вопросом уже не одно тысячелетие бьются самые лучшие умы, а ты на меня всё решила свалить…

– Нет, Валерочка, я не хочу загружать тебя такой тяжестью, а просто хочу напомнить о том, что ты говорил мне на набережной…

– Ух, запутала ты меня совсем… Ну, да, да, помню, говорил… всё ради опыта, дуального опыта, чтобы отфильтровать ненужное, впитать полезное и однажды превзойти всё, что приняли и отвергли. В единстве нет противоречий и нет соперничества… Теоретически это так, а практически – всё гораздо сложнее.

– А что есть это единство? Любовь? Да, наверно, любовь, – негромко сказала Татьяна, словно разговаривая сама с собой, – только другая, которую мы пока ещё не знаем…

– Ты права, Танюша, права… Все эти мои умствования и гроша ломанного не стоят… Одно – словоблудие! Только она одна живая и настоящая, только она…

Полянский нежно накрыл своей горячей рукой руку девушки и заглянул в её глаза:

– Танюша… я давно хотел тебе сказать, но никак не решался…

– Не надо, Валера, я знаю… просто обними меня.

II

Рыжеволосая женщина вышла из кафе и прогулочным шагом направилась в сторону ближайшего сквера. Однако далеко уйти она не успела, внезапное появление Дьюола спутало её планы.

– Ба-а, леди Мердина, какая встреча! Я даже не рассчитывал вас здесь увидеть. Вы здесь по делам или на отдыхе? – разыграл сценку неожиданной встречи мужчина.

– Хватит паясничать, Дьюол, вы прекрасно осведомлены, что я здесь, – усмехнулась Мердина. – Хоть ваши «наушники» и искусны в своём ремесле, но и я тоже не слепая.

– Хорошо, знал, – не стал переигрывать мужчина. – Но почему вы решили нарушить наши договорённости?

– Какие договорённости, Дьюол? Мы с вами ни о чём не договаривались, – притворно удивилась Мердина.

– Как же, леди Мердина, я же заручился поддержкой у пятерых избранных, и теперь это моё дело, это моя забота, здесь я планирую и провожу все мероприятия и никто другой.

– А вы уверены, Дьюол, что не ввели в заблуждение избранных, вы можете поклясться, что не работаете на себя? – в насмешливых глазах женщины уже чувствовалась скрытая угроза.