Что за стеной?

– Как один? «Мне нужна Света», – возмущенно сказал Антон и добавил, чтобы снять двусмысленность. – Как специалист. Она же отличный математик и собаку съела на квантовой теории поля.

– Светлана Одинцова останется в Москве, – безапелляционно произнес Суров. – Допуск дали только на тебя – это раз; будешь ставить задачу и мы ее будем решать здесь на СК, удаленно – это два; и нечего делать молодой девушке в Сибири – это три.

– Какой допуск?

– Видишь ли, Антон Павлович, сосватал я твою темку военным. Встанешь, так сказать, к ним на довольствие. Щедрейшее финансирование, своя лаборатория. Ну и секретность, конечно, куда же без нее.

Все встало на свои места. Вот от чего такая отеческая забота и доброта. Сбросили тебя, Антон Павлович, с баланса. Обуза ты и заноза! Просто закрыть твою тему, совесть не позволила, а вот отослать подальше мечтателя и упрямца – это пожалуйста. Военные, те научат дисциплине и субординации. Да еще и в закрытый город! И ведь знает же, что я не откажусь! Отлично. Все имеет свою цену. Хочешь заниматься, Тоша, большой наукой – изволь в Сибирь!

– Летишь послезавтра, поэтому не теряй времени, собирайся. – Суров давно уже встал и ушел за свой тяжеловесный стол. Он что-то достал из стола и выложил наверх. – Вот, подойди, получи и распишись. Это тебе подарок от военных – бронированный планшет! – Суров хихикнул.

Антон подошел к крепкому, как буйвол, столу Сурова, на столе лежал обработанный обрубок металла.

– Бери, бери, отличная вещь, – сказал Суров заметив замешательство Антона. – Корпус – композитный. Титан, свинец, гидрофобный металл. Защита от радиации, радиоэлектронного считывания, ну и так далее. Полная защита. Мощнейший гексапроцессор и ассиметричная многомерная память. В общем, нам бы такие планшеты, но нам не дают. А тебе вот дали.

Взяв в руки чудо-планшет, Антон почувствовал, что «мает вещь». Увесистый и прочный.

– Загрузишь сюда все программное обеспечение к твоей установке. Будет тебе этот планшет и пультом, и компьютером. Доступа в интернет, понятное дело, не будет, но там у военных своя сеть не хуже. Модуль для дистанционного управления возьмёшь в шестой лаборатории. Адаптируй для своей «бочки». На все про все тебе сутки, – Суров остановился, что-то вспоминая. – Да и еще снизу у планшета микроотверстие, это для превращения всего содержимого в фарш. Буквально. Микровзрыв. С военными не забалуешь.

Ну что тут скажешь? Все правильно. Вот тебе, Тоша, и красивая погремушка, чтобы не заплакал.

– Спасибо, Юрий Георгиевич. Всего хорошего, Юрий Георгиевич. До свидания, Юрий Георгиевич! – Антон, чуть не ляпнул «Прощайте, не поминайте лихом». Он развернулся почти по-армейски и ровным шагом пошел к выходу.

– Счастливо, Тоша! Удачи! – услышал он вслед. – По прибытии разыщи полковника Федченко, теперь ты в его подчинении.

Выйдя в приемную и закрыв за собой дверь, Антон увидел заплаканную Олесю. Она бросила на него украдкой взгляд, распрямилась и демонстративно уставилась в монитор. Антон замедлил шаг, остановился.

– Бросьте, Олесенька, плакать. Это Юрий Георгиевич крикнул не вам, а мне.

Олеся с недоверием посмотрела в глаза Антону.

– Я же слышала: «Пошла вон!», а вовсе не «Пошел вон!» – Олеся замолчала, видимо заметив, как грубо звучат ее слова.

– Так бывает. Старик ошибся. Ошибся в мелочи, но не в главном. До свидания, Олеся, – сказал Антон и вышел.

В чреве кита.

Натужный гул разбудил Антона. Он медленно открыл глаза. Напротив проступила надпись: «Для опускания нажми». Она сопровождалась большой стрелкой вниз. Сиденья с такими же надписями уходили вправо и влево. Грузовой отсек транспортника изнутри казался чревом железного кита. Ребра жесткости, идущие по всему фюзеляжу, усиливали это сходство. Хотя, бог его знает, как оно там, в чреве кита. Как же они называются? Вроде шпангоуты. Шпан-го-ут – это ребро жесткости. Новые слова – они как новая еда в младенчестве, сначала хочется выплюнуть обратно, но со временем привыкаешь. Разок другой козырнешь таким словечком в умной беседе и все – оно для тебя родное. Как?! Вы не знаете, что такое шпангоут?

Отсек был практически пуст. Он был огромен, и легко можно было представить внутри банкетный зал на сто человек.

«ЦРУ-32. Осторожно высокое напряжение!» – прочел Антон. Почему ЦРУ? Почему 32? Были и другие надписи – удивительно простые, даже односложные, но за которыми скрывалось желание уберечь молодого солдата от смерти. Интересно, в армии получается отменить законы Мерфи? Бутерброд падает маслом вверх? И вообще падает? Все-таки жесткая дисциплина и порядок. Судя по количеству надписей – нет. Что уж говорить, хаос везде вставит свои палки в колеса.

Антон вспомнил профессора Ботвин – у нее не хватало одной фаланги на среднем пальце. Рассказывали, что этот несчастный случай произошел на заурядном занятии, где демонстрировались стоячие волны. Часть пальца просто «превратило в фарш», как выразился шокированный ассистент. Камиллу Васильевну, так, кажется, ее звали, увезли на «скорой». Практические занятия на два месяца запретили, а фамилия Ботвин ушла в студенческий фольклор. Даже появилась фразочка: «Ты что, хочешь, чтоб тебя отботвинило?!» Причем фразу использовали и студенты, и братья-преподаватели. После этого случая несколько студенток отчислились – настояли родители. Министерская комиссия так ничего и не выяснила. Все на этом закончилось. Ассистент Жора уволился по собственному желанию. Ректор чудом удержался на посту, но рейтинг ВУЗа пополз вниз. Камилла Васильевна вернулась и продолжила «нести свой крест».

Как там Светочка? – невпопад подумал Антон. Мы так и не попрощались. От нее лишь пришло сообщение: «Антон Павл я в команд на Кавказе. Связи не будет Горы Жаль не доиграли последнюю партию». Запятые и точки отсутствовали в соответствии с современным этикетом мессенджеров, точки, видите ли, выглядят агрессивно. Уже позже Антон узнал от Олеси, что Суров тоже в командировке на Кавказе. И что она, Олеся, жутко завидует лаборантке Светочке, в том смысле, что ей посчастливилось работать с академиком Суровым лично.

Вдруг заложило уши. Характерная вибрация и плавающий вой двигателей означал, что Ил-76 сбрасывал скорость до расчетной. В зоне пятьдесят первого шпангоута загорелся желтый фонарь. Коротко звякнула сирена.

Теперь до момента высадки оставалось чуть больше двух минут, а точнее, две минуты сорок секунд. Рядом с Антоном сидел его «сопровождающий» – майор Трунин. Он дремал. Услышал он сирену или нет? Железные нервы у человека. Может пихнуть его в бок? Так нельзя. Это же майор.

Только сейчас затея с десантированием обрела окончательный и беспощадный реализм. Шнуровка на берцах жутко начала давить. Вся эта десантная экипировка, казалось, стала размером меньше. Каждый вдох давался с трудом. Хорош десантник!

Сколько сейчас времени? Антон рефлекторно посмотрел на запястье, и увидел вместо часов высотомер на тыльной стороне ладони, прямо поверх тактических перчаток. Антон чертыхнулся…

Еще днем они шли по коридорам военного аэродрома. Еще днем он был на земле.

Майор Трунин шел впереди, Антон еле поспевал за ним. Идущие навстречу вытягивались в воинском приветствии, прикладывая ладонь к голове, майор коротко вскидывал руку в ответ.

– Красный сигнал означает «Отставить!», желтый – «Приготовиться!», – чеканил слова майор, разъясняя инструкцию по десантированию. Антон мысленно продолжил за майором: «…а зеленый говорит, можно прыгать, путь открыт».

– Зеленый – «Пошёл!» Главное, не перепутать сигналы! Все понятно? – Майор резко остановился, да так, что Антон чуть на него не налетел.

Антон не мог понять, шутит майор или на полном серьёзе. Светофор он и в Африке светофор – что тут непонятного. Майор развернулся и пристально посмотрел в глаза Антону. Жесткий взгляд майора расставил все по своим местам. Не шутит. Было во взгляде еще что-то неуловимое.

– Стоит вам замешкаться или споткнуться после команды «Пшёл!» – вы можете оказаться в нескольких километрах от назначенной точки. В тайге. Ночью. Зимой. Один, – майор продолжал сверлить Антона взглядом. – Если вы не сможете прыгнуть до сигнала «Отставить!» – это значит, что мы сворачиваем операцию. Так как ваш груз уйдет первым, он окажется внизу без вас. Его подберут и смогут вернуть взад только через три месяца, в лучшем случае. Ясно?!

Антон было открыл рот чтобы уточнить, что такое «вернуть взад», но майор крутанулся и решительно зашагал дальше. Через несколько шагов Антон понял, что значит: «будем вынуждены свернуть» – «Если ты, гражданский гусь, струсишь, то все! Домой к мамочке…»

– Десантироваться будем из Ил-76. Некоторые умники называют его «Горбатым» или «Улыбайкой», но лично для меня он – «Илюша». Для вас – это Ил-76. Самолет уникальный. Благодаря этому вероятность выжить после прыжка очень высока!

Это был сарказм? Перед глазами Антона маячил берет, из-под которого выглядывал седой ежик затылка. Понять эмоции майора, при всем желании, было невозможно.

– В семидесятые на испытаниях самолета с борта выбрасывались габаритно-весовые макеты человека, – продолжал майор. – Так вот, такие как вы, экспериментаторы, умудрялись вываливаться вместе с манекеном.

Антон представил весь ужас экспериментатора: летит это он, вниз головой и последнее, что он увидит перед смертью – это нарисованные глаза манекена.

– Благо у каждого был парашют. Все выжили, только один до сих пор хромает. Нечего было в раскоряку приземляться.

Антону стало не до шуток.

– Скорость будет высокой. Десантироваться будете через грузовую рампу в хвосте. После «покидания» самолета отработает «стаб». Но все равно – может закрутить. Ладонями толкаем набегающий поток и останавливаем вращение.   Следим за высотомером. После обозначенной высоты выдергиваем основной парашют. Если он не раскрылся, то дергаем кольцо запасного.

Майор опять встал как вкопанный, развернулся.

– Вопросы есть?

Антон вытянулся во весь рост, встал в стойку «смирно». Подбирая армейские интонации, задал вопрос:

– Товарищ майор, а почему мы не можем зайти на второй круг при заминке десантируемого?

Майор поморщился, будто отведал прокисшей капусты. То ли ему не нравилась пародия на солдата, то ли сам вопрос. Помолчал. Выдохнул.

– Во-первых, это выдаст точку приземления вероятному противнику. Во-вторых, удельная стоимость вашего прыжка итак высока. Второй заход дорого обойдется. Топливо нужно для боевых и тренировочных вылетов. Не буду скрывать, я лично был против этой операции. Груз меньше тонны и полтора десантника – это неоправданная трата ресурсов. Ил-76 – это вам не кукурузник. Поэтому шанс будет только один. И заход будет один! Вопросы есть?

Глаза майора продолжали буравить Антона.

Горечь. Горечь потерь. Вот, что он еще почувствовал во взгляде майора. Её ни с чем не спутать. Её нельзя вытравить водкой и скрыть за ожесточением. Для майора он, Антон Ерохин – новобранец. Пока живой и здоровый.